Рванули! с улыбкой провозгласил я. И Мыш рванул
Сквозь уютный пол абстрактной кухни, сквозь рыхлую ткань моего сна, прорвался червь в невообразимое, неперевариваемое моим разумом пространство. Здесь нет притяжения, невозможно определить направление, скорость, расстояние, нечего взять за ориентир. Здесь и меня почти нет одна сущность, сознание, (можете даже назвать это душой, если так понятнее), всеми фибрами вцепившаяся в своего червя. Сам-то Мыш, похоже, чувствовал себя здесь в своей стихии. Бесконечное переплетение невозможных форм, постоянно движущихся, меняющих цвет, выворачивающихся наизнанку, поглощающих сами себя и возникающих из неоткуда. Запахи: мелодичные, тёплые и шершавые. Звуки: пахнущие пуговицами, сдобой и синевой весеннего неба. Слишком чужеродно. Слишком непонятно. Слишком всеобъемлюще
Это сковывает мой разум ужасом. Он кричит, корчась, из последних сил прижимаясь к спине червя, и крик получается большим, металло-керамическим, угловато-красным. Это сводит меня с ума. Ещё немного и я Просто Не выдержу
Но тут Мыш снова проделал червоточину и сбросил меня со своей спины прямо в неё. Я снова оказался в привычном трёхмерном пространстве и долго приходил в себя, летая бесплотным призраком. Интересно, смогу ли я наутро вспомнить этот сон?.. Я стремительно спланировал вниз, к лесу, состоящему сплошь из гигантских папоротников и хвощей. Неплохая прорисовка моё подсознание постаралось на славу. Здесь я и сконденсировался, и тут же мягко шлёпнулся на влажный мох. У меня были длинные-длинные руки, ноги и пальцы кажется, в них было как минимум по одному лишнему суставу. Кожа синеватая, влажная. Почему-то я был уверен, что именно такие существа будут чувствовать себя как дома в мире этого сна. Из одежды какой-то многослойный бесформенный балахон буро-зелёных оттенков. Вглядевшись в своё отражение в лужице болотной воды, я различил сморщенное лицо с огромными, вогнутыми внутрь блюдцами глаз. Какая я милая старушка настоящая ведьма!
Глава 5. Я ведьма
1
Конечно, ведьма и есть. Вот у меня и избушка соответствующая сваи, покрытые густым изумрудным лишайником, крыша из пожухлых листьев древовидных папоротников, маленькие близорукие окошки. И что же будет в моём логове? Полки с разноцветными пыльными склянками, связками корений, и парой пожранных молью чучелок, это обязательно. Жёсткие колчаногие стулья Хотя зачем это! Набитые сеном пуфики. Имеет де уважающая себя ведьма право жить с комфортом! Так, здесь умывальник и котёл. Вот словно сто лет тут жил! Ой, что это я, жила. И действительно не меньше сотни лет. Уж если снится тебе, что ты ведьма, так будь добр, выдерживай колорит.
Немного муки их ствола хлебного папоротника, молоко гигантских тлей, яйцо домашнего птеродактиля, варенье из шишек и мха ведьма будет печь пирожки. Я замесила тесто, разделила на подходящего размера кусочки, раскатала и в каждый завернула немного варенья. Затем щелчком пальцев разожгла огонь, и положила получившиеся пирожки печься прямо на плоские камни, составляющие очаг. Пока я следила за выпечкой и игралась с пламенем, заставляя его принимать причудливые формы, снаружи раздались приближающиеся шаги. Интересно, кто это ко мне пожаловал на ночь глядя?
Приоткрыв низкую скрипучую дверь, я выглянула на улицу, вытянув длинную морщинистую шею. Внизу, у подножия шаткой лесенки, служившей моей избушке крыльцом, стояла девочка. Её глаза (такие же, как у меня, вогнутые блюдца) смотрели на меня удивлённо, испуганно, но не без любопытства. Ладный тонкий стан прикрывало только короткое пончо из листьев, оставляя нежно-лазурную кожу суставчатых конечностей блестеть под лучами солнца, пробившимися под лесную сень. В руках девочка сжимала плетёное лукошко, полное мясистых улиток.
Доброго вечера, маленькая, доброго вечера! добродушно проскрипела я, не желаешь ли отведать пирожков с вареньем?
Ты незнакомая, с опаской ответила девочка, почему здесь ты? Дома не было. Зачем дом не в деревне?
Всё-то тебе знать надо, усмехнулась я, ведьма я, обыкновенная колдунья. Пирожки будешь ли? Мне не жалко! повинуясь движению моей руки, готовые пирожки погрузились на широкое блюдо, возникшее прямо из вохдуха, и плавно вылетели на улицу, к маленькой дикарке. Та замерла на секунду, ещё сильнее расширив круглые глаза, а потом вдруг сорвалась с места и припустила прочь, да так поспешно, что даже уронила свою корзинку. Уже издалека я услышала её крик:
Незнакомая колдовать! Незнакомая ведьма! Беда случаться!
Вот и делись с людьми вкусняшками после этого! Ну и ладно мне больше достанется.
Только я успела доесть и достать книгу заклинаний, чтобы почитать на сон грядущий тут-то они и заявились. Дюжины две молодчиков в защитных пончо из плотной кожи, с копьями и факелами в длинных лягушачьих руках.
И что вам длма не сидится? проворчала я.
Убивать ведьму! гортанно выкрикнул один из них. Остальные одобрительно загудели.
А вот так не хотите? воскликнула я, взмахнула руками, и над болотом поднялся шторм. Горе-воины завертелись в воздухе как сухие листья, роняя своё грозное оружие. Когда я решила, что с них хватит, ветер аккуратно поставил их на землю я ведь хотела их только припугнуть, а не поранить. Не успев даже толком опомнится, доблестные дикари бросились бежать, в том же направлении, что и моя первая знакомая. Я решила наведаться к ним в гости.
Небольшая деревня оказалась достаточно далеко от моего жилища, чтобы до меня не доносился её докучливый гам, но добраться до неё не составляло труда. Ещё до того, как я ступила на утоптанную землю единственной улицы, деревушка словно вымерла. Лишь испуганно следили из каждой щели испуганные блестящие глаза. Я деловито прошлась по деревне, по-хозяйски оглядев без малого три десятка составлявших её домов. Это были примитивные, крытые папоротниковыми листьями, бунгала. За деревней протекал небольшой ручей. Рядом маленькое поле с чахлыми всходами какого-то сиреневого злака.
Не заслужили, конечно. Но я ж иначе места себе не найду, когда проснусь, вздохнул я. То есть, ведьма вздохнула. Изобразив для приличия в воздухе какие-то магические пассы, и вырастила столько злаков, что деревушку окружило целое сиреневое море. Ни прибавив более ни слова, я заковыляла к себе домой. Когда я, наконец, улеглась на свой матрас, набитый ароматным сеном из лесных трав, на небо уже взошли обе луны: золотистая и медно-оранжевая. Красота! Снаружи послышался робкий стук, затем грохот, как будто кто-то кубарем скатился с лесенки, попытавшись отойти от двери как можно быстрее.
Да иду я, иду!
Под дверью лежал свёрток душистых лепёшек, а на поляне с ноги на ногу переминался длиннотелый туземец.
Ведьма извинять?.. осторожно стросил он.
Да-да, милок, так и передай. Конечно, извинять.
2
Вспомнив на утро свой сон, я долго смеялся, про себя, разумеется. Из обрывков каких образов, подчиняясь какой извращённой логике, мой мозг соткал этот чудной мир, а тем более невообразимый переход в него?.. Не даром я решил пойти по тернистому пути нейробиологии есть в этой науке области, которые так и просятся быть изученными.
Прежде чем вылезти из постели, я понежился ещё пару часов, как и в любой день, когда обстоятельства не заставляют меня вставать к определённому времени. Надеюсь, Билл купил еды. Я встал и оделся, даже причесался немного (хотя моей соплистой соломе от этого, похоже, ни жарко, ни холодно). Заправив свою постель, я по привычке поздоровался с сестрой, неподвижно стоявшей в дверях, и принялся за её неприбранную кроватку. К немалому беспокойству, я обнаружил на ней несколько пятен крови. Они были небольшими, но кровь была ещё свежей, так что спутать её с чем-то другим было маловероятно.
Ида, с тобой всё нормально? Ты не поранилась? спросил я, без особой надежды на ответную реакцию. Как и предполагалось, она не ответила, будто не слышала. Я подошёл к сестре и за руку притянул её в комнату. Она не сопротивлялась, но и не продолжила бы идти, если бы я отпустил её как воздушный шарик на верёвочке в безветренную погоду. Я внимательно осмотрел её костлявые веснушчатые руки, придавая им разные положения, в которых они и оставались, словно у манекена. На плечах нашлась пара ссадин, но старых, подсохших.
Не против?.. проклятое смущение нахлынуло даже по отношению к этой маленькой, некрасивой, ничего не осознающей девочкой, но я пересилил себя и оглядел так же её босые ноги, острые коленки Чуть выше левого колена застыла капля подзагустевшей крови. Я хотел было проследить до основной ранки её след, уходящий всё выше и выше по внутренней стороне бедра. Но тут же отпрянул, словно кожа сестры ударила меня током.
Т-ты У тебя Чёрт!
Конечно, всё можно списать на мою природную недогадливость, но ведь Ида до сих пор выглядела на десять, словно её тщедушное тело застряло в этом возрасте, и дальнейшее развитие было остановлено произошедшим с ней потрясением.