В этот необычно жаркий июньский вечер на ней только лёгкий до полупрозрачности халатик на абсолютно голое тело. Оно, это тело, необычное в своей прекрасности, облито кожей редкостного качества: за всю жизнь я считанные разы видел такое и прикасался к такому. Чудо хорошо знает, что оно мною предельно изучено как любимый ребёнок и как самый надёжный, верный и умелый партнёр по бане аж с тех самых двенадцати лет. Да знали бы о таком соответствующие лица и, опять же, другие части тел этих лиц, посадили бы меня тогда в узилище как миленького. А у меня ни разу не то что чего другого, а даже и мысли не шевельнулось за пределами отцовско-дочернего. Но восторг от прекрасности, к сохранению и преумножению которой я причастен, был со мной всегда.
Поставив передо мной принесённое, чудо село напротив, непринуждённо прижав локтем полу беспуговичного халатика, и, улыбаясь, уставилось на меня своими монголоидными глазами.
Вот это дааа! проговорил я, уплетая холодное мясо с хреном. Лучшего было и не придумать!
У меня такое впечатление, что ты хотел о чём-то со мной поговорить.
Да, есть у меня к тебе дельце, не выпуская вилки из правой руки, я левой подвинул к ней по столу продолговатый конверт.
Что это?
Я знаю, что у тебя две свободные недели, и в связи с этим хочу тебя попросить кое-что сделать для меня.
На лице чуда появилось напряжённое выражение ожидания пакости от ближнего при невозможности отказать.
Говори, пожалуйста, не томи!
Там, в конверте, путёвка и билеты. Дима вчера привёз, я его попросил. Слетай, пожалуйста, за меня на Мальдивы. Вернёшься и отчитаешься. Это хвостик к моему деньрожденческому подарку тебе.
Ты знаешь, я в растерянности. Во-первых, ты сам всегда мечтал туда слетать. Почему бы не, а? Во-вторых, это как-то совершенно неожиданно, я просто внутренне не готова. Ну, и в-третьих как ты тут без меня?
Во-первых, я один лететь туда уже не могу, будем честными. Нагружать любимых уходом за мной там я не намерен. Да и врачи морщатся от перспективы пребывания меня на пляже. А иначе зачем туда? Во-вторых, так легли карты и сбежались обстоятельства: не знаю, получится ли такое ещё раз. Почему бы мне не побывать там в твоей гладкой шкуре? В-третьих, мама возвращается завтра, и следующий семинар у неё как раз через две с лишним недели. Да и Атос-Пуся-Маруся тоже надёжный оплот для меня в твоё отсутствие.
А когда вылет?
Завтра вечером.
?
Я очень прошу тебя выполнить эту просьбу. Понимаешь, я как-то шкурой чувствую, что это мне очень нужно. Сегодня побудешь ещё со мной, а завтра раненько рванёшь в город. Через два часа будешь в своей городской квартире и всё успеешь и собраться, и оформить что нужно. А там и в городе, и в дороге, и на месте если что будет нужно, есть телефон и комп.
Ну ты меня и озадачил И отказаться не могу, и беспокоит меня что-то.
Плюнь!
Плевать не буду, а вот в озерке пойду искупнусь я явно перегрелась от всего этого. Но в любом случае я тебя так люблю!
Вскакивает, и, уже не запахивая халатика, забегает в дом, выходит оттуда с большим махровым полотенцем, спускается с террасы и быстрым шагом идёт к озерку, в сторону солнца, готовящегося опуститься на гребень горы.
Ну ладно, а я пойду прилягу, говорю ей вслед и встаю.
Она слышит и, не оборачиваясь, машет рукой.
Ещё немного сижу и слушаю, как в купальне с фырканьем и повизгиванием плещется доченька.
Вхожу в дом. Глянул на старинные настенные часы и обалдел. Где-то около 19.30! За всеми любованиями, воспоминаниями, жеваниями и одариваниями время пролетело ласточкой. В противоположной двери стене, почти в углу комнаты, высокое окно, в которое бьёт садящееся на гору солнце и через которое видна тропинка к озерку. Перед окном, вдоль той же стены, широченная ротанговая кровать. И постель расстелена. Ай да Чудо! Немного раздумываю, раздеваться или нет жарковато, а я в полотняном домашнем костюмчике, чтобы не прилипать к стульям и креслам. Тянет лечь. Но в то же время там, по поверхности блестящей стальной сферы, под мягкой плюшевой мохнатой шкуркой, мышью бегает какое-то беспокойство. Словно зовёт кто-то на помощь. Приходит на ум точная передача этого состояния великим романтиком Юрой Кукиным:
Отчего-то стало неспокойно,
Не могу уснуть, тревогой переполнен.
Отчего-то стало неспокойно,
Не могу уснуть, тревогой переполнен.
Вижу, горы подступили ближе,
И тоска собакой ноги лижет.
Закурил нет, неуютно в мире!
Не могу понять, чем мой покой нарушен.
И вдруг, сердцем слышу, носится в эфире:
«SOS спасите наши души!»
Давно нет Юры. И его любимый портвейн уже не тот; моя «Арония» лучше. Но беспокойство в эфире носится именно по-кукински, причём сегодня почему-то с особенным топотом. Всё-таки прилягу-ка я, пока предмет спасения не определился.
Не раздеваясь, ложусь. Взглядываю на заоконную красоту и чувствую, как слегка закружилась голова. Закрываю глаза. И проваливаюсь.
Там же, ~19.10
Ну, даёт папуля! У него всё всегда очень продумано. Значит, это неспроста. Почему именно Мальдивы? Почему именно завтра? Почему это меня так забеспокоило?
Купальня у нас классная. Через край озерка, точнее, над ним вблизи края, лежит на лиственничных сваях деревянный мостик с перилами, соединяющий две разделённые озерком части усадьбы. А рядом с мостиком, в специально сделанном углублении, с входом со стороны «Большого Дома», погружена в воду платформа три на три метра с мелкосетчатыми стенками чуть выше поверхности воды. Глубина воды в этой купальне полтора метра. Вход, вплыв и вполз всем жучкам, червячкам и пиявицам запрещён. На зиму всё это поднимается из воды, чистится и ждёт следующего сезона. Озёрная водичка чуть-чуть попахивает сероводородом из-за водорослей, но очень мягкая и экологически сверхчистая моющих средств мы туда не заносим. Дети обожают эту купальню, да и я тоже. Наверное, всё же я во многом осталась ребёнком. Хотя пора уже и своих иметь зудит иногда.