Стеклянные стены холла сигнализируют недвусмысленно ярчайшее солнце и никакого ливня. Шум воды издает мощный фонтан в фойе. Сюрпризик восприятия. Легкой скользящей походкой подхожу с Пироговым к дежурному. Вспоминаю английский.
Номерок не приглянулся, родной, говорю на правильном языке.
Почему же? интересуется клерк.
Окон не наблюдаю, в натуре, сообщает Пирогов вместо меня.
Сейчас проверим А, ну да, ну да, клерк смотрит на Пирогова как на сумасшедшего: испуганно, но в то же время как-то странно заискивающе, мы вас временно поселили в транзитный номер для персонала, пока готовили люкс. Вы должны были переехать в день приезда, но мы вас не беспокоили по вашей же просьбе.
Переезжаю в люкс вид на океан. Погода шепчет. Но Пирогова неудержимо тянет в бар. Да и вообще, откуда такая депресуха у Пирогова? Даже нижнего белья нет. Если я Пирогов, с чего ему пребывать в черной меланхолии? Надо бы прояснить вопросик, когда останемся наедине с мерзавцем.
Повторная ревизия оранжевого чемодана дала положительный результат: в скрытом кармашке в пакетике завернуты пляжные шорты странного покроя, больше похожи на женские, резиновые гламурные тапочки, обтягивающая тонкая маечка с надписью блестками: «Hello World!» и рекламка: «Частная психиатрическая клиника Океан, погрузитесь в меня прямо сейчас, телефон».
Фото сногсшибательной дамы в строгом костюме, устроившейся кокетливо на подоконнике в луче света. Стройное колено в чулочке прижато к подбородку. Трогательно и пронзительно-детский взгляд черных, как кожа дельфина, глаз сквозь очки. А что? Мне определенно по вкусу эта дама. Я как будто давно ее знаю или недавно видел. После бара можно погрузиться в один из океанов либо за окном, либо в рекламе.
Пирогов натягивает шортики, сексуальную маечку и спускается в бар. В баре весело. Тяжеловесная расфуфыренная мамаша придавливает пудовой силиконовой грудью мраморную стойку. Зубы акулы, косметика прочными, несмываемыми слоями скрывает истину. Пасынок-недоумок суетится рядом и канючит ломающимся баском: «Ма-а-ам, ма-ам, мам!». Выпиваем по две-три. Мамаша отрыгивает из себя истории нелегкого быта гламурной акулы-одиночки. Пирогову стыдно: делиться-то нечем, кроме фантазии могучего интеллекта. Но он больше молчит. После шестой от мамаши поступает вопрос с некоторой даже долей сочувствия в голосе.
Отчего вы так молчаливы, отчего грустите?
Точно не помню, но предполагаю натурально классику жанра: проблемы с семьей, алкоголизм, психоз, бизнесу капут, диссоциативная фуга, пояснил я вместо Пирогова, тронутый вниманием.
Диссоциативная фуга? А что это?
Когда забываешь напрочь, кто ты, придумываешь себе ложную личность, а она потом раздваивается, уточняю я, гордясь энциклопедической эрудицией.
То-то я смотрю, вы странно разговариваете. А кстати, кто вы?
Пассажир декабря, отвечаю я, пока Пирогов смакует напиток.
Оригинально! Слушайте, не парьтесь, летим ко мне в Эмираты, у меня там куча недвижимости, поживете полгодика, развеетесь.
Нет, я уж лучше назад в Москву, в психиатрическую клинику «Океан».
А что, стоящая клиника?
Не в курсе пока, но реклама больно заманчивая. Завтра позвоню.
На круглый стулик к стойке подгружается новый объект полненькая жизнерадостная блондинка Евгения в тесноватом купальнике, впившемся в нежную кожу так глубоко, что его надо высверливать взглядом из впадин. Заказывает мартини.
Представляете, говорит она, когда мой муж Руслан летел сюда, он умудрился влезть в самолет в одних трусах и носках, еще полотенце повесил, через плечо.
Ну и что? говорит мрачно Пирогов. Вот я просыпаюсь после перелета, смотрю, а на мне нет нижнего белья, и где оно потерялось тайна. И полотенца тоже нет.
После седьмой разговор закономерным образом сворачивает на философию. Все заказывают текилы с кристаллами соли по краю рюмочек.
А как вы думаете, инопланетяне существуют? интересуется Евгения пьяным голосом.
Натурально, милочка, существуют, даже не сомневайтесь, отвечает уверенно Пирогов.
Да? Я что-то ни разу не видела ни одного, ну не считая этих гуманоидов из мэрии. Где же они существуют? настаивает Евгения.
Мало ли, кто что не видел. Один мой знакомый не видел вампиров в попонах, а их полно на улицах, стоит только выехать без прав мгновенно присосутся к венам и начнут пить кровь. Инопланетяне, впрочем, проживают там же, где и всё остальное. В вашей очаровательной головке, милочка, поясняет Пирогов.
Да? Я что-то ни разу не видела ни одного, ну не считая этих гуманоидов из мэрии. Где же они существуют? настаивает Евгения.
Мало ли, кто что не видел. Один мой знакомый не видел вампиров в попонах, а их полно на улицах, стоит только выехать без прав мгновенно присосутся к венам и начнут пить кровь. Инопланетяне, впрочем, проживают там же, где и всё остальное. В вашей очаровательной головке, милочка, поясняет Пирогов.
Ну, так нечестно. Пусть они существуют в природе, в материи, не унимается Евгения.
А ваша головка чем же не годится? Это что не природа, не материя? Уверяю вас, там самая природа и есть. Да и материя эта сплошной обман. Матрица вероятностей. Вы, впрочем, квантовую механику когда в последний раз изучали? иронизирует Пирогов.
Мой Алешенька изучает, вмешивается мамаша, поскрипывая силиконом. Она тычет невероятно длинным наманикюренными ногтем в пасынка, Алешенька, расскажи нам, что вы там сейчас проходите в колледже.
Ну, ма-а-ам, ма-ам, мам! Ма-а-ам! мычит снова пасынок, пуская слюни по подбородку.
День изливается в бокалы. Вечер подкрадывался на цыпочках. На океан тащиться поздновато, в номер рановато. Звонкий смех блондинки смешивается со ржанием силиконовой мамаши и нудением семнадцатилетнего пасынка. Под конец вечера соседи по стойке косятся на Пирогова испуганными глазами. Видимо, он сказал что-то не то, я уже не контролирую.
Меланхолия не отпускает Пирогова. Вместе с «Грей гусем» булькает внутри Пирогова болотистое, вонючее чувство, что он потерял всё на свете, начиная с самого себя. Одиноко ему без себя, скажу я вам, и присутствие внутреннего свидетеля его трагедии в виде Пассажира декабря пока не очень вдохновляет беднягу.
Фея
Я иду по бульвару, и на меня оборачиваются люди. Наверное, сильное биополе чувствуется на расстоянии. Я красивая женщина и люблю одеваться со вкусом. Я могу хотеть, могу не хотеть что угодно. Любить или ненавидеть по собственному выбору, фея нового поколения. Фея психиатр. Мария из пластилина, принимающая любую заданную форму по заказу клиента и создающая геометрию доверчивой личности пациента по своему образу и подобию. Я иду и напеваю песенку, услышанную в детстве по радио:
Я леплю из пластилина
Пластилин нежней, чем глина.
Я леплю из пластилина
Кукол, клоунов, собак.
Если кукла выйдет плохо,
Назову её Дурёха,
Если клоун выйдет плохо,
Назову его Дурак.2
В действительности мне глубоко безразлично, кто вылепился. Главное, чтобы возникла зависимость от терапевтической помощи. Мои куклы-пациенты хромают на обе ножки и получают от меня невидимые психиатрические костылики для поддержки трясущихся от страха душ. Без регулярных сеансов они попадают из окон своих роскошных квартирок от когнитивного диссонанса. А сеансы приносят доход. Так устроен мир. Клиент может догадываться обо всем, но в каждый момент времени перевешивает его иллюзорное стремление обрести внутренний комфорт, насытится моим несуществующим теплом теплом нарисованного в воображении домашнего очага.
В личных отношениях я деспотична. Я манипулирую партнером, требую от него максимума отдачи эмоций, душевной энергии и, конечно, положительного потока финансов. Взамен я не отдаю ничего. Мне и дать-то нечего, кроме пустоты, даже если бы я сильно желала этого. Ничто не мешает мне требовать внимания, подарков, помощи, исполнения капризов. Я веду себя как заурядная женщина, только более эгоцентричная. Но с клиентом всё иначе. Меня должны считать идеалом, отдающим всю себя для блага больного так, как он захочет. Любая фальшь будет отмечена, я обязана не кривить душой ни грамма. Быть открытой, как книга, благожелательной, как мать, и привязанной, как любящая жена. Это не просто, но мне удается.
Я угадываю стремления своих пациентов, предоставляю им то, чего именно им не хватает в данный момент. У всех по-разному, индивидуально, но, мне кажется, у меня отлично получается. Знание о клиенте, о его страхах, конфликтах, тайных желаниях появляются во мне из глубины, я их не ищу и даже и не думаю об этом специально. Просто возникает чувство будто бы присутствия цели рядом, появляется возбуждение, как у охотничьей собаки на запах дичи, и я выжидаю. Потом озарение происходит, и я бросаюсь на жертву, как пантера. Иногда приходится долго, неделями, месяцами выжидать, выслушивать бессмысленный словесный поток, маскироваться, прятаться за фразами, но в конечном итоге клиент раскрывается, и я ныряю в образовавшуюся брешь.