Определи эти суку к профессионалкам. Пусть они её отделают так, чтобы на ней живого места не было, чтобы она, сука, даже на карачках не могла ползать! Сможешь?
Выводная усмехается.
Только для тебя!
Ну, ты же знаешь: за мной «не заржавеет»!
Мы легонько прижимаемся друг к другу и я распахиваю дверь кабинета:
Она твоя!..
С недавних пор я замечаю, как три адвокатессы из юридической консультации нашего района посматривают на меня с каким-то животным страхом. Больше на их холёных губах не блуждает ухмылочка по моему адресу. Я не сомневаюсь в причине: они наверняка видели свою «подзащитную» с фиолетовой рожей и на костылях. Ну, а я здесь ни при чём: таковы тюремные нравы. Я лишь исполнял служебный долг в строгом соответствии с действующим законодательством. Но не стану кривить душой: я почему-то не скорблю в связи с тем, что случилось с этой шлюхой. Оставляю это на совести адвокатов. Глядя мне в лицо и ухмыляясь, они думали, что этим уже сказано всё, что в этой истории поставлена точка. Ими поставлена. Только последнее слово оказалось за мной
Глава вторая
«Безголовка»
Меня перевели в этот город сразу после «краткосрочной» почти на четыре месяца командировки в сельскую глушь. Этот городишко был немногим лучше: серые дома, короткие узкие улицы с разбитым асфальтом, непрерывно висящая в воздухе угольная пыль. Типичный шахтёрский город-спутник. Единственным «плюсом» в сравнении с далёким селом была получасовая досягаемость областного центра.
Времени на «раскачку» мне не дали совсем. Уже на следующий день от моего прибытия уходил в армию стажёр-следователь, а другой следователь уже «сидел на чемоданах» в ожидании скорого перевода в столицу. Так что всё их «наследство» из двадцати с лишним дел всего за несколько дней перекочевало в мой сейф.
Дела были «разнокалиберные», от совсем необязательных возбуждением самоубийств до убийств с особой жестокостью. Особое моё внимание привлекло одно дело. Хотя правильнее будет сказать: «старшие товарищи» привлекли моё «особое внимание» к этому делу. Интриговало оно, прежде всего, необычностью сюжета: молодой парень покончил с собой посредством самоповешения. В этом не было бы ничего удивительного, если бы петля не шла с «приложением» из отрезанного полового члена. Точнее, член был отрезан не полностью: только головка.
Именно поэтому ироничный стажёр, у которого я принимал дело, определил его как «Безголовка». Материалов стажёр насобирал на целый том и уже начал собирать второй: парень оказался старательный, да и других дел в производстве у него не было. Определённый УПК двухмесячный срок расследования уже истёк, но областной прокурор продлил срок ещё на месяц.
Я быстро пролистал дело. С точки зрения любого нормального следователя а я уже был «не первый год замужем» на выходе имелся классический «глухарь»: уйма бесполезных протоколов допроса, обязательные судебно-медицинские и криминалистические экспертизы и даже посмертная судебно-психиатрическая экспертиза «на тему» «А не мог ли будущий покойник перед самоубийством сам себе отрезать член?».
Почему именно в такой «редакции»? Да потому что, судя по материалам, всё дело представляло собой «дорогу с односторонним движением»: мужик сам себе отрезал член, а потом повесился. На каком основании это предположение стало сначала доминирующей гипотезой, а затем и вовсе единственной версией?
Объяснений этому обстоятельству имелось два. Первое: у мужика был небольшой, даже маленький член размером с жёлудь. А поскольку он работал в шахте, то это являлось каждодневным поводом для насмешек со стороны товарищей во время помывки в бане. Ему даже «советовали» отрезать член: может, другой побольше размером вырастет!
Второй причиной был классический дефицит свежих идей и версий у следствия. И стажёр пошёл по «пути наименьшего сопротивления: он начал усердно разрабатывать эту «жилу». «Шаг вправо, шаг влево» и он старательно не отвлекался от «магистрального пути» на ненужные «отклонения от генеральной линии, только мешающие расследованию дела».
Хотя отклонений и не было: парень старательно не замечал ничего, что не укладывалось бы в его такую удобную версию. Тем более что и судебные психиатры вовремя «подыграли»: они допустили возможность «авторского членовредительства» по причине сильного душевного волнения, вызванного систематическими оскорблениями товарищей по работе.
Правда, коллеги-шахтёры, признав факт насмешек, категорически отрицали возможности «усекновения главы» самим будущим покойником. Во всяком случае, он ни разу не обиделся «по-настоящему»: до слёз и мордобоя, не говоря уже о самоубийстве.
Я ещё раз допросил всех шахтёров, который в последний день жизни будущего покойника мылись с ним в бане. Но меня интересовали три вопроса, которые совсем не интересовали моего предшественника. Первый: давался ли именно в этот день совет «срезать старый член, чтобы на его месте вырос новый»? Второй: находился ли в это время в бане кто-нибудь не из состава бригады? И третий: не случилось ли каких-либо инцидентов в бане или за её пределами, неважно, с участием будущей жертвы или других лиц?
Ответ на первый вопрос не представлял собой никакой новизны: и в этот раз, как и во многие другие, «дружеский совет» был дан. По поводу нахождения в бане чужака соратники разошлись во мнении: одни утверждали, что посторонних не было, другие говорили, что, вроде, был кто-то, но кто именно, вспомнить уже не представляется возможным.
Вопрос по поводу инцидента неожиданно заставил шахтёров шевелить мозгами. Нет, насчёт «внутренностей бани» все были единодушны: никаких эксцессов. Но по вопросу предбанника один ГРП (горнорабочий подземный) после нескольких неудачных попыток вспомнить всё же «прозрел»: да, такой инцидент имел место быть и как раз с участием будущего «обезглавленного» товарища. То ли он кого-то толкнул плечом, то ли его кто-то толкнул, но тут же последовал «обмен мнениями друг о друге» и хватание «за грудки». Правда, до полноценного «выяснения отношений» развиться инциденту не удалось: то ли «враждующие стороны» внезапно охладели друг к другу, то ли кто-то их разнял. На вопрос «Кто это такой?» будущий «безголовка» ответил: «Да, так один хрен».
Я вызвал к себе вдову покойного. Она меня приятно удивила: молодая, красивая, спокойная, даже ироничная. На мой совсем «не для протокола» вопрос по поводу маленького члена супруга она усмехнулась и сказала: «Мне хватало». Но вызывал я её не для того, чтобы задать «непротокольный» вопрос: я собирался ещё раз произвести осмотр места происшествия их с мужем квартиры. Не обыск, а именно осмотр. Вдова не возражала, и мы отправились «на дело». по делу.
На месте я «соорудил» из пары соседей понятых и приступил к осмотру. Топтаться в «центре поля» не имело смысла: здесь уже всё «вытоптали» «менты» и прокуратура, поэтому я работал исключительно Феофаном дьяком Посольского приказа из комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»: ползал на брюхе и нырял во все потаённые места. Через полчаса ползаний и ныряний произошло то, что поэт определил словами: «Не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье». Другой поэт тоже был бы уместен: «Навозну кучу разгребая, петух жемчужину нашёл».
В переводе на житейскую прозу: в стопке слежавшейся пыли под днищем неподъёмного раскладного дивана я нашёл пуговицу. Пуговица «шла в комплекте» из оборванных ниток и кусочка ткани, то есть, была выдрана «с мясом».
Ваша?
Я демонстрирую пуговицу вдове. Та отрицательно машет головой. Я ещё раз ныряю головой под диван и уже собираюсь выныривать обратно, как вдруг
А вот это интересно
Я вижу на полу два крупных пятна, слегка припудренных пылью. Лезвием для бритвенного станка я срезаю стружку с пятнами и рассматриваю её на свету.
Что это? включается вдова.
Как сказал бы эксперт: «бурые пятна, похожие на кровь» Только как они оказались здесь, если лужа крови была в трёх метрах отсюда? Вряд ли кровь оттуда могла долететь сюда. Да и если бы долетела, то брызги были бы во все стороны, а их нет! Пятна только под диваном
И что это значит?
Я вижу, как вдова «оживает»: она, как и братья покойного, не верит в то, что муж покончил собой, да ещё таким изуверским способом.
Выводы потом
Я задумчиво обрабатываю ладонью подбородок. Наконец, меня «дополнительно осеняет».
Скажите, а муж мог Вас приревновать к кому-либо?
Вдова не удивляется моему вопросу, а лишь медленно поводит головой из стороны в сторону.
Я не давала ему повода. Ни разу.
Но я уже «оседлал конька».
А сам он прошу меня понять правильно, это не праздное любопытство сам он не мог «развлечься на стороне»?
Женщина хмурится и пожимает плечами.