И это соответствовало действительности: кроме «аборигена» -дезертира в наличии отсутствовала и штатный помощник прокурора, которая убыла на плановые курсы повышения квалификации. Пришлось ехать. До этой «Тмутаракани» совхоза имени героя гражданской войны мы пять часов тряслись на ухабах просёлочной дороги в затрапезном «ПАЗ»е. А когда мы прибыли на место, я не поверил глазам своим: время, казалось, остановилось здесь полвека назад, ещё во времена коллективизации. Такой разрухи и таких забитых крестьян я не видел ещё ни разу.
И такого резкого контраста с начальством я тоже ещё ни разу не видел. Местный директор ездил на новенькой «Волге» мимо своих рабочих, плетущихся на телегах, запряжённых полудохлыми клячами. Когда он заходил в помещение дирекции, все разговоры прекращались и люди с непокрытыми головами кланялись «барину» в пояс точно так же, как это делали их далёкие предки.
Дельце мы рассмотрели быстро. Я «толкнул» речь, которая почему-то вызвала восторг во всех правоохранительных органах района, суд согласился с предлагаемым мной наказанием и мы отправились на шикарный обед в совхозную столовую. Директор не пожалел денег государственных на наше угощение. Меню впечатляло: наваристый борщ с жирной сметаной и огромными кусками говядины, жареный гусь, пироги со всевозможными начинками, салаты из свежих овощей, десерт, водка, коньяк.
Как это контрастировало с тем, что я увидел в рабочей столовке: комплексный обед из жидкого супа с перьями вместо мяса, пюре синюшного цвета из плохо размятых картофелин, и белёсый, насквозь просвечивающий якобы «компот из сухофруктов»! Но этот прискорбный факт не встал у меня «комом в горле»: очень хотелось жрать, тем паче что нас ждал обратный пятичасовой марафон через пустыню.
Ещё до обеда я успел переговорить с несколькими фигурантами интересующего меня дела. Откровенного разговора не получилось: люди опускали глаза и замолкали сразу же, как только слышали фамилию «покойника из бункера». А когда во время обеда директор как бы невзначай поинтересовался моим любопытством на тему бункера, я понял, что здесь надо будет «копать бульдозером». И ещё: мне «очень понравилось», как директор определил покойника: «жертва урожая»
Урожай в прошлом году был рекордный, забот было по горло, все устали, некоторые потеряли бдительность, впали в халатность и в результате такой печальный результат.
Насчёт «рекордного урожая» директор не соврал, только забыл отметить, что рекорд был со знаком минус: таких низких урожаев даже в этом традиционно низкоурожайном совхозе ещё никогда не собирали. И забот действительно было по горло: не успевали отписываться от «верхов» и оправдываться перед всевозможными комиссиями.
Я решил задержаться в совхозе, встав на постой у местного участкового. Пожилой «старлей», узнав причину, нахмурился и покачал головой.
Зря Вы это затеяли
Покажите мне место происшествия!
Именно таким оказался наш «стартовый» диалог. Участковый на своём стареньком мотоцикле доставил меня к бункеру. Бункер выглядел так, как и должен выглядеть бункер типа БЗК: «бункер зерновой с конусным дном». По наружной лестнице я поднялся наверх. Посмотрел в «иллюминатор» и даже открыл «технологический люк в крыше», через который можно было попасть внутрь бункера: внутри имелась лестница для спуска.
Судя по материалам «отказника», покойник вывалился из отверстия нижнего конуса, когда на погрузку под него подошла очередная машина. Возникал естественный вопрос: как и зачем будущий покойник оказался в чреве работающего агрегата?
Я начал «танцевать от печки»: «кто такой этот потерпевший?», как сказал бы один киногерой. Мне нужна была неформальная характеристика мужика. И я её получил. Будущая жертва в бытность живым человеком «работала» правдоискателем: членом профкома совхоза. Неблагодарное это занятие заступаться за тех, кто боится собственной тени в этой затерянной среди песков «сатрапии».
Я поднял протоколы заседаний профкома. Оказалось, что не было ни одного заседания, на котором «наш герой» не клеймил бы совхозное руководство в лице директора позором и разными нехорошими словами. А последний «прижизненный» протокол и вовсе заинтриговал меня: «правдоискатель» грозился разоблачить преступления директора и сообщить обо всех известных ему фактах в прокуратуру и КГБ. Судя по записям в протоколе, призыв «бороться сообща» оказался «гласом вопиющего в пустыне»: дураков выступить против «Бога и царя в одном лице» не нашлось, хотя их и искать не требовалось только они здесь и имелись.
Вопрос второй, который меня интересовал помимо личности потерпевшего: какого хрена он делал на площадке бункера, если обслуживание загрузки бункера не входило в его служебные обязанности? Он всего лишь механик! Документов, подтверждающих неисправность установки, я не нашёл. Но на площадке бункера он оказался! Зачем и по чьему распоряжению?
Последнюю часть вопроса я прояснил достаточно быстро: распоряжение отдал заместитель директора. Я даже установил основание для этого: заму сообщили, что оператор БЗК заболел и заменить его некем.
Вы сами приняли решение заменить его «правдоискателем»?
Заместитель неожиданно забегал глазами.
Отвечайте на вопрос!
Хм Ну, я сказал, что у меня нет свободных людей
Кому сказал?
Хм Директору
А он?
Хм
На этот раз пауза длилась дольше обычного, и мне пришлось взбодрить начальника.
Ну?
Хм Директор предложил этого покойника будущего
Других не нашлось?
Я уже не скрывал иронии а зам не скрывал растерянности и даже испуга. Лысина его побагровела и покрылась бисеринками пота.
Кто определил нетрудоспособность оператора?
Я решил использовать метод Остапа Бендера: «Больше непонятного!» в переложении на «Больше неожиданного!» Думаю, что мы с «великим комбинатором не ошибаемся: люди больше всего боятся непонятного и неожиданного. Во всяком случае, резкий разворот в разговоре застиг зама врасплох. Он ответил не сразу.
Наверно в нашем медпункте
Идём туда!
И мы идём туда.
Заведующая краснеет и бледнеет и очень неумело пытается врать.
Была высокая температура Я прописала постельный режим
Но его в это утро видели здесь!
Я вру напропалую, но так надо! И это действует: заведующая бледнеет ещё сильнее.
Что, умирающий из последних сил добрался до медпункта, чтобы ему поставили градусник? Или клизму?
Заведующая напрасно умоляет глазами зама: тот «отсутствует в наличии». По этой причине мой вопрос остаётся без ответа. Но без ответа остаётся лишь вопрос к заведующей: интересующий меня ответ я уже получил.
А потом я допрашиваю мужичков коллег покойного по работе: не было ли чего-нибудь необычного в день смерти «правдоискателя» в районе бункера? И только ветхий сторож, из «днища» которого давно уже «сыплется песок», вспомнил, что он видел «смертельно больного» оператора на смотровой площадке бункера вместе с «правдоискателем». Это уже было совсем интересно!
Я принимаюсь за оператора. Поскольку всю работу я сделал за день, он не успел сориентироваться в обстановке и «подготовиться к удару». И я «ударил» его очень сильно: «За что Вы убили правдоискателя?». Дабы закрепить эффект, я «сдаю» негодяю некоторые из компрометирующих его фактов. И «товарищ поплыл».
Это не я Меня директор заставил
А как же его зерном засыпало, а? Он, что: случайно пошёл вниз, не предупредив оператора, а тот случайно, не будучи предупреждён, включил агрегат? Только оператора там в этот момент не было! Значит, это ты столкнул бедолагу в бункер?
Меня директор заставил
Но включил загрузку бункера ты? Двадцать тонн на голову бедного «правдоискателя» ты отгрузил?
Не я То есть, я, но по приказу директора
Я закрываю убивца в сарае, который служил местному участковому местным же КПЗ. Директора «брать» я сегодня не готов: что ему показания забитого колхозника?! Тем более, я уже знаю, что директор регулярно «отстёгивает «наверх» своей «партийно-государственной крыше». Его так просто за рупь, за двадцать не возьмёшь! Утром я арендую милицейский мотоцикл вместе с милиционером и мы этапируем подозреваемого в РОВД.
В тот же день я наведываюсь к районному эксперту, который делал вскрытие трупа. Меня интересует два вопроса: сохранилась ли одежда покойного, и не были ли обнаружены на трупе прижизненные телесные повреждения? Одежда покойного оказалась невостребованной по причине отсутствия «наследников», и обслуга бюро каким-то чудом имя которому «колхозный бардак» не выбросила вещи на помойку. В кармане штанов я нахожу вполне ещё «читабельную» половину тетрадного листа с исполненным шариковой ручкой текстом: «В областную прокуратуру от Прошу принять меры к нашему директору за систематическое воровство и обман государства. Он занимается приписками в особо крупном размере. Сданные объекты существуют только на бумаге. Вот их перечень»