От декабря до декабря. Часть II. Фотография собственной тени (стихи, 2009) - Маша Халикова

Прочитаешь чужие стихи.
Чёрных странников белые души
Голоса их всё тише и глуше,
Всё спокойней и дальше шаги.

Наконец, остаёшься одна.
Это больше тебя не пугает.
Пустота невзначай достигает,
Осторожно касается дна.

Можно долго, бесслёзно стоять
Пред любимой печальной иконой,
Принимая себя целиком и
Ничего не пытаясь менять.

Ты мне, как на ладони, видна.
Завтра ты совершенно другая:
Защищая и оберегая,
Обнимаешь его у окна.

И читаешь стихи  но свои.
Чёрных странников белые души
Незаметно слетятся послушать
Позабытые строки любви

Прижимаюсь к холодной подушке:
Завтра  это нескоро, увы

Завесив на ладони тишину
И ощутив невидимую тяжесть,
Я отвернусь к холодному окну
И буду ждать того, что ты мне скажешь.

А впрочем, если ждёшь каких-то слов,
Душа не сомневается в вердикте.
Ты лжёшь, ты совершенно не таков 
Поэтому, пожалуйста, утихни!

Несмело прикасаешься к плечу.
Сомнамбула, гуляющий по крыше
В лучах луны. Я больше не хочу,
Бессмысленных нелепостей не слышу.

Ты никогда не сможешь объяснить
Своих непостоянных ощущений.
Пойдём на жёлтый тающий магнит
Купаться в облачной прибрежной пене.

И не своди с меня свои глаза,
Исполнены наивного восторга.
Я столько раз пыталась рассказать
Но это утомительно и долго.

Завесив на ладони тишину,
Я заплачу серебряной монетой.
Не изменяй мне больше с сигаретой,
Не расплескай тяжёлую луну,
Иди сюда, к раскрытому окну

Сентябрь принёс тоску и холода.
Я чувствую, что временно погибну,
Когда темней и медленней вода,
Когда острей и ярче георгины.

Тебя нелепо сковывает сон,
Как яд, рассудком не преодолимый,
И кажется, что вышиты крестом
Извилины из облачного дыма.

Я смутно понимаю: ты не тот,
С кем нужно сомневаться и бороться.
Но мы, как осы в тесных кельях сот,
Зимуем, запечатанные воском

В тонком изгибе губ 
Горький больной укол.
Бросить игральный куб
На деревянный стол,

Чтоб испытать судьбу.
Будет ответ: постой.
Правый карман  табу,
Левый карман  пустой.

Невыносимо ждать,
Верить уже нет сил.
Я бы сказала: да, 
Если бы ты спросил.

Только повсюду тишь,
А под ногами гать.
Я понимаю: лишь
Фото не может лгать.

И ты на нём все тот:
Жалок, небрежен, груб.
Или наоборот 
В тонком изгибе губ

Прошлое  только мерцающий город,
Линии автодорог.
Я обернусь на него без укора,
Запоминая урок.

Сердце уже не кричит и не плачет,
Стрелкой минуты дробя.
Полночь. А завтра всё будет иначе:
Завтра я встречу тебя.

Будет лететь громыхающий поезд
В шквальные ливни огней.
Станут реальны иллюзии, то есть
Завтра я буду сильней.

Прежде б во взгляде мелькнула слеза, но
Рано сжигаем мосты.
Завтра! Давай мы оставим на завтра
Встречи, свершенья, мечты.

Ну, а сегодня  единственный вечер 
Каждый пока одинок.
Город вдали  как свеча, а подсвечник 
Линии автодорог

Перелистываю книги.
Это было так давно.
А теперь на ветках иней,
В городах наметено.

И уже почти неважно.
Только лучик на стене
Пусть кому-нибудь расскажет
О тебе и обо мне

Пишешь. Безропотно пишешь
Всё, что диктует Всевышний.
С гулким ударом по крыше
Падают спелые вишни.

Мечутся тёмные стаи,
В страхе от тучи нависшей.
Думаешь, всё для тебя я?
Ты и себя-то не слышишь

Нет  для себя над тетрадью
В душный томительный вечер.
Строки  как слёзы, как пряди
И не становится легче

Они говорили о чуде
До необозримых высот.
И в их утомительном гуде
Терялось жужжанье из сот.

Июльских полей ароматы
Смывал их пахучий поток.
Из их пестроты виновато
Смотрел синеглазый цветок.

И всё это было некстати.
Они наполняли мой дом,
А мне так хотелось остаться
С любимым мужчиной вдвоём.

Они создавали из дыма
Цветной иллюзорный кристалл,
А мне было невыносимо
Смотреть, как ты тих и устал.

Задёрнуть бы ветками клёна
И старой портьерой окно.
Толпа же ждала просветлённых,
Когда становилось темно.

И ей не хотелось поверить
В мой горький мучительный крик,
В тяжёлую пыль на портьере,
В исчёрканный мной черновик,

В догадку, что чуда не будет,
Что их здесь никто не спасёт,
Что мы, как и прочие люди, 
Обычные люди и всё

Стоящий у зелёного вагона
С ненужным и потрёпанным флажком,
Подавленный и страшно утомлённый 
Ты мне одной-единственной знаком.

Идущий между сувенирных лавок,
Бутылок и разбитых кирпичей
К ночному пассажирскому составу 
Ты был тогда совсем ещё ничей.

Свернувшийся калачиком на полке,
Курящий возле тамбурной двери,
Глядящий в ночь, на звёздные осколки,
А может, золотые фонари,

Смешливо-обходительный за чаем,
А позже обращающийся в дым 
Ты для меня не можешь быть случаен
И, значит, был тогда необходим.

Обрывками рассветного тумана
Плывущий над заснеженной рекой,
Ласкаемый бесчувственной рукой
Расчётливого женского обмана 

Бессилен и поэтому украден.
Пусть дальше не знакомый мне самой,
Но тихо воскресающий в тетради,
Тайком от всех,  теперь ты только мой

Несмотря на запреты, я знаю,
Что однажды из массы людской
Тебя выберет осень сквозная,
Обласкает листвой и тоской.

Отведёт бессловесно за руку
В золотой иссякающий сад,
Где, смертельно почувствовав скуку,
Почерневшие груши висят,

Где скамья в деревянной беседке,
Обвитой виноградной лозой,
Где напев оборвётся на ветке,
Подавившись горячей слезой.

И, когда ты забудешь про взрослость,
Боль потерь и удары двери,
Осень вдруг неожиданно спросит,
Что на счастье тебе подарить,

Передать ли кораблик бумажный
Или камень в груди растолочь.
Ей в глаза ты посмотришь и скажешь:
Возврати мне ту самую ночь,

Чтобы снова стучали колёса,
Пролетали огни у окна
И горчила теплом папироса,
А потом появилась она.

И тогда я войду в этот вечер,
Беспечально светла и легка,
И потянется нитью навстречу
Узловатое тело вьюнка,

Птица сронит нечаянно перья,
Встанешь ты с потемневшей скамьи
И да пусть мне воздастся по вере
За стихи и за чувства мои.

Осень входит в мой город пустой,
Дальний поезд сигналит с тоской.
Пожелтеет листва вырезная.
Я одна обо всём уже знаю

Когда потянулись вагоны,
Опять появились стихи 
Сложились из тяжкого стона
И горькой древесной трухи.

А ты надо мною смеёшься 
Ну да, я опять влюблена,
Открыта. И связь с нашим прошлым 
Зелёная эта струна.

Там жёлтые листья и ал свет,
Там также и боль, и печаль.
Но чтобы вот так ты смеялся,
Мне всей этой жизни не жаль

А давай наперегонки
Из щемящей сквозной тоски,
Из сырого грибного леса,
Жёлтых листьев набрав в довесок.

Мы положим сушиться их
На страницы любимых книг,
Чтоб зимою, когда раскроем,
Вспомнить, что нас на свете двое