Наташка! Иди сюда! Твоя работа?
Стою перед ним, глаза в пол «Моя»
У папы в руках широкий солдатский кожаный ремень, глаза буравят меня насквозь аж мурашки по спине.
Ты видишь это? Ты знаешь, что это такое?
Глаза уже на мокром месте, хлюпаю носом, киваю головой.
Еще раз увижу почувствуешь на себе!
Но до этого никогда не доходило ни со мной, ни с братьями.
Иногда зимними вечерами, когда родители управлялись со всеми своими делами и были сделаны уроки (конечно, это случалось редко), мы всей семьей садились за большим круглым столом и играли в домино. Я была пятой-лишней, поэтому сидела у папы на коленях и «помогала» ему.
В новой квартире, когда братья уже учились в вузах Ленинграда, требования ко мне повысились. Стоило присесть на диван перед телевизором, папа сразу: «Чего ты сидишь без дела? Неужели не видишь, что пыль кругом? Почему тебе надо напоминать об этом? Вырастешь неряхой кто тебя замуж возьмет?» Теперь-то я понимаю, что он хотел мне добра и по-своему любил, а тогда тогда мне было обидно. Потом забылось, ведь я всегда понимала, что папа делал для меня, для всех нас все, что мог и как мог.
Все-таки он был очень добрый, хотя и строгий. А уж когда выпьет рюмочку добрее его нет, «хоть к ране прикладывай», как говорила мама. Меня всегда удивляло, когда папе иногда приходилось где-то выпить, он шел домой абсолютно прямо и уверенно (мы жили на втором этаже и всегда видели в кухонное окно, кто идет и как идет). Но стоило папе перешагнуть порог «Мамка, я выпил!» и все срабатывала кнопка «выкл.». И тогда мама, подставив плечо, буквально тащила папу к дивану, укладывала его, уже успевшего уснуть на ходу. Через мгновение в квартире раздавался характерный храп Нет, папа не злоупотреблял алкоголем никогда. Но по субботам, приняв ванну, он любил за ужином принять стопочку. И при этом всегда напоминал: «Как говорил Александр Васильевич (Суворов) после бани штаны продай, но выпей!» Помню, мне очень нравилось состояние папы «во хмелю», он действительно становился веселее и добрее. В компании гостей, а их в нашем доме было много, он очень любил петь. Особенно ему нравились «Подмосковные вечера» и белорусская «Ой, рэчанька-рэчанька»
***Мне, наверно, повезло я в семье самая младшая и желанная, потому что папа очень хотел девочку, но сначала родились два сына. Старший Славик появился на свет всего через 2 года и 8 месяцев после Великой Отечественной. Мама рассказывала, что он рос хилым, худеньким. Конечно, время было голодное, да и папа вскоре тяжело заболел. Но, видимо, велика была у Славки тяга к жизни перенес все невзгоды! Правда, на всю жизнь остался немного замкнутым, неразговорчивым что называется «себе на уме». В детстве «шкодил» потихоньку о его самовольном путешествии из деревни в Слуцк я уже упоминала. От родителей я узнала еще одну историю о нем.
Дело было еще до моего рождения, семья только переехала из Омгович в Селище. Своего жилья не было, поэтому снимали часть дома у какой-то бабки. И вот однажды мама пришла с работы и почувствовала в доме запах гари. Что такое?! Вдруг выходит сияющий Славик, весь в саже, мокрый, и радостно так сообщает: «Мама, я сам огонь потушил!»
Оказалось, он играл на печи, где лежали старые газеты (на них что-то сушили ранее), а на веревке над печкой висело постиранное белье. Славик взял спички и зажег газеты естественно, пламя вспыхнуло очень быстро! Но малыш не испугался (не знаю точно, сколько ему было 4 или 5 лет?!), снял с веревки папину рубашку, намочил в ведре с водой и накрыл горящие газеты. Конечно, большой пожар не случился, но Славке тогда сильно досталось. Папа первый и единственный раз побил его ремнем. Ведь чужой дом чуть не спалил! И после этого, где бы родители ни прятали спички, он все равно их находил и жег. Слава Богу без последствий!
Кое-какие картинки из жизни в Селищах я помню сама. Помню, что наша улица была с грунтовым покрытием. Летом в жаркие дни пыль столбом, причем, пыль мелкая-мелкая, как мука, только серая. Да еще и теплая! Братья выходили гулять в одних трусах (типа семейных синие или черные) и придумали себе игру: садились в эту пыль, нагребали ее в трусы, а потом, встав на ноги, зажимали трусы снизу и галопом по улице! Вслед за ними длинный шлейф пыли! Можно себе представить, какие они приходили домой! Я, конечно, в эти игры не играла, но мама купала нас всех каждый вечер в железном прямоугольном корыте (когда-то оно было оцинкованное).
Иногда, меня отводили к Дитяткиным, несмотря на мои слезы и сопротивление. Слава долго уговаривал, а потом просто брал за руку и тащил, как бы я ни упиралась. «Старших надо слушаться!» это я усвоила хорошо.
У нас возле хаты был огород и много вишневых деревьев, именно деревьев высокие, развесистые с толстыми стволами. И ягод было немеряно. Когда они поспевали крупные, темно-вишневые, братики мои залезали в самые кроны и «трескали» вишни сколько хотели. А я стою внизу, задрав голову, и: «Я тоже хочу!»
Ну, давай, подставляй подол, сейчас накидаем, это они мне.
Старательно вытягиваю подол платьица, пытаюсь поймать сброшенные ягоды, но как часто они летят мимо! Правда, когда братья слезали с деревьев, доставали вишни из карманов и честно высыпали мне. Делились! И еще давали мне смолу с вишневых деревьев. Она такого янтарного цвета и вкусная, сладковатая! Отличная была «жвачка»!
Мои братики Саша и Слава, а я в окошке. Зима 1956 года
Более тесные отношения у меня всегда были со вторым братом с Сашей. Именно он стал для меня примером, когда мы жили уже в Слуцке. Он был очень добрый и по-хорошему опекал меня. Помню, на пустыре мальчишки играли в футбол. Мы с Санькой подошли к ним (я же «хвостик» у него).
О, Боча пришел! Давай к нам, как раз одного в команде не хватает!
Бочей друзья звали Сашу, потому что он был невысокого роста и пухленький. Правда, в 9 классе за одно лето он так «вымахал», что обогнал Славика. А меня Сашины друзья звали «Бочанка малая».
Санька мне: «Ты постой, будешь болеть за меня».
Не хочу болеть!
Ну тогда вставай вот здесь будешь штангой в воротах.
И я стояла только успевала отворачиваться от летящего мяча.
Как я уже писала, Саша очень любил хоккей. Смотрел все матчи советской сборной и сам играл с ребятами при малейшей возможности. Сам мастерил клюшки, обматывал изолентой, разбивал и опять мастерил очередную. С поступлением в школу я с ним уже реже ходила на каток. Это был даже не каток, а небольшое озерцо (или болотце), которое зимой хорошо замерзало. Мы его звали «сажалка»3
Однажды Саша прибежал домой, в спешке бросил коньки и клюшку. Я вижу, что у него рот зажат рукой, спрашиваю: «Что с тобой?»
Я скоро, только маме не говори.
И убежал через какое-то время приходит. Верхняя губа распухла, ниточка торчит.
У меня на лице страх и недоумение что произошло? Тебе больно?
Все нормально! Это мне шайба попала в лицо! Подумаешь швы наложили, заживет!
Так и остался этот шрам на губе на всю жизнь.
Вообще-то мы с братьями жили дружно, не дрались и даже не ссорились особо. Даже наоборот.
Однажды вся наша семья ужинала, сидели в кухне за столом. Зашел соседский мальчишка: «Саша, выйди на минутку, разговор есть». Саша как сидел с ложкой, так и вышел за ним. Только закрылась входная дверь мы услышали Сашин крик. Подскочили все, а Славик махом рванул на крыльцо, где уже лежал братик. Поймал одного пацана, остальные сразу разбежались, встряхнул за воротник как следует. Тот не ожидал, захныкал: «А мы ничего, мы просто пошутить хотели»
Еще раз так пошутите, будете иметь дело со мной! грозно сказал Славка. Больше к Саше никто не «прикапывался».
Помню в конце 1963начале 1964 года папа был в санатории в Башкирии, лечил туберкулез (аукнулось ранение и перенесенный плеврит). Мама решила уступить просьбам бабушки и повезла ее в Ленинград к сыну дяде Антону. Остались мы втроем на целую неделю в квартире без удобств. Славке было 14 лет, Саше 12, а мне 8. Славик, как старший, и печи топил, и готовил как мог. Один раз варил молочный суп, налил молоко, насыпал крупу. Поставил на огонь в результате получилась каша Бедный Славик морщился, но ел сам эту кашу, потому что мы с Сашей отказались наотрез.
Зато, когда готовила мама и поручала Славе накормить меня перед школой, вот тут я уже не могла отвертеться. Братья оба в один голос: «Мама сказала тебя накормить ешь, а то в школу не пустим!» А что значит для меня, отличницы, не пойти в школу прогулять! Катастрофа!!! Реву, слезы размазываю давлюсь, но ем! И никакой обиды ведь братья только выполняли мамино поручение!
Братик Саша успешно сдал экзамены за 1 курс института, июнь 1968 года
Я всегда равнялась на них, гордилась ими. Слава закончил среднюю школу с серебряной медалью, стал курсантом ВВМУПП (Высшее военно-морское училище подводного плавания) им. Ленинского комсомола, а Саша получил золотую медаль и поступил в Ленинградский кораблестроительный институт, который тоже закончил с отличием (красный диплом). Я писала письма каждому из них отдельно. Одно время даже на английском языке, в семейном архиве сохранилось несколько таких писем. Это было очень интересно, хотя я все равно переводила родителям их ответные послания.