Да! она потёрла влажные глаза лямкой платья. Я поняла. Я уже взрослая. Я в школе учусь. Во второй класс пойду. Я очень ответственная.
Молодец, ответственная. Ну, шагай, давай, я вытер лицо девочки своим носовым платочком, чистым и свежим. Погладив её по голове, тихонько подтолкнул в спину, не беги только, не упади!
Прижимая игрушку к груди, девочка, сминая молодую высокую траву и оббегая деревья, выделывала на ходу причудливые кренделя. Словно спасаясь от обстрела, она бежала домой, то пригибаясь, проныривая под ветвями елей, то подскакивая, чтоб не зацепиться за кругляки широко раскинувшего колкие лапки репейника, обильно поросшего вдоль тропы от стадиона к бассейну.
Ну что за жизнь, такая несуразная, а? Андрюха, сорвав с себя мокрую белую футболку, опустился на колени. Что за жизнь, кто мне объяснит? За что мне это? отчаянно бодая лбом землю, он колотил локтями и кулаками себя по груди. За что?
Послышалось завывание сирены машины скорой помощи. Бабахая ржавеющими боками, старая «Газель» тряслась на ухабах узкой грунтовой дороги парка.
Сюда! К нам, рыжий поднял руку и подпрыгнул, громко хрипя, сюда!
За что мне такое наказание, Господи? За что мне эта смерь? Ребёнка этого, мальчика невинного, за что ты мне послал? Что у тебя там, в твоих планах изменится? Что тебе даст эта глупая смерть ангела? Господи, что? Это ж ребёнок был, невинный, безгрешный, ангел! А ты его так колотя мозолистыми ладонями честного работяги по своим коленям и бугру земли между ног, рыдал Андрюха.
Господь-то причём? в сердцах махнул рукой черноволосый.
Андрюха молотил себя по лбу, шее, щекам:
Сколько можно к себе детей забирать, Господи? Ты Афганом не насытился, да? Не успокоился? Сколько ты у меня там пацанов забрал, помнишь? Помнишь? А сейчас? Этого за что? Как я жить должен, чтобы забыть вот это вот? Как я должен жить?
Ты, солдат, хватит слёзы пускать, нечего тебе, как бабе. А Господь сам всё уразумеет, Бог он не дурак рыжий мужик поцеловал пальцы, перекрестился, закатив глаза, что-то быстро забормотав вполголоса.
Ты, ты лучше, ты меня забери, да оставь детей в покое! Слышишь, Господи? Я же с Афгана пятнадцать лет назад вышел! Пятнадцать! А ты всё преследуешь меня, выл Андрюха, прильнув щекой к земле. Слышишь, ты?
Слезами горю не поможешь, черноволосый знающе почесал подбородок. И время не лечит!
Войны больше нет! Понятно, да? Давно её нет! Зачем вы её мне возвращаете? За что? Для чего? Сволочи, кто назад давай назад в Афган
Подъехала скорая. Из кабины лихо выскочила фельдшер девушка в белом халате с квадратным серым чемоданчиком с потёртыми боками. Кинулась к мальчику. Поискала пульс сначала на шее, потом на запястье. Не нашла. Ругнулась негромко, открыла чемоданчик, достала что-то.
Я отвернулся.
Рыжий, закончив свои скомканные молитвы, помог Андрюхе подняться на ноги, похлопал его по спине, накинул футболку.
Искусственное дыхание делали? нервно вздрогнула в нашу сторону фельдшер.
Делали, преданно заглянул ей в глаза черноволосый.
Уверены, что правильно делали?
Уверены Я «афганец» то есть, я в Афганистане служил Служил, делал неоднократно к сожалению
Из кабины «Газели» вылез водитель. Пожилой узкоглазый татарин, за годы работы на машине скорой помощи повидавший всякое, он спокойно поглядел на мальчишку, дёрнул разболтанную ручку кузова, скрипнул раздолбанной дверцей:
Мужики, щаво зыркаете? Доставайте носилки, айда!
Андрюха, блестя мокрыми от слёз глазами, но с чистым, проникнутым силой духа лицом, вновь опустился на колени. Он аккуратно приподнял мальчика над землей. Я выдернул из кузова носилки и протолкнул под мальчишку. Десантник уложил потемневшее тельце утопленника на зелёный брезент. Водитель и рыжий взялись за ручки, подняли и втиснули носилки в машину.
Мы поедем с вами, женщина! Можно нам, да?
Езжайте, отрешённо ответила фельдшер. Она заняла своё место рядом с водителем.
Едем, мы едем, Андрюха неуклюже втолкнул меня в салон, сам присел рядом, но тут же подался вперёд, протянул руку рыжему. Тот вскарабкался в уже тронувшуюся с места машину, пристроился на полу у носилок, громко, с четвёртой попытки захлопнул дверцу.
Третий невольный очевидец происшествия, черноволосый, самый нетрезвый из компании бывших сослуживцев, пошатывался у кромки бассейна. Он молча смотрел на воду, и на отъезжающую машину даже не взглянул.
Ты, начальник, быстрее, давай, вежливо и, одновременно, строго обращаясь к седовласому водителю, фельдшер быстро барабанила пальцами по лобовому стеклу неотложки, выдавая свою нервозность.
Сейща доедем, пять минут подажжи, с простецким татарским акцентом ответил водитель. По парку не разгонишь-шься.
Здесь явно что-то не так. Не пойму только, что. Расскажите мне, как всё произошло, парни, женщина повернулась назад, к нам. Только не врите!
Я ничего не видел! Богом клянусь! снова стал креститься рыжий.
Мы сидели на берегу, пили, ну, это, водку. Не осуждай сразу, слушай, извиняющимся тоном отозвался Андрюха. Мы в учебке вместе служили. Оттуда я в Афган, а парни в Союзе дослуживали, всех в разные места судьба кинула. Сегодня у нас день расставания, очередная годовщина. В этот день я ушёл на войну, за речку ушёл, в Афган, а парни остались в учебке. Ну, мы отмечали.
Фельдшер раздражённо фыркнула:
Я поняла, что вы отмечали, это заметно!
Не серчай, слушай, союзнически продолжил Андрюха. Мальчишка этот пришёл с сестрой. Он с разбега нырял, прыгал. Бывало, с бордюра бассейна. Или с берега. А девчонка с игрушкой смотрела на него, смеялась, кричала что-то
Говорите по сути, пожалуйста, требовательно заявила фельдшер.
Раз, вижу, пропал мальчик, не выныривает долго. Время идёт, а он всё над водой не появляется! Я забежал в воду по грудь, примерно туда, где он нырял, стал шарить руками по дну, Андрюха вытянул перед собой руки и зашевелил пальцами, имитируя, что ощупывает дно бассейна. Пусто. Нырнул сам, прям так, в одежде, подальше от берега. Снова пусто. Нырнул ещё, и ещё.
И? заёрзала фельдшер.
Нашёл его там, вытащил. Делал ему дыхание. Не помогло. Что ещё сказать? Не знаю
Мы подъехали к больнице. Действовали быстро и организованно. Отнесли мальчика в приёмный покой скорой помощи, переложили его с носилок на стол, вызвали дежурного врача, проводили карету скорой на новый вызов.
Врач выставил нас за дверь. Низкий щуплый азиат, он писклявым акцентом попросил нас покинуть помещение. Мы вышли на улицу. Сели на холодные ступени бетонной лестницы, стали ждать.
Может, доктор его оживит? Веришь в его способности? заглянул мне в глаза Андрюха, вопросительно двигая бровями.
Может, оживит, пожал я плечами, прекрасно понимая, что чуда не бывает. Но всё же, надежда умирает последней.
Последней, но умирает.
Подошла мать мальчика. Выглядела она скверно. Низенькая, плоская. Дешёвый тёмный халат, зелёный полупрозрачный платок. Лёгкие серые тапочки на босых ногах. Судя по возрасту сына, ей должно было быть не более тридцати пяти, но выглядела она на все пятьдесят с лишним. Оно и понятно работает дояркой в колхозе, отсюда и внешний вид. Заходить в приёмный покой женщина не решилась, смиренно села рядом с Андрюхой на лестницу.
Скоро этой женщине предстоит самое страшное для любой матери испытание хоронить своего ребёнка. Ребёнка, которого она вынашивала, рожала, растила. Отдавала ему самое лучшее, окружала заботой, лаской, теплом. Верила, что он вырастит крепким, умным, достойным их рода мужчиной. Окончит школу, отслужит в армии, женится, родит ей внуков, обеспечит хорошую старость. Теперь этого не будет. Теперь она похоронит его на старом мусульманском кладбище на окраине посёлка. И всё. Всё?
Ты его мама? Правда? краснея, зачем-то спросил Андрюха, прекрасно понимая, кто она. Извини. Прости. Недоглядели
Женщина не шевелилась. Застыв каменным истуканом, она отсутствовала в нашем мире.
Я ничего не сумел, растерялся, опешил. А Андрюха старался: нырнул, вытащил, откачивал, чистосердечно признался рыжий.
На улицу вышел врач. Неслышно ступая мимо нас вниз по лестнице, он снял белоснежный колпак, опустил с лица марлевую повязку, стянул с пальцев перчатки.
Увидев врача, мы встали. В наших глазах теплилась надежда. Но медик потупил взгляд, развёл руками:
Вы сделали всё, что могли, но всё было бесполезно. Нырнув, мальчик ударился головой о бетонное дно бассейна и сломал позвоночник. Все попытки спасти его были тщетны. Он скончался сразу, под водой
Мать мальчика заревела дурным голосом, закашляла, сорвала с головы платок и начала заталкивать его себе в рот. Врач схватил её за запястья, силой опустил её руки вдоль туловища, кинул нам через плечо: