***
Река после прошедших ливней вздулась, и где здесь брод было совершенно непонятно. Поток мутной воды мчался с рёвом, свиваясь в водовороты. Лин, злой, как чёрт, ходил по берегу и бесился от бессилия. Он понимал, что Мари не перейти реку самой, но и тащить её на руках вместе со скрипкой и дорожным мешком ему казалось непосильным. Идти дважды тоже было слишком опасно. Он проклинал всё на свете: и эту реку, и дожди прошедшие так не вовремя, и эту глупую, беспомощную девчонку, ставшую для него обузой.
Мари безучастно сидела на берегу. Она уже привыкла к тому, что Лин злится и срывает на ней свое раздражение.
Ну что ты сидишь? Что делать будем? взорвался Лин. Мне не перенести тебя и вещи одновременно.
Может быть, ты вернёшься за мной? робко спросила она.
Я не пойду два раза через эту чёртову реку! заорал он. Я и один-то раз не знаю, как перейти.
Она уткнулась лицом в колени.
Овца! прошипел он злобно, и, схватив вещи, решительно вошёл в реку. Вскоре ему пришлось поднять скрипку высоко над головой, течение сбивало с ног, вода плескалась в лицо. Задержав дыхание, он с усилием протолкнулся вперёд, и дно, наконец, начало подниматься. Выбравшись на берег, он устало опустился на землю и с ужасом увидел, что Мари тоже вошла в воду и медленно идёт в его сторону.
Стой! заорал Лин. Стой, дура!
Но она как будто не слышала его, и продолжала идти. Даже издалека он видел её лицо, совершенно отчаянное и обречённое.
Стой! в последний раз бешено заорал он, кидаясь в воду, и в следующую секунду волна накрыла её с головой.
Собственно, на этом месте история Мари должна была закончиться, но Лин, бросившийся через реку вплавь успел схватить её за волосы и вытащить на поверхность. Там где её скрывало, он ещё уверенно доставал до дна. Он выволок её на берег. Мари задыхалась и откашливалась, из глаз лились слёзы. Наконец, отдышавшись, она повернулась к нему:
Зачем ты это сделал? плача спросила она.
Дура ты, вот зачем, у него не было сил злиться. Что мне теперь с тобой делать?
Вещи лежали на том берегу, они снова оказались на противоположном.
Уходи, тихо проговорила она. Уходи. Я не пойду больше в воду. Не надо больше меня спасать.
Лин сидел совершенно опустошённый. Он понимал, что оставить её здесь не может. В тот момент, когда она ушла под воду, он испытал дикий страх за неё и сейчас размышлял, что крылось за ним просто жалость, или всё же привязанность к этой странной девочке. Отдохнув, он решительно поднялся, подхватил её, перекинул через плечо и понёс.
Отпусти! Мари попыталась вырваться, но Лин держал её крепко.
Молчи, дурочка, сказал он устало. Иначе скину в воду.
Отпусти! Я умею плавать! Я выросла на берегу реки!
А что ж ты тогда топиться-то решила? Тебя течением смоет. Молчи и держись.
Как ни странно, второй переход дался Лину легче, он нашёл верный путь и вышел на более высокое место. Он опустил Мари на берег и пошёл подбирать вещи. Когда вернулся, она сидела на том же месте, мокрая, продрогшая, и стучала зубами. Лин протянул ей руку:
Пойдём. Согреешься на ходу.
Мари поднялась, и они продолжили путь.
***
Но согреться и обсохнуть у них не получилось. Вскоре начался дождь, который не давал путникам ни малейшей передышки. К вечеру стало понятно, что Мари заболела. Она постоянно чихала, щёки покраснели, глаза лихорадочно блестели.
Лин понимал, что ей тяжело идти, но всё равно злился на неё, и шёл всё быстрее. Мари изо всех сил старалась не отставать от него.
Если бы не она, я был бы уже далеко, думал он тоскливо. А ливень всё не прекращался, и укрыться всё так же было негде. Больше всего он переживал за скрипку. Кожаный футляр, конечно, какое-то время защищал от воды, но не под таким ливнем.
Тысячу раз уже пожалел, что взял тебя с собой, бормотал он. Бросил бы прямо здесь.
Мари делала вид, что ничего не слышит, но понемногу начала отставать, и когда он в очередной раз раздражённо обернулся, чтобы поторопить её, увидел, что по лицу девочки катятся слёзы вперемешку с каплями дождя. Лину стало стыдно. Он остановился, дождался пока она подойдёт. Мари стояла перед ним с низко опущенной головой, мокрая, жалкая. Лин вздохнул.
Ну, что мне с тобой делать? почти нежно сказал он и осторожно подхватил её на руки. Она уткнулась ему в плечо и заплакала горько, бессильно.
Ну, не плачь, не надо, пожалуйста, и так мокро, попытался пошутить Лин.
Оставь меня, тихо сказала она. Оставь. Это я во всем виновата.
Он ничего не ответил.
Идти по раскисшей дороге было тяжело. Лин несколько раз поскользнулся, и выдохся уже через сотню шагов, но упрямо нёс её на руках. Она затихла, только время от времени всхлипывала и осторожно гладила его по плечу. Он продолжал идти через силу. Шаг, ещё шаг, только не останавливаться Мешок за спиной и скрипка в намокшем чехле оттягивали плечи. И когда он уже вконец выбился из сил, вдалеке показались огни.
Глава 7
Уже в полной тьме Лин и Мари добрались до маленькой деревни. В первый дом их не пустили, во второй тоже. В третьем отмахнулись, как от чумных. В предпоследнем махнули рукой на последний:
Идите к Долорес.
Без всякой надежды Лин постучался в дверь последней, низкой, небогатой лачуги. Дверь открыли сразу, как будто их ждали. Женщина в тёмной одежде жестом пригласила их войти.
В доме было сухо, тепло, уютно, горел очаг, а над ним сушились пучки трав и кореньев. Лин понял, что это жилище знахарки и с облегчением опустил почти бесчувственную Мари на пол у огня.
Это моя сестра, она заболела, торопливо начал объяснять он. Женщина кивнула и вышла, вернулась с сухой одеждой. Вместе они переодели девочку, при этом Долорес пристально наблюдала за тем, как он касается её тела. Потом она дала Мари какое-то снадобье и принесла одежду для Лина.
Переодетая в сухое, Мари крепко спала. Долорес поставила на стол еду в глиняных мисках, села и испытующе посмотрела юноше в глаза. В отсветах огня её лицо казалось таинственным, загадочным.
Она ведь тебе не сестра, уверенно сказала женщина.
Лин смутился и отвёл глаза. Знахарка, убедившись в своей правоте, удовлетворённо кивнула.
Он сбивчиво рассказал ей историю Мари, умолчав лишь о своём отношении к ней. Женщина задумалась, потом предложила:
Оставь её у меня. Я её вылечу, будет мне помощницей.
Ещё вчера Лин такому повороту обрадовался бы несказанно, и с лёгким сердцем ушёл. Но что-то неуловимо изменилось в нем, пока он нёс Мари на руках под дождём.
Нет, решительно сказал он, я подожду, пока она выздоровеет. И если она сама не захочет остаться, мы уйдём вместе.
Женщина вновь пристально посмотрела на него.
Это правильный выбор! одобрительно сказала она. Иначе за твою жизнь я бы и гроша ломаного не дала.
И ушла, оставив Лина размышлять над её последними словами.
***
Лин сидел на крыльце и тупо смотрел в стену. В мире что-то сломалось, что-то было неправильно настолько, что даже дышать не хотелось.
Там, за стеной, знахарка третий день билась над мечущейся в жару Мари, но лучше девочке не становилось. В доме остро пахло лекарственными травами. Долорес применила всё своё искусство, готовила отвар за отваром, в ход пошли мази, припарки, компрессы, но ничего не помогало. Наконец, женщина вышла к нему.
Она не хочет жить. Моё лечение здесь бессильно, врачевательница развела руками.
Что же делать? Лин до крови закусил губу.
Скажи, что ей стоит жить. Уговори её.
Но ведь она без сознания. Она меня не услышит
Услышит. Смотря, как скажешь. Если искренне, то обязательно услышит.
Закуток, где лежала Мари, был отделен от комнаты полотняной занавеской. Лин вошёл туда и сел на узкую лежанку рядом с девочкой. Коснулся её лба он был очень горячим, дыхание хриплым и прерывистым, лицо заострилось, губы пересохли. Лин растерянно смотрел на неё. Он не знал, что говорить, и как разговаривать с ней, если она без сознания. Нужно, чтобы она снова захотела жить. А жить она не хочет, потому что никому не нужна. И ему не нужна. Была не нужна
Только сейчас Лин осознал, как был жесток, как был неправ. Он мучительно жалел, что не сумел сразу разглядеть в этой девочке огромное сердце, полное любви, подаренной ему без остатка. Любви, которую он совершенно не заслужил. Любви, которую она продолжала дарить ему, даже когда он её отверг: ненавязчиво, незаметно, с достоинством, уступая ему в спорах, прощая обиды, отказываясь от лучшего куска и места у огня. Никто никогда его так не любил. А он не замечал этого, и только сейчас понял и ужаснулся, насколько был слеп. Ему стало нестерпимо больно и стыдно. Если бы сейчас можно было повернуть время вспять, он всю дорогу нёс бы её на руках. Не съел бы ни кусочка, не поделившись с ней. Ни разу не сказал бы ей грубого слова.