Этна действительно извергалась неустанно, просто бушевала. И всё же этого оказалось недостаточно.
ОНЕГИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Девятиклассники проходят «Онегина». Заодно «прохожу» его и я.
«Евгений Онегин» родимая сторонка! Как славно очутиться снова здесь: всё знакомо, всё по-прежнему, ничто не изменилось как будто дожидалось твоего возвращения. Стремительные валы пушкинских строф подхватывают тебя и несут и не дают остановиться. Но это только поначалу, при первой радости встречи. Чем дальше вчитываешься, тем больше попадается «подводных камней» в этом пенистом потоке. То здесь, то там загадки и вопросы, которых раньше не возникало. «Онегин» тот же и не тот. Наверное, это мы изменились и теперь проходим это произведение как бы заново. И то сказать пора! 2004 год на дворе.
1.
«Да зачем же он первым-то стрелял?! И вообще можно было стрелять в воздух» Так отреагировал на дуэль Онегина и Ленского подросток, успевший, между прочим, за свою недлинную жизнь просмотреть десятки кровавых боевиков, где людей «мочат» пачками, не задумываясь, самыми зверскими способами.
Вот первый вопрос ребром: почему всё-таки Онегин убил Ленского? Мы не спрашиваем, почему он принял вызов на дуэль, это Пушкин объясняет: светские условности, общественное мнение и т. п. Пусть так, дуэли избежать было нельзя, но законы чести совсем не требуют стрелять первым и, тем более, стрелять в сердце.
Подробности приготовления к дуэли даны крупным планом, как в замедленной съёмке. Какая леденящая жуть в этих молчаливых, методичных действиях И сам Пушкин стоит, будто скованный параличом, и бессильно наблюдает, как на его глазах происходит непоправимое: Онегин движется неотвратимо, как зомби или как запрограммированный робот в современном ужастике. Кто (или что) движет им? Или это убийство было и вправду запрограммировано заранее в некоей Матрице?
Совсем недавно прошумел на наших экранах этот суперхит в трёх частях: «Матрица запуск», «Матрица перезагрузка» и «Матрица революция». И как-то сразу понятие «Матрица» приобрело очень широкий смысл. Я буду привлекать его и дальше, говоря об «Онегине». Могут сказать, что это неправомерно, поскольку при Пушкине не было компьютеров. Да, компьютеров, конечно, не было, а вот Матрица была. Она была всегда, если под этим понимать реальность иного плана, где обнажается сокровенный смысл происходящего в нашем, осязаемом, мире.
Например, Татьяна Ларина ходила в «Матрицу» с помощью вот таких нехитрых приспособлений:
Татьяна, по совету няни
Сбираясь ночью ворожить,
Тихонько приказала в бане
На два прибора стол накрыть.
А под подушкою пуховой
Девичье зеркало лежит.
Утихло всё. Татьяна спит.
И вот что ей открылось в той реальности:
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Хватает длинный нож и вмиг
Повержен Ленский; страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался хижина шатнулась
Таким образом Татьяна, сама того не зная, «считала» из пространства какой-то незримый и непримиримый спор между Онегиным и Ленским.
Попробуем же проследить отношения между героями романа с самого начала и как можно внимательнее.
2.
Вот Евгений поселился в деревне. Конечно, «и в деревне скука та же», но здесь ему, наконец, удалось создать себе подобие душевного комфорта, насколько это возможно для него знающего насквозь и жизнь, и людей, и насколько неприглядно то и другое: «Тому уж нет очарований»
И только где-то, в самой серёдке существа, на нелегальном положении, ещё жило смутное подозрение, что есть и какая-то другая жизнь, которой он не знает. (А может быть, когда-то знал?) Однако это подозрение (по выражению Пушкина «роптанье вечное души») совершенно ни к чему для человека, намеренного отбывать свой срок в этом мире по возможности спокойно, без стрессов, с удобствами и даже с некоторыми маленькими удовольствиями. И потому «роптанье» надёжно заблокировано размеренным образом жизни, кругом чтения, а главное нерушимым бастионом своего менталитета. Такое существование Онегин привык называть свободой.
И вот появляется Ленский единственный достойный Евгения собеседник в этом медвежьем углу. Со школьных лет памятны строки, завершающие характеристику этого юноши:
И вот появляется Ленский единственный достойный Евгения собеседник в этом медвежьем углу. Со школьных лет памятны строки, завершающие характеристику этого юноши:
Красавец в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Расшифруем. Красавец это понятно. Поэт это который пишет стихи. А что такое «поклонник Канта»? Несла ли музыка этих слов какой-нибудь смысл для нас тогдашних, 14- и 15-летних? Нет. А теперь? Смущённое кряхтение.
Вернёмся к Онегину. Достойный собеседник для него желателен: это повышает комфортность существования. Этот мальчик невольно располагает к себе, хотя принимать его всерьёз невозможно: не знает жизни абсолютно, к тому же пишет стихи Евгений в своё время тоже пытался писать. Не подумайте чего худого, конечно же, не всерьёз, а так, от скуки. Разумеется, у него ничего не вышло, и это к лучшему, право, ведь такое занятие недостойно мыслящего человека. Вы только послушайте, какой галиматьёй набита голова у этого Владимира:
Он верил, что друзья готовы
За честь его принять оковы
Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна
Что есть избранные судьбами
Людей священные друзья (Старшие Братья Человечества? Интересно, откуда у Пушкина могло быть такое знание?)
Всё это несколько раздражает, но в то же время помогает Евгению ощущать своё неоспоримое интеллектуальное превосходство. А умеренная доза адреналина, как мы теперь говорим, не вредна, а даже полезна:
Пускай покамест он живёт
Да верит мира совершенству
Ох, долго ли продлится это «покамест»?
Онегин человек, безусловно, просвещённый и цивилизованный, ему, вероятно, знакома фраза Вольтера (первая заповедь демократов!): «Ваше мнение мне глубоко чуждо, но я отдам жизнь за то, чтобы Вы его могли свободно высказывать». На поверхности всё так и выглядит. Но что делать с бессознательным стремлением человека уподобить другого себе? Хотя, уподобление уподоблению рознь. Один хочет дать другому от своего избытка, зажечь потухший огонь, вдохнуть жизнь Другой погасить, опустить на землю. Потому что за чувством превосходства копошится червяк собственной ущербности. Впрочем, Евгений настолько благороден, что сдерживает свои поползновения «гасить»: «Он охладительное слово в устах старался удержать». Зачем стараться самому? За него это сделает время. И жизнь та, которую он знает.
Смена кадров. 2004 год. Матрица. Агент Смит остервенело уподобляет себе всех «инакоживущих». Фантасмагория ширится: призрачные города наполняются миллионами клонов наштампованных копий Смита.
3.
Онегин теперь и сам с трудом припоминает: как ему пришла в голову эта дикая мысль поехать к Лариным? Зачем ему вдруг понадобилось увидеть Ольгу «предмет и мыслей, и пера, и слёз, и рифм» Владимира Ленского? Да он вовсе и не хотел её видеть, он хотел просто лишний раз убедиться, что Ленский ровно ничего не понимает в жизни и что наверняка предмет его возвышенной любви обыкновенная пустая бабёнка. Полюбопытствовал. И долюбопытствовался.
Существует давно установившееся мнение, и оно даже не подвергается сомнению, что Онегин пренебрёг Татьяной, когда она была молодой девушкой, никому не известной деревенской мечтательницей, и страстно влюбился, когда она стала великосветской дамой. Осмелюсь утверждать обратное: Онегин влюбился в Таню, едва только увидел её. Всею своей замордованной, нелегальной серёдкой он сразу почувствовал, что это и есть то настоящее ДРУГОЕ, о чём он смутно подозревал. Эта девушка не вписывалась ни в одну из его схем: Евгений не увидел её «потолка». А между тем обширный светский опыт научил его безошибочно определять этот самый «потолок» для любой женщины, да и практически любого человека.
К моменту встречи этих людей Пушкин успел рассказать нам кое-что о Татьяне. Она действительно не вписывается ни в какие схемы. «Она в семье своей родной казалась девочкой чужой». И не потому что не любит родных, просто это люди разных миров. Она существует вне быта, вне общепринятых понятий и установленных правил. У неё совершенно отдельная, своя жизнь и свои правила. Мир Татьяны это острое переживание чуда и тайны Жизни в высшем смысле этого слова, чувство слитости с этой Жизнью, огонь любви ко всему сущему. (И, как мы увидим в дальнейшем, никакие страдания не заставят её изменить этой Жизни, разлюбить её).