На это разрешения не дадут, возразил Петр. Очень уж круто.
Вот, чудак-человек! На то она и забастовка, чтобы не спрашивать разрешения. Глядишь, и к закону небесные власти более пристально присмотрятся. Виктор приложил к уху свой любимый трофей раковину из Эгейского моря, словно услышав нечто доброе и умное, удовлетворенно кивнул, взмахом подозвал официанта. Спустя пару мгновений тот уже ставил на столик пузатую амфору с медовухой. Два хрустальных бокала, вазочку с горкой крапчатых акрид.
Но ведь это первый закон! Охота на гамонов почетный долг и обязанность каждого совершеннолетнего амо Петр в сомнении покачал головой. Кто такое осмелится пересматривать?
Ясно, что никто. Но наверняка призадумаются над сложившейся ситуацией. Виктор налил из амфоры, первый отхлебнул. У-ух! И вкусно, и крепко? Это вам не земное бродилово!
Вкусно, согласился Петр. От первого же глотка в голове у него приятно зашумело. Даже боль в груди чуть поутихла. Он с удовольствием огляделся. Этот кабачок ему всегда нравился. Уютный, чуть покоящийся на солидном облаке седьмого уровня, музыки и света всего в меру. При желании он мог и раскачиваться с положенной для подобных заведений амплитудой, скорее усыпляя, нежели кружа голову. Симпатичный голубоглазый тапер ласкал пальчиками бело-черные зубья клавесина, ему вторил на лютне пристроившийся в углу подросток. Играли, надо признать, неплохо. Негромко и мягко, что преимущественно и любили жители Занебесья. Внешняя музыка не должна заглушать внутренней. Иначе это уже не музыка.
Да, дорогой Петр! Дел у наших архистратегов, конечно, по самое горлышко, да только и земным проблемам следует уделять внимание. А первый закон что ж Он, конечно, хорош, но ведь и хорошие законы нужно чем-то обеспечивать? А кто нынче этим занимается? Власть?.. Нет. Исключительно такие, как мы с тобой.
Верно, Петр припомнил слова ветерана со склада.
Вот и рассуждай дальше. Картину в целом никогда не рассмотришь, но можно улавливать тенденции, понимаешь? Проблемы наблюдались и раньше, кто спорит, но с ними справлялись. Теперь же иное дело! Гамоны стали другими.
Они мутируют.
Верно, мутируют. И нашему брату с каждым годом становится сложнее и сложнее.
И где же выход? Думаешь, изменения в законе что-нибудь изменят?
Кто знает Я ведь не раз уже про это размышлял. Может, на самом деле, имеет смысл на них плюнуть?
Плюнуть? поразился Петр. Как это возможно? Мы же для них это Вроде земных пчел. Не станет нас, они же там вымрут. Уже через полвека лет размножаться разучатся.
Это ты так думаешь! А они так вовсе не считают, Виктор залпом допил из бокала, вплотную приблизил к собеседнику свое побагровевшее лицо. Знаешь, Петруш, временами мне начинает казаться, что мы им вовсе не нужны, понимаешь? Совсем! Каждый сам себе придумывает жизненный смысл, вот мы и придумали. А гамоны, к твоему сведению, давным давно выучились размножаться и без нас.
Что ты такое говоришь! Петр даже испуганно осмотрелся.
То, что слышал. Им так даже проще. И не верти головой, про это уже многие шепчутся. Потому что факты говорят сами за себя, и статистика суровая вещь!
Ты изучаешь статистику?
С некоторых пор приходится. Жизнь вынудила. Так вот, петруш, ты знаешь, скольких гамонов мы подстреливаем ежегодно?
Петр покачал головой.
Вот именно, что не знаешь! И другие пребывают в счастливом неведении. А ты возьми и полистай как-нибудь небесные сводки. Уверен, все твои кудри встанут дыбом! Потому что семьдесят с лишним процентов уходит на сторону. Семьдесят! Подранки, а то и вовсе чистые. И у большинства, заметь, появляется потомство. Вот тебе и первоисточник мутаций! Подранок родит более злого потомка, а тот в свою очередь обходится без наших стрел, и получается поколение особо невосприимчивых. Неуязвимые!
Ученые объясняли, будто у гамонов нарастает что-то вроде сердечных мозолей
Слышал! Виктор пренебрежительно отмахнулся. Кальциевая скорлупа миокарда, хитин-холестерин и прочая абракадабра. Только нам-то что до этого? Мы свое дело делаем честно, согласен?
Ну, да, Петр заметил, что приятеля заметно развезло от выпитого.
Вот и соображай дальше, Петруш. Дело мы свое исполняем должным образом, а там внизу с каждым годом хуже и хуже. Спрашивается, почему?
Петр нахмурил лоб.
Может, из-за путаницы со стрелами?
Ерунда!.. То есть, стрелы, конечно, тоже порой путают. И мишени путают. Кстати, на «серебристых» в этом смысле я даже не грешу, им-то в самцов целить резона нет. Другое дело наш брат. Уж здесь-то, верно, с досады, кто-нибудь да срывается. Садит без разбору всеми видами наконечников. И начинает гамон лапать гамона, а гамониха слюни пускает по таким же, как она. Только у них это и раньше встречалось. Я в архивах специально копался. И мужеложство, и лесбийские игры все пышным цветом процветало. За то архишефы их и казнили. Помпея, Содом с Гоморрой, прочие города-городишки Вот только Виктор вздохнул. Все это, Петруша, частности. Главное, видишь ли, кроется в том, что мы тоже перестали их любить. Раньше любили, а теперь нет. Мы на них как на врагов и зверей бешеных охотимся. Понимаешь? Вот и они нам таким же макаром отвечают.
А ведь верно! Петр удивленно передернул плечиком. И я на них уже иначе гляжу. В самом деле, как на врагов
Во-от! Дошло, значит! Виктор ухмыльнулся. Ты вот сегодня схлопотал от них тройку оплеух, и что? Какая в тебе небесная радость после этого осталась?
Ну, может быть, самую чуточку
Брось! Никаких чуточек! Конечно, злишься и досадуешь. Вот и оружие свое пошел обновлять Виктор шумно вздохнул. А ты никогда не интересовался, какие там внизу пословицы появились в последние века?
Ты о фольклоре гамонов?
Ну да!
Как-то, знаешь ли, не приходилось вникать.
А напрасно Попадаются, знаешь ли, преинтереснейшие высказывания! Со своим особым смыслом!
Ну, например?
Да пожалуйста! Виктор фыркнул. «Насильно мил не будешь» хорошо, да? Или «Любовь зла полюбишь и козла» Чуешь, в чей огород камушек?
Ты думаешь
Да не думаю я ничего, Петруш! Куда мне! Пусть архангелы да архистратеги думают, на то у них и головы. Только вот конфетка, Петруш, получается крайне неаппетитная. Мы по мере сил обучаем гамонов науке любви, они же с нашей наукой борются и воюют. Поскольку воспринимают ее как насилие над собственными душами.
Разве это можно называть насилием?
А почему нет? Свобода лакомая категория. Ее всем хочется.
Но любить и значит по-настоящему быть свободным. Ненависть неволит.
Ишь ты, хитрец! Виктор лукаво погрозил пальцем. Это с какого угла посмотреть. Ненависть неволит, верно, зато она не требует жертвенности и терпения. С любовью же все наоборот. Потому и стали они давать ответку. Чувствуют приближение света и накрывают нас яростью. Кто матом поливает, кто кулаками машет, а кто просто мысли о нас богохульные допускает. И все! Верное накрытие. Это у них шкура дубленая, а нам с тобой многого и не требуется. Чуть обругай и уже будем корчиться от астматических приступов. Их нелюбовь стала оружием, понимаешь?
И что же тогда делать?
Что делать? Виктор облапил пятерней плечо друга, притянув к себе, дохнул медовухой в самое лицо: Я, конечно, не архангел, Петруш, и волшебных стратегий не предлагаю, но чудится мне, что эпоха пряников завершилась. Время доставать из-за голенища кнут.
В каком смысле?
В самом прямом. Слышал что-нибудь о Холодном Веке?.. Если нет, намекну. Все это пока слухи, но очень может быть, что не сегодня-завтра объявят мораторий на охоту. Самый натуральный. И ни одного амо больше вниз не пустят. И это уже не какая-то там забастовка, не поправки к первому закону, это всерьез и надолго.
Не пустят вниз? Совсем? Петр почувствовал, что по спине у него стайками потекли и побежали мурашки. Этакое проникшее под накидку донное течение.
Совсем, Виктор мрачно кивнул. Всеобщая конверсия и разоружение. Будем сидеть по кабакам, вспоминать былое и слушать шелест волн в раковинах. Холодный Век для гамонов.
Но это Это же верная война!
Скорее всего. Только иного выхода нет. Если долго пичкать больного лекарствами, организм становится невосприимчивым к препаратам. Именно это мы и имеем на сегодняшний день. От рогатин к стрелам, от стрел к базукам а дальше что? Будем брать каждого гамона в огненные клещи и атаковать побатальонно? Нет, брат, это уже тупик. Зато лет этак через сто Виктор потянулся к амфоре. Если, конечно, уцелеет, хоть один гамон, можно будет снова проведать заблудших.
Жутко!
Конечно, жутко. Без любви можно, наверное, размножаться, но долго жить без нее нельзя. Это суть любого гомеостазиса. Исчезнет суть, начнет распадаться система.