Стихотворения. Книга третья - Дмитрий Игоревич Соловьев 2 стр.

Я Музу полюбил: прелестное созданье,
Где высоко твоё очарованье,
Небес громады и дворцов,
Или полуденных стихов.
Молитвой Божию, святым очарованьем,
Мой милый друг, и пред твоим созданьем,
Я забывался, лирою томим,
В минуты те как был тогда любим!
И нежность нежностью, я от тебя не скрою,
Звала моя волшебница к покою,
И громы усмирив, и тяжкий рек воды,
Я благодарен ей за все её труды,
Когда я прелестью напомнился мечтаньем,
И лиры глас будил своим очарованьем.

Ты недоверчива собой, но я прощаю,
Ты недосказана собой, но я внимаю,
И тихо, тихо, лишь прикрыв уста,
Тебе шепчу: «Да, я люблю тебя!»

Ответь, зачем ты просто так живёшь,
Чтоб мне служило время оправданьем.
Не я покрою истиной ту ложь,
Ответишь ты на приговор молчаньем.

И в дальних странах бурей возвратясь,
Тебя собой как будто не неволю.
Сквозь истину проглядывает ложь,
И Бог нам ниспослал не лучшу долю.

Ты красотой бессмертие создашь,
Меня собою миру не отдашь.

Я вас люблю любовью страстной!
Но, Боже мой, как вы прекрасны!
Спадающие локоны на плечи,
Как забывался я при нашей встрече.
Я несвободен был, свободою горя,
Передо мной вставала та заря,
Заря небесного виденья,
Иль было то одно мгновенье,
Когда я слушал вас, дитя,
О, как прекрасны вы всегда!

Я шёпотом открою вам уста,
И ничего собой не скрою.
Флоренция, святая простота,
Своё лицо водой умою.

Меня к тебе ли пагуба зовёт,
Приятно мне твоё дыханье,
Флоренция, святая простота,
О, как светло твоё очарованье.

И вымыслом, и дерзновеньем лиц,
Твоя, Флоренция, мне святость чудна,
Поверить мне в тебя не трудно,
Перед тобой простёрлось время ниц.

Как те начертанные тени,
Небес священностью томим,
Как те широкие ступени,
Встречаешь меня буйно, Рим.

Твоя поэзия нетленна,
И кажется, мы не одни,
В своём величии надменном,
Ты не зовя, меня зови.

Где варварство: за кровь расплата,
Шумит величьем Колизей,
Твоя поэтика мне свята,
Зови, зови меня скорей.

Твои дворцы, твои ступени,
Нетленностью они полны,
И в лапах держишь ты мгновенья,
Не упуская, уступи.

Но я, поклонник Музы нежной,
Забыв и сон и песни грусти прежней,
Когда любовью безмятежной,
На лире иногда играл,
И шум дубрав мне душу волновал.
Дни юности, протекши безвозвратно,
Тебя молю, вернитесь вы обратно.
Под сень широких волн дубров,
И предаваться впечатленью я готов,
И Музе сладостны мои воспоминанья,
И вновь я окружён отеческим вниманьем.

Задумчиво стоит осенний пруд,
И гладь воды ничто не потревожит:
Один лишь ветер песню сложит,
И в тишине найдёт он свой приют.

Из цикла «Атлантика».

Над Атлантикой птицы реют,
Как бесправен их полёт,
Над Атлантикой ветры зреют,
И не смеют они, не смеют,
Уберечь тебя от невзгод.

Капля, точка, а океан огромен,
И бескрайна небесная ширь,
Бури реют над ней свободно,
Океан весь струит эфир.

И над бескрайностью, над печалью,
Даль небесная так чиста,
Слышите воды, хоть вы и огромны,
Покорён я вами всегда.

Небрежных волн невольное дыханье,
Как неземно мне их очарованье,
И как порой волнуются слегка,
Плывущие по небу облака.

Приветствую тебя, мой город, Ереван!
Тебя не позабыл, пришелец дальних стран,
Я полон весь тобой, и вновь: твоя мечта,
Прозрачных рек и гор, прозрачна и чиста.

Волшебная пора задумчивых дерев,
Гляди и лист последний тает:
Своим волнением природа обещает,
И песни русской той немолкнущий напев.

Осенюю листвой распахнут тёплый сад,
И тихо всё вокруг лишь липы: те стоят,
Собой зовут и шелохнуть не смея,
Одной надеждой сладостно лелея,
Я не печален, нет: печаль прошла,
И прошлое с собою унесла.

Ты не плачь, моя берёзка,
Темной ночью под окном:
Знаю, знаю, мне придётся,
Говорить тебе о том.

И не завывай ты ветер,
Собирая листопад,
Дождя капли на берёзке,
То не свадебный ль наряд?

Я ль покину, не покину,
Я родимые места,
Капли слёзы на берёзке,
То венчанная пора.

И молитвенно ли тихо,
Я собой перекрещусь,
И на свадьбе той берёзке,
С небесами я прощусь.

Сонетом вязким и речистым,
Не потревожу я твой слух:
Когда сомнение мне близко,
Я выбирал одно из двух.
И не заманит обещаньем,
Пленить тебя покровом тайным,
И где гармония порой,
Хочу я разорвать устой.

Чтоб те небесны звуки скрипки,
Не повторялись мне опять:
И то небесное виденье -
 Со мною им не совладать.

И вечер знойный нас пленял,
Своею знойностью спокойной.
Небес покров был нежно ал,
Своею алостью нестойкой.
Ты говорила о былом,
И слёзы горькие роняла,
Я неспокоен был собой,
И тишина нас окружала.

В молитве разной сладок час,
Когда душа свободы просит,
На берега, пустынный вал,
Волна находит и уносит
И вечер был так нежно ал,
И ты молитвой повторяла,
Что миг любви уже прошёл,
И всё же, ты меня прощала.

Хоть и нескромен стих порою,
Но всё же вымолить я смог,
Твоё небесное виденье,
Я предаваться страсти мог.

Когда порою стих находит,
Неволею небес горя,
Моей рукой как будто водит
В моей руке твоя рука.

И средь той веры возмущённой,
Я ставлю памятник надменный,
И славлю я тебя, Господь,
Придёт и святости черёд.

Опять, как в Requiemе Моцарта,
Свободой музыка жива,
Я вижу скорбное виденье,
И мне пленяет слух она.

Души ли звуки скорбной скрипки,
О, кто бы мне поверить мог,
Что и в страдании разлуки,
Свободу Бог не уберёг.

Кто мне поверит, что создатель,
Нам платит за добро и злом,
И тот небесный Созидатель,
Не осенит тебя крестом.

Встречай рассвет, прощай мой друг,
Помолимся вдвоём.
Нам не укрыться от тех бед,
В которых мы живём.

Нам не укрыться от тех слёз,
Которых проливал,
Есть в этом мире семь и бед,
В которых ты бывал.

Бедой я правду назову,
Что нам не даст ответ,
Давай помолимся, мой друг,
Не скоро нам обед.

С тобой мы песню посвятим,
И той, седьмой беде,
Давай помолимся вдвоём,
И горе есть везде.

Не целуй в окровавлены губы,
Не целуй в окровавленный рот,
Помнишь, как на паперти с тобой мы стояли,
Валом в церковь валил народ.

Ты стоял, и дрожащей рукою,
И просил подаяния ты,
Звал людей ты и к миру, покою,
Но не сбылися эти мечты.

Кровь текла по России великой,
И напрасно ты звал всех к любви,
Не пустили тебя к аналою,
Не открыл никому ты мечты.

В тяжко время, лихое ли смуты,
Ты Россию, Россию спасал.
Свято верил: Господь нам поможет,
И Господь тех убийц не прощал.

Не целуй в окровавлены губы,
Не целуй в окровавленный рот,
Помнишь, как на паперти с тобой мы стояли,
Валом в церковь валил народ.

Лебедь белокрылый,
Лебедь одинокий,
Что глядишь мой милый,
На наш мир жестокий?

Ты не бойся, лебедь,
Этот мир не вечен:
В синеве далёкой,
Будешь ты беспечен.

И молитвой тихой,
Пропадут зарницы,
Лебедь белокрылый,
Как прекрасны птицы.

Тихою молитвой,
Солнышко заходит,
Звёзды на просторе,
Хороводы водят.

В наследие веков,
И мне будет величье:
К сраженью я готов,
И сердце бьётся птичье.
Молитвой вознесу,
Я пред тобой укоры,
Тебя не узнаю,
С тобою разговоры

И я паду, безвестным, иль героем,
О, что мне целый мир откроет:
И я паду безвестно, и кляня,
Я обожаю лишь одну тебя.
Тот миг, который полон так любовью,
Один, простёршись к изголовью,
Я ненавидел муки той любви,
Увы, не безизвестны мне они.
И я мечтал о славе, о, глупец!
Но если я в саду, и наконец,
Услышал я твоё прикосновенье,
Тот миг, в котором полно так творенье,
Тот сладкий миг тобою наделён,
Как от вина тобою опьянён,
И я молчу: и трепетно листы,
Падут к твоим ногам:
И молвил я: «Живи!».
И краткий миг, и таинство разлуки,
Мне принесёт томительные муки.