Письмо я озаглавил: «Работа в Регионе». Это их избиратели, и, не читая, удалить письмо они, вроде бы, не должны. Затем дал стандартную шапку обращения к нужному мне лицу, и начал фантазировать текст. Для поддержки, куклы вытащил из ящика и поставил их за монитором полукругом. Здесь мне нужен был и пастух-гипнотизёр, и путник, и дама с масками. Надо было понять и ощутить персонажа, в которого я вживаюсь, а я не понимал, кто это такой энтузиаст-партиец. Пока на ум приходили только пионеры из советских фильмов. По факту я был сейчас посредником, но кроме своего рвения ничего предложить не мог. Я писал, перечитывал и переписывал. Вдруг моё письмо стало неожиданным предложением.
«Благодаря статьям Валентина Геннадьевича, я ощутил надежду на изменение условий жизни в нашем городе. Как житель этого города, я понимаю ситуацию изнутри. Вижу чаяния и опасения простых жителей. Я не берусь судить о других городах региона, но знаю о связях силовых структур с уголовными элементами, хотя и не могу подтвердить это документально. В данной, замкнутой на себе системе отношений власть предержащих граждан, город не в состоянии развиваться как экономическая единица страны. Все попытки извне привнести живую струю развития в наше место заканчиваются грубым вытеснением новых представителей бизнеса в обход здоровой конкуренции. Ведущая партия не занимается сложившимся положением дел, так как управленцы принуждают простых жителей голосовать за их структуру, и допустимый минимум голосов город им обеспечивает из-за опасений рядовых жителей быть уволенными с работы. Наша партия, как и любая другая, имеет право вести в городе хозяйственную деятельность и заключать договоры с компаниями и предпринимателями. Будучи работником по найму, я мог бы использовать наработанные мной структуры для сбора лекарственных растений для фармацевтики. В нашем городе этим никто не занимается, поэтому я не вижу преград к данному занятию. Сильная сторона партии заключается в том, что мы можем огласить заранее, надвигающиеся события, и, мне кажется, местные монополисты это тоже понимают.
Я убедил предпринимателя и рабочего по найму вступить в наши ряды. И тот, и другой могут быть помощниками в деле занятости населения и финансовом укреплении партии нашего региона.
С уважением,
Александр.
Охренеть. Откуда взялась мысль про фармацевтику? Я же хотел написать о том, что надо Валентину собирать первую информацию о появляющемся у нас в городе каждом новом бизнесе и представлять этих людей через прессу народу, для того, чтобы их сразу не уничтожали местные ухари. Всё-таки, гласность делает местных менее наглыми. На самом деле, текст письма был прикрытием моего заявления о том, что я двух уже завербовал, и на меня можно рассчитывать в дальнейшем. Что я не лох, как другие.
Бригада провокаторов, молча, смотрела на меня из-за монитора. Я сделал короткий поклон в их сторону.
10
На серьезный бой, к коему себя внутренне готовил Денис, дело покуда вовсе не походило. Французские стрелки не спеша продвигались вперед, а казаки крутились перед ними и столь же неторопливо отходили к своим. До вражеских фланкеров, вытянувшихся в редкую цепь, было совсем недалеко, отсюда можно было даже различить их усатые смуглые лица. Ближе прочих к Давыдову оказался высокий и тощий француз в синем плаще и лохматой медвежьей шапке, показавшийся ему своим гордым и независимым видом офицером. Денису не терпелось совершить что-нибудь отчаянное и смелое. Он подскакал к казакам и крикнул срывающимся от волнения голосом:
Братцы! А не отбить ли нам сего офицера, что от своих выдвинулся? Ежели дружно навалимся, глядишь, и захватим! А? Ну как, братцы?..
У казаков его предложение, к удивлению, никакого энтузиазма не вызвало.
Да нехай себе едет, ухмыльнулся один из них, мы их не шибко тревожим, а они нас. Чего же на рожон-то лезть?
Давыдов, конечно, не выдержал и выскочил навстречу офицеру один и тут же пальнул в него из пистолета. Француз ответил из своего. Несколько других фланкеров выстрелили по Денису из карабинов.
Над ухом его с тонким и каким-то сверлящим посвистом пролетели первые пули. Это показалось не таким уж страшным и неожиданно разозлило Давыдова. Он выхватил саблю, начал ею яростно размахивать и, осыпая неприятельского офицера отборными французскими ругательствами, вызывать его на поединок, предлагая ему сразиться перед цепью. Фланкер ответил такою же бранью, однако вылетать навстречу столь задиристому русскому офицеру, видимо, не спешил.
Тут к Давыдову, горяча коня, подскакал казачий урядник. Лицо его было хмуро и недовольно.
Не дело, ваше благородие, эдак-то ругаться, сказал он. Грех! Стражение святое дело, браниться в нем все то же, что в церкви: бог убьет! Пропадете, да и мы с вами. Ступайте лучше туда, откуда приехали.
Только тут Денис понял разумом свою пустую горячность и, устыдившись рассудительных слов казачьего урядника, уехал из цепи к Багратиону.
О Виталии Аркадьевиче, авторитете, хозяине торгового центра и непонятно чем ещё занимающемся субъекте, я за пивом узнал достаточно много. При своих встречах со знакомыми пытался выяснить, как он начинал подниматься. Этот человек ни разу не сидел. Уже одно это говорит о его незаурядности. Наверное, при других обстоятельствах он мог бы стать математиком или физиком. Не знаю, убивал ли он своими руками. Мне кажется, что вряд ли. Я достал из ящика кузнеца и мужика на мешке, поставил их перед собой на столе, положил подбородок на скрещенные на плоскости стола руки, и мы стали молча смотреть друг на друга.
Он Детское и подростковое отчаяние, скрытое за страхом быть уличённым другими в своей слабости. Отчуждённость от своей боли. Ощущение непоправимости, которое перерастает в отчаянную решимость идти до конца, куда бы ни привели поступки. Понимание силы и надуманности преград. Он не был садистом он был счётной машиной, у которой чувства использовались только для направления расчетов. Судя по его поведению, вытекающему из разговоров, мне показалось, что с возрастом он начал позволять своим чувствам занимать больше места в своей жизни.
У наёмного директора торгового центра я взял номер телефона и вручил одну из визиток, которыми я заблаговременно запасся у Валентина. Мы договорились, что я буду позванивать в торговый центр, и директор мне скажет, когда там окажется Виталий Аркадьевич. Должность директора занимала женщина не первой молодости. Вероятно, она в советские времена была бухгалтером или человеком из этой сферы, и видела в своей жизни всё, что мог увидеть такой специалист, переживший все этапы разрушения страны.
Общаться с ней мне было страшно. Ещё страшнее мне было встречаться с самим Виталием Аркадьевичем.
А, Давыдов, обрадовался тот, увидев его подле себя. Дело есть для тебя, и весьма важное, от выполнения коего много зависит. Пулею лети к 5-му егерскому полку с моим приказом оставить немедля занимаемый ими лес и двинуться к Дитрихсдорфу, где избрана для арьергарда вторая позиция. Если сейчас сего не исполнить, то полк будет отрезан обходом и истреблен. Допустить этого никак нельзя! Понял? Действуй, братец!..
Давыдов помчался к егерям и четко выполнил поручение. Однако на обратном пути его начало мучить сомнение относительно того, не поспешил ли князь Багратион оставить место при Вольфсдорфе без сильного отпора неприятелю. Те же егеря, например, как он только что убедился, не сделали по французам еще ни выстрела. Да и так ли действительно им угрожает обход? Может, это лишь мнимое опасение Петра Ивановича?
У него тут же мелькнула дерзко-сумасбродная мысль: а что, если ударить передовою цепью встречь неприятелю? Увидев это, его поддержат и собирающиеся на опушке егеря. А там, глядишь, и Багратион, заметив перемену в обстановке, поддержит этот успех всем авангардом. Тогда уж и главнокомандующий повернет армию обратно В конце концов, читал же Денис о том, что иногда волею случая отчаянный смельчак увлекал за собою войска и решал участь больших сражений!
Подъехав к цепи, которую он незадолго перед тем оставил, Давыдов снова увидел знакомого строгого урядника.
А что, брат, ежели бы сейчас по французам ударить? спросил он его.
Для чего ж нет, ваше благородие, проявил тот нежданную сговорчивость, давеча мы одни были, а теперь вон и пехоту нашу видать, есть кому поддержать.
Ну так ты уговори казачков, обрадовался удаче Давыдов, а я подобью к сему делу гусар и улан, их вон в рассыпном строю неподалеку тоже взвода два наберется
Атака, как ни странно, удалась. Русская цепь, возглавляемая Давыдовым и казачьим урядником, дружно гикнула и со свистом и криком «ура!» обрушилась на французских фланкеров, видимо, уверовавших в свою силу и двигавшихся вальяжно и не ожидавших такого отчаянного налета.