Раздались аплодисменты, а когда вошел Никандр Иванович в кителе, застегнутом на одну верхнюю пуговицу и в кальсонах, аплодисменты усилились, а Леша дважды прокричал ура. Обе половины кителя были увешаны пятиконечными звездами, медалями с изображением полководцев и бородкой Ильича.
Ты, почему брюки не одел? спросила Валентина Ивановна, всплеснув руками. Опять забыл, черт старый.
На пузе не сходятся, я пробовал, сердито пробурчал Никандр.
Так это старые брюки не подходят, они с прошлого года у тебя бесполезно висят в шкафу, а новые по специальному заказу сшиты и пинжак ты надел тоже старый. Брюхокорыто надо убирать, лепетала жена, тоненькая как тростиночка возле своего мужа, такого массивного, имеющего огромный не только служебный, но и телесный вес.
Мам, не трогай папу, пусть сидит уж, тут все свои, сказала Зоя. Он и в кальсонах неплохо смотрится. Если у меня когданибудь будет такой знаменитый муж, я ему и в кальсонах разрешу за стол садиться. А то и без кальсон.
Ладно, пущай так, процедил Никандр сквозь зубы. Когда я партизанил, всякое бывало. И без кальсон приходилось удирать, то есть наступать. Как вчерашний день помню, как драпали, ах ты черт, заговариваться стал, как наступали в окрестностях Барановичей
Но тут Леша вскочил, как хозяин дома, схватил рюмку, полную коньяка и произнес:
Я предлагаю тост за наше советское студенчество, интеллигенцию нашей страны. Нам строить коммунизм, нам жить при коммунизме, за нами будущее, а все старое на мусорную свалку истории!
Очень хороший тост, сказала Зоя, глядя на Лешу сверкающими глазами, полными очарования и бурей невысказанных чувств. Ее пятая точка все время пританцовывала, а то место, которое между, между, ах выговорить трудно, словом это место воспалилось, долго горело и все время требовало одного крепкого массажа Я поддерживаю. За этот тост надо пить до дна и только до дна. Глубоко, до дна, тудасюда, туда сюда, до дна так, чтоб в мозгах звенело, и она опрокинула рюмку с коньяком до дна одной из первых и топнула ножкой.
Глаза ее бесстыдно пожирали металлурга Лешу, а он, после второго тоста, стал ей подмаргивать и поглядывать, где же этот свербеж.
Рунда все это, проворчал Никандр Иванович, строго окидывая всех недобрым взглядом. Рано стариков списывать, да на мусорную свалку истории выкидывать. А кто, позвольте узнать, революцию делал? Старики. Вся старая гвардия во главе с Лениным. Только один молодой затесался; это Сталин, царствие ему небесное, понимаешь. Я когда партизанил, у нас тоже одни старики были, а что молодежь? сопляки одни. Как что, так в кусты. Тут одна мо'лодежь сидит, так вот знайте: без стариков коммунизьму не построить! Не построить! вы слышЖене меня? не построить! Я помню, когда партизанил
Папуль, да ты впереди бригады всей! Мы все твои цыплята за твоей спиной и прямо в коммунизм плюхнемся, как в кроватку в ночной рубашке, правда Лешенька? Тебе и без рубашки можно, поскольку ты металлург. А папе металлурги нравятся. Правда, папуль? Пойдем на балкон, там воздух свежий.
Истинно так, пропел Леша, который с каждой минутой становился смелее и величественнее. Теперь он уже стал пожирать глазами Зою с такой прытью, что все заметили и удивлялись, как быстро Зоя переориентировалась. Зоя радостно моргнула ему левым глазом и незаметно послала воздушный поцелуй.
Папуль, а папуль! спляши, а? Ну, сделай это для молодежи, мы все просим тебя. Ребята, давайте поаплодируем герою нашему партизану, все же он воевал за нашу счастливую молодость.
Раздались бурные аплодисменты, и Никандр Иванович в кальсонах вышел изза стола.
Партизанскую! потребовали гости.
Чичас, сказал Никандр Иванович, давайте вспомним. Валя, скалку! Срочно!
Валя принесла скалку. Он взял ее как ствол автомата на изготовке и изобразил партизана, крадущегося в зарослях на врага.
Тратата, тратата, произносил он притоптывая. Зоя бросилась, поцеловала его в мокрую от струящегося пота щеку и, сопровождаемая аплодисментами, присела рядом с Лешей.
Но Никандру Ивановичу молодежь вскоре смертельно надоела, он тяжело поднялся, надутый, как лягушка на мороз, и ушел к себе в комнату. Он прилег на кровать, включил настольную лампу и стал читать военные мемуары. Это было куда интереснее той компании, где собралась одна молодежь. «Когда я партизанил, сказал он себе, мы новый год встречали подругому. Эх, было время. Тогда делалась история, и я был участником этой истории. А сейчас что? Подумаешь, пижон из металлургического: старики ему не по душе».
13
Между тем, в столовой начались танцы. Леша пригласил Зою, и она тут же прилипла к нему полной грудью, а потом и тем местом, откуда растут ноги. Недолго оттягивая миг блаженства, Леша потянулся к ее губам. Зоя как бы оттолкнула его, строго посмотрела ему в глаза долгим испепеляющим взглядом, а потом, прошептав: была, ни была, сама впилась ему в губы.
Металлургия это вещь, это все! произнесла она уже довольно громко.
Женя все слышал, и понял, что ревность берет его в свои когти. У него тут же начался внутренний монолог: возьми себя в руки, возьми себя в руки, металлургия, милиция, но ничего не помогало, сердце билось все более интенсивнее, щеки стали гореть, как от стакана коньяка.
Леша все чтото шептал ей на ухо, а когда танец кончился, вышел на лестничную площадку покурить.
Зоя тут же подсела к Жене, и жарко дыша ему в лицо, спросила:
Леша дейстЖенельно из металлургического? Чтото я его там ни разу не встречала. Я раньше, до знакомства с тобой, каждое воскресение ходила в этот металлургический на танцы, а Леша такой видный парень, его нельзя не заметить, неужели он на танцы не ходит? Впрочем, в металлургическом все парни красивые, как короли. Но его я, ни разу там не встречала. Что ж! Лучше позже, чем никогда.
А ты что, не веришь ему? спросил Женя.
Так это правда?
Правда.
Спасибо, я очень рада, а то у меня было сомнение, сказала она, чмокнув Женю в щеку.
Он всегда окружен феями, к нему трудно пробраться. Но теперь он здесь: пользуйся моментом, сказал Женя как можно спокойнее.
Надеюсь, ты не ревнуешь?
Нисколько.
Леша, обратилась она к нему, как только он вернулся, приглашаю. Эй, девочки, объявляется дамский танец: расхватывайте кавалеров!
Таня встала и наклоном головы пригласила Женю. Она была легкая в танце, стройная, высокая ростом.
Не обращай внимания, сказала она, это у нее пройдет. Мы, бабы, всегда с заскоками. Мне жаль тебя, но я ничего не могу сделать.
Зоя в это время уже утащила Лешу на лестничную площадку, прихватив недопитую бутылку коньяка. Валентина Ивановна, мать Зои, сказала Жене:
Пойди, забери ее и заведи в квартиру, что это с ней? что они там делают? целуются, небось, ну и шалава эта Зоя
Не пойду. Зоя знает, что делает, зачем ограничивать ее свободу, сказал Женя.
Ну, как хочешь. А вообщето, я сама пойду и дам ей пенделя, сказала Валентина Ивановна. Она поднялась, подошла и взялась за ручку двери, рванула на себя:
Нука марш домой! Ты что потаскуха? Как не стыдно?
Зоя вернулась красная как помидор с покусанными губами и мятой юбкой. Вслед за ней появился и Леша с расстегнутой мотней и не затянутым ремнем на брюках. Женя понял, что она лезла ему в штаны, а он ей под юбку.
Прошу всех к столу, сказала Зоя. Теперь тост за Новый год. Леша, давай: у тебя получается лучше всех. Чтонибудь про женскую красоту. Нам, бабам, это нравится, правда, девочки?
Леша начал наполнять стаканы и рюмки, но рука у него уже дрожала, потому что горлышко бутылки звонко плясало по краю стакана.
А теперь за металлургов, произнес он, слегка покачиваясь. Товарищи! Металлургия это все! За ее, родную. А что ваша филология? Чеппуха! Это не наука, это муть! Туда поступает только тот, кто не может, не имеет шансов поступить в технический вуз, короче, одна бездарь. Я не имею в виду вас, Зоя Все вы будете жалкими учителями в деревенских школах, куда вас пошлют, потому что вы ни на что не способны. Вот, я! я будущий металлург, черный металлург. Я всегда говорю: даешь черную металлургию. А эти прохвессора, да что они понимают в черной металлургии? Ни на столечко не понимают. Вот я, у меня диссентация готова по развитию черной металлургии. Там шестьсот страниц!
Не диссентация, а диссертация, грамотей, сказала Таня и расхохоталась.
Иди ты в жопу, шмакодявка. Как ты смеешь? Да ты знаешь, кто я? Да у меня пистолет есть. Вот он. Я еще и в милиции работаю, и я не ниже полковника. Убью! Только вякни еще хоть раз!
Никандр! громко позвала Валентина Ивановна.
Вышел Никандр Иванович, суровый, огромный, посмотрел на студентамилиционера сверху вниз, пробасил:
Нука, работник милиции, отдай пистолет, а то применю самбо, не посмотрю, что ты мой гость.
Но Женя с Борисом уже заломили ему руки за спину, пытаясь увести его на лестничную площадку.