Второе: такие фокусы со временем не имеют никакого здравого объяснения, по сути такое невозможно, если верить современной науке. Однако это стряслось. Следовательно, это мы, люди чего-то не знаем. Да ладно, мы многого не знаем;
Третье: выходит, мне повезло (или не повезло) столкнуться с неким таинственным феноменом. Фантастика!».
И вдруг новое озарение: «Стоп! А ведь оба раза эти сдвиги помешали моему путешествию. Что это случайность, или кто-то очень могучий не желает, чтобы я попал в город янтаря?» он криво хмыкнул. «Ну нет. Не льсти себе, Лёшенька. Кто ты такой, чтобы проделывать с твоей драгоценной персоной такие штуки? Букашка, никому не нужная, не значимая».
Мужчина тихо застонал:
Боже! Что за бред?! Мистика какая-то, дьявольщина. Так и в высшие силы поверишь.
Он нервно хмыкнул, не понимая, докапывается ли его сознание до правды или наоборот прячется от нее.
Что теперь?
Стоило молодому человеку понять, что командировка однозначно сорвалась, участие в конференции накрылось медным тазом (да и леший с ней, не вешаться же), его желание бороться тут же капитулировало. Невыносимо захотелось домой, в теплую постельку, глубокий тихий сон без сновидений, а завтра проснуться и понять вдруг ничего не было, просто привиделось в кошмаре.
«Ладно! Хватит киснуть. Надо уметь проигрывать, братец Лёха. Подумаешь конгресс прохлопал, это же не катастрофа всей жизни, всего одно из сотен испытаний на пути к цели. Начхать, прорвемся. Багаж пропал, но документы и бумажник на месте уже хорошо», он решительно направился к выходу в город. «Пора к себе, в родное пристанище. И к бесам сон. Эх, напьюсь сегодня».
Всего за две остановки до дома маршрутка неожиданно заглохла. Поколдовав десяток минут над мотором, водила с кавказским акцентом выдавил сквозь зубы:
Все, приехалы. Далше своим ходом.
«Что за вечер! Все к одному», Горст первым покинул транспорт, зябко запахивая ворот куртки. «Ладно, тут недалеко. А если по новостройке напрямую срезать не больше километра выйдет. Ботинки запачкаю. А, ладно, это меньшая из бед».
Бросив взгляд на залитые мраком пустынные каменные джунгли обширной строй-зоны, он достал сотовый, включил функцию фонарика и шагнул вперед.
Каблуки проваливались в мягкий рыжий грунт. Ходьба по пересеченной местности, изобилующей рытвинами, колдобинами, массой строительного мусора, порядком утомила. Правда, до дома оставалось всего ничего не больше четверти пути. Вон он, его квартал, каменные коробки уже темнеют невдалеке.
Эх, если б все так просто
Согласно закону «оптимиста» Мерфи, неприятности имеют тенденцию множиться, и чем они крупнее, тем их больше. Как оказалось, случай Алексея не исключение.
Сначала его слуха достигли приглушенные мужские голоса (Первая мысль: «Кому понадобилось торчать на этом пустыре в такое-то время?»). Как только он обогнул угол спящего башенного крана лицом к лицу столкнулся с довольно неприятной кампашкой: четверо парней разного возраста подпирали плечами панельную стену новостройки. Висящая сверху на проводе голая лампочка, которую забыли погасить уходящие строители, тускло освещала ссутуленные напряженные тела незнакомцев, тлеющие цыбарки в зубах, волчьи взгляды
Опа, хрипло выдохнул облаченный в рыжую косуху, стриженый под ежик шатен с крупной татуировкой паука на шее, а вот и гости! Выруби-ка свой прожектор, глаза слепит.
Горст послушно выключил мобильник.
Тебя как занесло-то сюда, дядя? Клад ищешь?
Остальные дружно заржали.
Судя по всему, этот был лидером шайки, самый старший, лет 25, не меньше. Как только он сделал шаг вперед, троица товарищей синхронно двинулась, ловко окружая жертву, отрезая пути к отступлению.
Попятившись, Горст уткнулся спиной в очередную стену. Загнан в угол, в буквальном смысле. Пути для отступления не наблюдалось.
«Да что же за хрень творится?!» Алексей вдруг понял, что сегодня, пожалуй, худший день в его жизни. «Вот нарвался. Что за шпана: банальные гопники, или кто похуже? Надо как-то реагировать».
Гм Ре он прокашлялся, приводя в норму предательски засипевший голос. Ребят, я тут рядом живу, мне бы до хаты Вам, наверное, деньги нужны? он достал бумажник. Вот, сколько есть. Я простым преподом работаю, в универе, зарплата сами понимаете.
Бабло это само собой, зашипел татуированный и извлек из-за пазухи ослепительно сверкнувший обоюдоострый клинок, очевидно хирургический ланцет. В его голосе появились нехорошие нотки нарастающего возбуждения. Как тебе инструментик? Сталь особой закалки, покруче бритвы будет.
Бабло это само собой, зашипел татуированный и извлек из-за пазухи ослепительно сверкнувший обоюдоострый клинок, очевидно хирургический ланцет. В его голосе появились нехорошие нотки нарастающего возбуждения. Как тебе инструментик? Сталь особой закалки, покруче бритвы будет.
Звучно сглотнув, несчастный прохрипел:
З-зачем это? Я и так все отдам.
Отдашь, куда денешься, Только мы с тобой поиграть хотим, криво ухмыльнулся главарь, в его зрачках метались безумные искры ликующего предвкушения. Ты, главное, не сдерживай себя, можешь орать до посинения, никто не услышит. Такая музыка ласкает слух.
Вот теперь стало по-настоящему худо. Такого ужаса выросший в рафинированной среде интеллигентов молодой человек не испытывал ни разу. Он попытался что-то пробормотать, но язык прилип к сухому нёбу.
«Приплыл» сердце прыгнуло панической экстрасистолой и рухнуло куда-то вниз, под диафрагму. «Это ж натуральные отморозки, хуже гестаповцев».
Молчишь? гоготнул стриженный. Ну, молчи. Твое соло еще впереди. Панда, ну-ка, зафиксируй его.
Нависающий сбоку плечистый верзила двухметрового роста со странной мультяшной кличкой послушно оказался сзади и крепко обхватил жертву, вывернув руки пленника за плечи.
Леха дернулся было бесполезно. Хватка детины была просто чугунной.
Двое остальных из банды вели себя по-разному. Низенький черноглазый брюнет в ярко-канареечной куртке и мокасинах того же цвета пожирал глазами мизансцену, как некое таинство, словно пытаясь постичь нечто сакральное, боясь упустить даже мелочь. Четвертый, невзрачный рыхловатый тинейджер, судя по виду самый младший (лет 16, не больше), наоборот, стоял в отдалении, постоянно отводя тусклый взгляд. Казалось, ему совсем не нравится происходящее, угнетает, но что-то удерживало подростка, не позволяло уйти.
Упырь с татуировкой на шее приблизился, жадно ловя взгляд несчастного. Его голос вдруг стал доверительным, почти ласковым, как у стоматолога, готового выдрать зуб у перепуганного малыша:
Боишься? Да, вижу. Страх это хорошо, он очищает, еще как Погоди маленько, вот пообщаемся станешь сияющим, как ангелочек. Это гарантирую, уж мы постараемся, он порывисто выдохнул, как влюбленный перед соитием и приблизил лезвие из острейшей медицинской стали к левой брови страдальца.
«Боже!» Алексей зажмурил глаза, пытаясь вспомнить хоть какую-то молитву. Тщетно.
Вдруг тихий шорох справа и звонкий детский голос:
А чё эт вы тут делаете-то, а?
«Слово в слово, как в известном старом фильме», совершенно не к месту выдала обалдевшая от событий память.
Раскрыв веки, Горст оторопел: в паре метров от своры бандитов стоял худенький мальчишка лет десяти, бледный, синеглазый, с волосами невозможного оттенка пепельно-платинового.
Старший отреагировал немедленно:
Ты откуда образовался, шкет? Ишь, любопытный какой. Вали, щегол, пока я в настроении. Повторять не буду.
Да я не против, пискнул пацан и кивнул на пленника, только этого отпустите. Он мне нужен.
Чего?! на роже лидера сменилась целая гамма чувств, от полнейшего изумления до закипающей ярости. Во дурень борзеет! Да ты хоть понимаешь, гаденыш, куда влез? Присоединиться хочешь? Климушка, обратился он к именуемому здоровяку, отпусти-ка пока этого (никуда он не денется) и сломай руку щенку.
Тупо гоготнув, Панда ослабил хватку, шагнул к ребенку и вдруг с утробным стоном распластался прямо в грязи, скрючившись, как больной с приступом печеночной колики.
Что с тобой? в голосе вожака впервые прозвучала тревога. Траванулся что ли? Говорил же тебе не жри чебуреки у вокзала.
Мальчишка издал странный звук и вдруг выдал с вызовом:
Чего тупишь, Витек? Это я его вырубил.
Парень с ланцетом в руке задохнулся от неслыханной дерзости. Вызывающее поведение малолетнего наглеца не просто вывело из себя, но, что гораздо хуже, сбило с настроя предстоящей операции. Сплюнув в сторону, он рыкнул:
Ты откуда мое имя знаешь, падаль?
Мне все о тебе ведомо. Меня, кстати, Марком кличут.
Конец тебе, убогий! Был Марк, уйдешь во мрак. Ха! татуированный головорез, привыкший всегда и везде считавший себя королем ситуации, рванул к наглецу и тут же рухнул наземь, как подкошенный, невольно копируя положение своего товарища по несчастью. Правда, этот не стонал тихо скрипел зубами, терпя боль.