Я преподавал тогда английский язык в вечернем колледже. Во время частых каникул мы наездами бывали в Северной Африке, Ливане, Афганистане, чтобы привозить друзьям гашиш. Однажды, в 1967 году, во время полета в Индонезию (еще чувствуя тошноту от недавнего приступа гепатита и везя тридцать четыре килограмма золота в жилете, который слишком туго сидел на мне), к северу от Бомбея я увидел скопление светящихся облаков, спускающихся с Гималаев. Они были так красивы и произвели на меня такое сильное впечатление, что я внезапно понял: мы должны поехать туда, откуда движутся эти облака. Что-то ждало нас там, что-то важное.
Ремонт микроавтобуса «фольксваген»
В мае 1968 года мы с Ханной поженились самое мудрое из всего, что мы сделали до тех пор. Ей было двадцать два года, а мне двадцать семь, когда состоялось наше свадебное путешествие в Непал. Как-то, в 1966 году, я уже хотел было добраться туда по земле, но война между Индией и Пакистаном заставила меня задержаться в Афганистане на три недели достаточный срок, чтобы подхватить самую жестокую в Азии дизентерию. Я похудел на двадцать пять килограммов и остался совсем без денег. То был интересный опыт возвращаться в Европу пешком и на попутках, по дороге продавая свою кровь в больницах. На этот раз мы не собирались делать никаких остановок. В тот день, когда мои студенты сдали экзамен, мы разместились в двух «фольксвагенах», ожидавших нас в Гамбурге, старом микроавтобусе и подержанном «жуке» и отправились на юг. С нами поехали Клаас, Кристиан, которому я обязан своим первым курением, и его жена. Кристиан был теперь в инвалидной коляске. Он выпрыгнул из окна во время наркотического «путешествия» и сломал себе позвоночник, так что вести машину могли только Ханна, Клаас и я. Однако Клаасу вскоре надоела пятидесятипятиградусная жара, постоянная пыль и дороги без твердого покрытия, служившие путем через пустыню. Мы все же решили любой ценой как можно скорее добраться до Непала. Через шесть суток рекордный срок мы пересекли границу с Афганистаном. Кристиану с женой захотелось насладиться забойным кабульским гашишем. Они сошли, а мы быстро продали наш автобус за сумму, которая окупила всю поездку. Не успели мы это сделать, как Ханну прохватил жестокий понос, подобный тому, какой был у меня двумя годами ранее. За вечер она потеряла больше пяти килограммов; к счастью, гостиница была с уборной. Назавтра, напичканная антибиотиками, она была так слаба, что в автобус, ехавший дальше на восток, ее пришлось отнести на руках. Автобус через Хайберский перевал довез нас до северных равнин Пакистана и Индии.
На базаре в Индии
В Кабуле нам встретились несколько датчан, восстанавливавших статую Будды, самую большую в мире. Пятидесяти-трехметровое изваяние находится к северу от Кабула, в дне езды на автобусе, у городка Бамиан. Эта статуя достояние культуры, которое талибы в 1996 году поклялись уничтожить, потому что оно не исламское, и они вполне могут это сделать, если захватят север Афганистана[3]. Датчане были экспертами по остаткам прежде богатой буддийской культуры этих мест. Многое находилось в поврежденном состоянии уже тысячу лет назад мусульмане отбили статуям носы, чтобы лишить Будд силы. Но в конце шестидесятых все еще было на что посмотреть. После Александра Македонского, за двести-триста лет до Рождества Христова, здесь процветала культура Гандхары. Черты памятников ее искусства легко узнаваемы в каменных, тонкой работы, фигурах Будд с усами. В них заметна смесь греческого и индийского стилей, возникшая здесь в результате завоеваний Александра Македонского. В Пакистане, в музее Пешавара, мы увидели впечатляющую коллекцию; правда, в ней странно смотрелись трофейные индийские ружья, гордо выставленные в самом центре этого систематичного собрания, оставшегося после англичан.
Приятно было оказаться в Индии уже на границе ощущалась разница. Мы выбрались из напряженной, насыщенной половой неудовлетворенностью атмосферы мусульманских стран, где регулярно приходилось отталкивать людей от Ханны, и нам сразу стало легче. В Ферозпуре мы должны были сесть на поезд до Дели, где собирались получить непальскую визу. Тогда это делалось только в индийской столице, а позже визы сроком на неделю стали давать прямо на границе.
Нью-Дели это место, куда люди приезжают для того, чтобы оформить какие-нибудь документы, но ни один турист не задерживается там дольше необходимого. Зато соседняя, старая часть города настоящий индийский океан впечатлений для всех органов чувств (сегодня больше всего для ушей). Некоторым европейцам это очень нравится, особенно пока есть деньги и можно уехать в любой момент. Но если тебе некуда деться из этой толпы зевак, то остается только развивать великое терпение.
Приятно было оказаться в Индии уже на границе ощущалась разница. Мы выбрались из напряженной, насыщенной половой неудовлетворенностью атмосферы мусульманских стран, где регулярно приходилось отталкивать людей от Ханны, и нам сразу стало легче. В Ферозпуре мы должны были сесть на поезд до Дели, где собирались получить непальскую визу. Тогда это делалось только в индийской столице, а позже визы сроком на неделю стали давать прямо на границе.
Нью-Дели это место, куда люди приезжают для того, чтобы оформить какие-нибудь документы, но ни один турист не задерживается там дольше необходимого. Зато соседняя, старая часть города настоящий индийский океан впечатлений для всех органов чувств (сегодня больше всего для ушей). Некоторым европейцам это очень нравится, особенно пока есть деньги и можно уехать в любой момент. Но если тебе некуда деться из этой толпы зевак, то остается только развивать великое терпение.
Оле Нидал, 1968 год
В Дели мы впервые повстречали индуистских гуру. Они не затронули нас глубоко, хотя и вызвали желание получить обратно деньги, заплаченные за обучение в школе. Мы никогда не чувствовали тяги к этим людям, да нам и не хотелось, чтобы она возникла: они были слишком личностными и слащавыми. Однако нам показали некоторые способности, которые их методами можно развить. Это было на Коннаут-Плэйс, в административном центре. Англичане на прощание оставили его в подарок индийцам; говорят, что индийцы чем дальше, тем больше забывают, как с ним правильно обращаться.
Индия из окон поезда
Рисовые поля в виде террас по дороге в долину Катманду
От этого центра, где расположены рестораны и магазины для туристов, улицы радиально расходятся к посольствам и виллам. Все важнейшие события в Нью-Дели происходили именно здесь. Мы прогуливались под сводами галереи, как вдруг перед нами возник старый индиец в тюрбане. Пробормотав что-то о моем «счастливом челе», он сунул мне в руку три записки, свернутые трубочкой. Жестикулируя прямо у меня перед глазами, он приковал мое внимание к своим рукам, одновременно пристально посмотрел мне в глаза и попросил назвать какой-нибудь фрукт. Я сразу же подумал о нескольких фруктах; некоторых названий, он, наверное, даже не слыхал. Но, пока я колебался, стоит ли мне шутить над таким стариком, у меня уже само произнеслось слово «яблоко». С весьма довольным видом он взял у меня с ладони записку, развернул ее и в ней было это слово. «А теперь назови цветок», не отставал он, и опять вышло примерно так же. Пока я подумывал о гибискусе и других диковинах, мне в полутрансовом-полусознательном состоянии гипнотического воздействия явился образ розы. Чтобы не помешать интересному ходу событий, я сказал: «Роза».
Во второй записке, конечно, стояло слово «роза», и старик засуетился еще больше. В третий раз мне надо было назвать число между единицей и десяткой, но тут гордость не позволила мне думать ни о чем, кроме единицы. Этого я и держался, не поддаваясь никаким влияниям. Однако удача не изменила ему: написанная на последней бумажке семерка, которую он пытался внушить мне, так смахивала на единицу, что он вышел из положения, и мы могли продолжить игру. Мы зашли с ним за угол, где его не увидела бы полиция. Он раскрыл книгу (многие предсказатели носят с собой какую-нибудь книгу) и попросил: «Положите сюда денег, и я расскажу вам будущее».
Нас, как северных европейцев, покоробил столь явный гибрид духовности и денег (у нас церковь поддерживается налогообложением). Но непальское посольство, где нас ждали визы, закрывалось, и, пожалев этого старика с его тяжелой работой, мы вложили ему в книгу эквивалент двух долларов в местной валюте. Ханна все твердила, что нам пора. Его власть над ситуацией ослабла, и он чувствовал, что не сможет больше нас задерживать. На прощание он продемонстрировал нам, что способен не только на примитивное внушение мыслей. Он сказал, что у нас на родине девушка по фамилии Йенсен рассказала о наших делах полиции. В тот момент мы не придали этому никакого значения, ибо знали фамилии лишь нескольких друзей, но впоследствии оказалось, что на нас донесла в полицию девушка именно с такой фамилией. Старик, очевидно, в самом деле обладал ясновидением. Прощаясь, он, как многие мудрые люди, посоветовал мне оставаться с Ханной.
Из Копенгагена мы везли с собой книгу, на зеленой обложке которой был изображен атлетический Будда, и углублялись в нее каждую свободную минуту. Это была «Тибетская йога и тайные доктрины» в переводе Ламы Кази Давы Самдупа, которую издал английский ученый Эванс-Венц[4]. В ней изложено описание весьма интенсивных и действенных упражнений для обретения Просветления в школе Кагью тибетского буддизма. Будда открыл их только ближайшим ученикам. Читая эту книгу, мы всякий раз испытывали сильные переживания и странные, незнакомые нам состояния. В нас возникали чувства особого тепла, счастья и глубокой родственной тяги. Ощущение сокрушительной энергии, отчасти приятной, но болезненно покалывающей, поднималось в центре моего тела, а внутренний голос твердил все более настойчиво: «Мы уже близко, мы уже и вправду близко!» Этот голос звучал в моем уме от самого Гамбурга, а теперь, когда до цели было рукой подать, мы почти изнывали от нетерпения. Едва успев положить в карман паспорта с визами, мы сели в поезд, идущий в Непал.