Владимир Александрович? Да. С вами будет говорить Министр.
Владимир Александрович, здравствуйте! Здравствуйте, Сергей Александрович, слушаю Вас, отвечаю ему, и одновременно задаю себе вопрос: «С чем это он, и почему ко мне, а не к кому-нибудь из заводского верховного руководства?».
Вы не расскажете мне, что у вас за осложнения случились на Донецком заводе с ножницами?
Представляю, что ничего серьезного не должно быть, говорю я, продолжая одновременно размышлять про себя: «Понятно, старая сталинских лет школа начинать с конструкторов и получать информацию из первых рук, достоверную, без посреднических искажений и домысливаний. Надо постараться ему своим ответом доказательно подтвердить правильность его министра действий».
Это, проверенная конструкция ножниц, которые работают на многих заводах, в том числе по соседству с Донецком на толстолистовом стане Алчевского меткомбината. Проект ножниц без изменений, за исключением привязки к конкретному месту их установки, сортамент листов стандартный, соответствует проектной характеристике. Ножницы прошли контрольную сборку на заводе, не было замечаний и при монтаже. Полагаю, если есть вопросы, то они чисто эксплуатационного и технологического порядка, а более, многих людей обычной устремленности, вместо оперативного делового рассмотрения проблемы на исполнительском уровне, обращаться к жалобе, и в как можно более высокие правительственные инстанции. В Донецке со вчерашнего дня наш конструктор, автор проекта Юрий Иванович Смирнов. Рассчитываю, что все образуется и вопрос будет снят.
Чувствую по кратким его поддакиваниям полную его удовлетворенность. В конце разговора благодарит за информацию, выражает надежду на благополучное окончание инцидента и просит при необходимости звонить.
Этого мало. Не выдержал, через пару дней Афанасьев приехал туда, и облазил все ножницы. Так что докладывать ему мне не было причины. Все вопросы были сняты как раз к его приезду, может в какой-то степени и в связи с ним: не очень ведь удобно заострять внимание высокого гостя на нелепой «мелочевке». Такова была старая гвардия руководителей. Не знаю, для полноты картины, специально он оказался в Донецке или случайно вспомнил, и заехал туда по пути? Но хорошо помню, что тот звонок был системным: на таком же уровне и примерно по аналогичным обстоятельствам в первый год работы Афанасьев обзвонил чуть не всех наших специалистов.
Приехав первый раз к нам на завод, прежде всего пошел в туалет, и естественно, раскритиковал его. Что-то после его отъезда с туалетом сделали, облицевали плиткой, сменили унитазы, но все это при вкривь и вкось проложенных наружных трубах и кранах, которые не только тронуть руками, а видеть противно. Не умели тогда этим делом заниматься. Нынче вот зашел сам в туалет, даже не директорский, а общий ниитяжмашевский, как в раю, почище, чем раньше в ЦК или Совмине.
Через год, два встретился с Афанасьевым еще пару раз лично. И тогда он тоже произвел на меня впечатление своим поведением. Приглашены мы были к нему вместе с Гриншпуном в связи с предстоящим совещанием группы конструкторов с Рыжковым. Помню, чтобы расположить нас к себе и сделать беседу более душевной и откровенной, он после общих вопросов перешел на чисто житейский, чуть не приятельский, разговор об обстановке в стране, о своей при таком раскладе судьбе и даже признался, что перед ним, старым человеком, сейчас задача главная достойно выйти на пенсию и сохранить за собой казенную дачу. Мы, на такую открытость Министра, ответили тем же и выложили наши сокровенные мысли и чаяния.
По результатам названного совещания, через месяц, вышло соответствующее постановление Совмина СССР. Чуть не на следующий день афанасьевской командой оно было переписано из слова в слово, и доведено в виде приказа Министра. А сам он при второй с ним встрече (после посещения Рыжкова) запомнился одной архаичной репликой: «Вот вы собираетесь отменить согласование. К примеру, не согласовывать применение подшипников. Это хорошо они не наши. А как быть с редукторами, изготовляемыми нами? Закажут без согласования в два раза больше. Что будем делать?». Этого он понять и такой «свободы» осилить не мог.
Не примечательно ли? Нестандартность мышления и человечность, и деловитость. И вместе с тем что-то трафаретное из общепринятого, устоявшегося, казенного. Афанасьев был продуктом тоталитарной системы, в совершенстве освоившим все ее плюсы и минусы, все нормы «благополучного» для себя в ней пребывания.
Возвращаюсь к балочному стану. После смерти Сталина, не знаю подробностей, но предполагаю, что имелись сторонники другого направления, было признано ориентировать Ново-Липецкий завод на листовое производство, и балочный стан повис в воздухе. Несколько позднее решили организовать производство балок на существующем стане завода «Азовсталь», но и эта попытка закончилась лишь разработкой нескольких аванпроектов его реконструкции. Стране тогда нужен был листовой прокат, и на заводе «Азовсталь» также стали строить мощный комплекс для производства листа. К новому стану вернулись вновь только в конце 60-ых годов.
Как водится, началось все со споров: где и как изготовлять широкополочные балки, в Центре или на Урале, делать их сварными или цельнокатаными. Сторонником сварных выступил Внииметмаш, цельнокатаных Уралмаш. Варить, или катать? Внииметмаш уговаривал всех, что сварные балки будут много дешевле. Мы соглашались с ним, но при этом выдвигали тот довод, что для реализации более «дешевого способа» потребуется построить дополнительно к их сварочному переделу мощный листовой стан. Стоимость его равна, если не больше, стоимости собственно балочного стана, при этом возрастут промежуточные отходы металла в обрезь при подготовке листовых элементов балок, потребуются дополнительные затраты на их транспортировку, складирование и хранение. Наконец, вообще никогда еще, изготовление чего-либо в два приема получалось более дешевым, чем в один, тем более, что в сварном варианте речь шла фактически о двух самостоятельных металлургических переделах, а никаких-то там приемах в одном производстве. О качестве катанных и сварных балок даже не упоминали. Настолько считали убедительным все остальное. Наша точка зрения победила, и принят вариант строительства балочного стана. Но, какого?
Пошли менее напряженные, но все же споры и по этому вопросу, пока не удалось доказать, что первый стан, нужно строить большой, на всю возможную номенклатуру балок. Всякие расчетные прогнозы не позволят определить истинную потребность в балках, что таковая во всей ее конкретности может быть реально установлена только при их натуральном производстве в полном номенклатурном объеме. А потому строить его, по соображения минимизации транспортных затрат, предлагалось на Нижнетагильском меткомбинате, т. е. в центре страны. По этим двум вопросам решение состоялось также в нашу пользу.
Все упомянутые споры и отстаивания наших позиций мы практически вели совместно с Уралгипромезом, которому была поручена разработка проектного задания по всему комплексу. Главным технологом стана была назначена К. Дроздецкая. С ней и через нее практически и решались все вопросы с Гипромезом, Заказчиком и Минчерметом.
С Дроздецкой я познакомился в начале 60-х годов. Она и тогда значилась Главным технологом, но фактически им не была и на такую роль не претендовала. Была отличным проектантом , главное, очень четко придерживалась основного принципа в организации работ и разделе «сфер влияния» между конструкторами и проектантами. Никогда не лезла в состав и конструкцию оборудования комплекса, безупречно защищала и отстаивала наши решения перед гипромезовскими начальниками, перед заказчиком и прочими внешними и центральными организациями. Способствовало тому то, что мы оказались с ней «единоверцами» не только по работе, а и по жизни, за все годы работы ни разу не «поймали» друг друга на какой-либо даже мельчайшей фальши, скрытом ведомственном или эгоистическом умысле. Всегда исходили только из чисто деловых интересов и получения нужного конечного результата.
Природа одарила ее приличными способностями и колоссальной интуицией на новые и полезные дела. К тому же, она обладала мощным пробивным потенциалом, и не меньшим упорством, в отстаивании здравой позиции. Работа с ней доставляла удовольствие в равной степени, как рядовым работникам, так и высоким министерским, партийным и прочим начальникам. Она настолько много вращалась среди мужиков, что и мыслить стала чисто по-мужски, сохраняя при том свою, привлекательную для них и выгодную для дела, женственность. В различных спорных ситуациях успех часто определялся ее последним выступлением. Результативность их, я отлично знал и в преддверии спорных ситуаций заранее подговаривал выступить как можно ближе к финалу. Не поддержать Главного технолога, да еще женщину, начальство считало непристойным и в заключении, как правило, подтверждало нами предлагаемое.