Подожди! Подожди. Не надо молиться. Ты ошибаешься. Я дьявол с головы до ног.
Докажи это.
Ты что мало доказательств получила? Какое еще тебе нужно?
Ты знаешь, какое меня ждет будущее?
Нет, но знаю, что каждому человеку назначена его судьба.
Страх перед старостью, вещь очевидная для женщины в моем возрасте. Ты можешь сделать так, чтобы я снова стала молодой?
Если это будет твоим вторым желанием.
А сколько желаний ты можешь исполнить?
Только три.
Я благодарна тебе за то, что ты выбрал меня.
Особой заслуги с моей стороны тут нет. Ты тому причиной, а не я. Я сразу увидел, что ты особенная.
Правда! Спасибо. Я могу так много. Нет ничего такого с чем я не справлюсь. Для меня жизнь это мое служение красоте.
Тебя это, наверное, удивит, но о себе я могу сказать тоже самое.
Не уверена, что могу удивить тебя, но все же скажу: я чувствую дьявола не только в окружающем мире, но и в самой себе. Он какая-то часть меня.
Чему здесь удивляться, ведь я в каждом человеке с момента его рождения.
Ну да. Почему-то об этом я не подумала. Знаешь, я бы могла.
Что?
Жить против совести. Честная жизнь далась мне дорогой ценою. Вот так! Что ты делаешь в Нью-Йорке?
Я не знаю в мире другого города, который вселял бы в душу такой восторг и вдохновение. Я живу во всех столицах Европы и для меня нет большей радости, чем возвращаться в Нью-Йорк. Здесь такая насыщенность духовной жизнью. И потом в этом городе я всегда хорошо себя чувствую.
Я думала, что только Бог любит Америку.
Представь себе, и дьявол тоже. Мощь, великолепие, изобилие, величие, трудолюбие, порядок, красота, все это наличествует в Америке. А природа здесь какая! В 1901 году в Америку приехал на гастроли великий испанский виолончелист Пабло Казальс. Я вошел в тело Раймона Дункана, который подготовил поездку. Он, кстати, был братом сумасбродной Айседоры Дункан, она уже при жизни стала легендой. С нами тогда была жившая в Париже американская певица Эмма Невада, она, между прочим, познакомила меня с Верди. Пабло был переполнен восторгом, Америка произвела на него огромное впечатление: как-то мы пили кофе в гостинице, кажется Филадельфии, и он сказал: «Никогда еще не был я так потрясен величием и разнообразием природы, никогда с такой силой не чувствовал неукротимость духа тех, кто покорял и обживал эти пространства. Меня здесь охватывает уверенность, что человек может осуществить свою мечту, ведь все, чего ему не достает для счастья, возможно на этой земле». Я не поручусь, что это были в точности те слова, которые в тот вечер сказал Казальс, посему будем считать, что они прозвучали в исправленной редакции, которая очень близка к оригиналу.
Слушать тебя наслаждение, проговорила Сара. После этих слов она вздохнула всей грудью.
Наступило недолгое молчание. Вельзевул первым нарушил его. Он спросил:
Домой ты, конечно, не пойдешь?
У меня нет больше дома. Сколько раз тебе говорить.
Хочешь пойти ко мне? Я живу в двух кварталах отсюда.
Сара пожала плечами и стала смотреть в сторону.
Ты можешь остаться здесь, на этой скамье или пойти со мной.
С тем же отстраненным видом она продолжала смотреть куда-то вдаль. Ее обуревали сомнения. А тут еще предстояло принять приглашение. Сара смутно понимала, что произошло событие, которому суждено как-то повлиять на ход всей ее жизни. Неужели встреча с дьяволом была поворотной в ее судьбе?
Уже поздно, а я ничего не ела, только и сказала она.
Рядом с моим домом есть ресторан.
Кода они были в ресторане Вельзевул сказал то, что должен был сказать.
Послушай, Сара. Мало кто из смертных входил в мой дом, а тем, кого я принимал я предлагал, как водится, заключить со мной договор.
И не было случая, чтобы кто-то не соглашался?
Соглашались все, без исключения.
С минуту Сара молчала. Наконец, с трепетом душевным, она отозвалась:
Вот знать бы только, что я теряю?
Ничего. Сделка со мной скорее награда, чем обещание счастья. Давай не будем отвлекаться.
Ладно. Какие условия?
Собственно, это и условием не назовешь. Давай так. Ты будешь жить в моем доме до тех пор, пока я не исполню твое последнее желание. После этого тебе нельзя будет больше оставаться со мной.
Но соглашение должно быть двусторонним, возразила Сара.
Справедливо, согласился Вельзевул.
Итак, я уйду от тебя сама, когда захочу и только после того, как узнаю твою тайну?
Итак, я уйду от тебя сама, когда захочу и только после того, как узнаю твою тайну?
Сара, то плохое, что во мне есть я не скрываю. В этом разница между человеком и мною. У меня нет тайны, можешь мне поверить.
Понимаешь, у каждого есть своя тайна и у тебя тоже, настаивала Сара на своем. То, что я узнаю, будет ни на что не похоже.
Меня томит недоброе предчувствие, лукаво улыбаясь произнес Вельзевул. Он был немного удивлен тем, что ходом беседы сразу и полностью завладела Сара. Удивительное дело!
А между тем эти слова и тон, которым он их произнес ободрили ее. Более всего Сару радовало сознание, что Вельзевулу очень дорого его дьявольское достоинство.
Не знаю почему, но я почти уверена, что тайна эта сокрушит тебя.
На полминуты Вельзевул даже растерялся. Он не мог ничего возразить столь решительным было утверждение.
Я дьявол. Меня сокрушить нельзя. Со дня сотворения мира так было и так будет.
Да бог с тобой! Отчего же? Уже, вижу, как все твои доводы разлетаются на куски под напором доказательств в лучшем случае. Между нами говоря, ты не тот, кого называют Царь мира.
Кажется, возникло дело, которое требует твоего присутствия в моем доме. Что ж, закрепим договор простым рукопожатием.
И они пожали друг другу руки.
С минуту Сара сидела молча, уставясь в темноту. Затем вздохнула, устремила на Вельзевула пристальный взгляд и бросила как бы в сторону:
Странная вещь.
Что? с легкой улыбкой спросил Вельзевул.
Я как будто всю жизнь тебя знаю.
Прошу тебя, не думай об этом. Я прежде всего дьявол и лишь затем уже человек.
До встречи с тобой жизнь у меня была совсем беспросветная! Вот о чем я думаю.
Увидев тебя одну на скамье я понял, что ты в трудном положении
Да, горько было мне в те минуты. Знаешь, я верю в тебя, как верили в Моисея те, кто шли за ним.
Разве Моисей, когда разбил скрижали, не сказал своим левитам: «Ну-ка, перебейте всю эту сволочь!»
Он так сказал? проговорила Сара, смущенная шуткой Вельзевула.
Терция и квинта не создадут гармонию, если из безупречного аккорда убрать октаву, сказал он, смеясь.
Я ничего не поняла.
А что тут понимать, противоположности могут иногда гармонично сочетаться. С мужчиной и женщиной дело обстоит точно так же.
И что с того? удивилась Сара.
Чтобы хорошему делу сложиться, не обязательно нужна пара. Это как трио теноров в оперном пении.
Все это загадки!
И эклектика.
Но при чем тут трио и оперное пение?
Трио это ты, я и дьявол, а мы оба любим оперу.
Будь очень добрым и скажи, что ты пытаешься сказать.
Тут блуждающий взгляд Вельзевула остановился на Саре с искренним дружелюбием.
Мне все время приходиться что-то тебе объяснять. Я всего лишь хочу сказать, что ты женщина, которая может и умеет быть счастливой без мужчины.
Если бы ты знал сколько раз я поднимала свой голос против них! Я их не выношу! Тебе этого не понять, ты ведь тоже мужчина. С тех пор как меня бросил Клинт, я больше не верю, что у мужчин есть сердце.
Вельзевул рассмеялся и сказал:
Прежде всего, я подарю тебе новое платье.
Мне нравится это.
Но из этого ты, Сара, уже выросла.
Примерно так весело и непринужденно протекала их беседа. В этом настроении они покинули ресторан и направились по ночной улице в сторону дома Вельзевула. По пути туда Сару больше всего занимала мысль, как быть с достоинством, чтобы Вельзевул ни в коем случае не догадался, что она добровольно принимает любовь дьявола, ведь доводы, найденные ею, казались недостаточными и в особенности мало убедительными. И в самом деле, идти к одинокому незнакомому мужчине домой весьма неосмотрительно. Что это опрометчивость? Очень уж она хотела, чтобы у него сложилось возвышенное представление о ней. Пусть бы он увидел в ней исключительную женщину, причем такую, о которой даже дьявол имел бы лишь слабое представление. Вельзевул произвел на нее столь благоприятное впечатление, что причина его интереса к ней, оставшаяся невыясненной, мало волновала ее.
2. У Вельзевула был лофт на Атлантик-авеню в старинном здании, на третьем этаже. Пять просторных комнат были обставлены роскошной антикварной мебелью. Самой красивой была гостиная, здесь высокий потолок и большие окна давали обилие воздуха и света. Преобладающие светлые оттенки в интерьере гармонично сочетались с кирпичной стеной и деревянными балками. Не смотря на потертые дубовые полы и облезлые оконные рамы квартира впечатляла своей изысканностью и уютом. Все в его доме свидетельствовало, что хозяин обладает глубоким восприятием красоты. Каждый предмет обстановки, как будто говорил об этом, а все вместе, утверждали за ним не только умение выделять благородное, но и способность елико возможно находить средства самовыражения. Какая бездна вкуса! И все это, позволю себе заметить, у существа, силы которого были обращены на то, чтобы сеять смерть и разрушение.