Двое не подростки, и не мужичьё местное, два тридцатилетних бритых лба в кожаных куртках выходцы из 90-х. Сразу дать дёру но несолидно да и куда здесь
Главное, мелькали автоматические уже мысли, не зависнуть хоть как-то продвигаться вперёд, надо что-то ответить Но что ответишь, когда вопрос И когда уже тебя схватили под руки и куда-то тянут.
Страх парализует не думал об этом И вообще всё же не вмещается в просвещённое наше сознание, чтоб людей на улице хватали, в самом что ни на есть освещённом центре, а если и вопиют факты, так это «не у нас».
Случай, сейчас перебью и расскажу, был как раз с собачками. С первого взгляда смешно даже Я облюбовал для променадов вокруг озера тьму и ненастье чтоб поменьше двуногих Вот и нарвался.
По одному берегу водоёма тянутся домики-дачи хоть и маленькие, но обзавидуешься: балкончики, мостки, спускающаяся из оградок к воде, дичая и разрастаясь, облепиха. В другой стороне теремок какой-то в загородке, с продажей алкоголя дикий привал и пустынный: просто утоптанное место меж полуобвалившихся вётел, за столы и стулья неровно напиленные, порядком подсгнившие пеньки, музыка орёт каждый день, а посетителей ноль, такое ощущение, что заседают в сем тереме токмо сами торгующие Как только приехал, по своему неофитству я посидел пару раз на некомфортных пеньках, а потом даже дорвался ночью и сплясал на них, и пораскидал все Да и вдвоём с Анютинкой в какую только полночь где мы только на лавочках с бутылочкой не заседали!..
Но оказался я уже в самое свинцово-нависшее морозное неурочье на другом берегу, дальнем от города где летом зеленеют лужайки, ровные, как для гольфа (на самом деле футбольные), и мы после дождя высматриваем тут белеющие шариками воображаемой игры шампиньоны А вечером зимой пустырь в сугробах, наледь, пронизывающий ветер!..
В темноте я не сразу заметил их ускоряя ход, буквально наткнулся: они сидели прямо на тропинке, по обеим сторонам, как два стража. Две здоровых тёмных собаки как два древних сфинкса или льва свирепых окаменелых. Рядом, в оледеневших рытвинах, залегала вся стая
Я знал про эту стаю бродячих собак, и видел их не раз: то в стужу они у Вечного огня греются, то у рынка за автовокзалом трутся, а часто и здесь по берегам скитаются. Ну, скитаются и тьфу на них, хотя ведь тоже кто-то повыкидовал: гадская эта мода на больших собак, а потом кормить и ухаживать неохота. И набралось их с десяток здоровенных разномастных псин, от голода и стужи совсем освирепевших. Как раз в те дни, неделей, может, раньше, мы краем уха слышали о случаях, что на детей они напали, и настолько дико, что ватаге школьников было не отбиться, кого-то даже загрызли насмерть. Аня работала на местном ТВ и сообщила мне, что брошен клич, после чего мужики с ружьями их день-другой гоняли, но убили лишь пару, а остальные семь-восемь так и скрылись, на том всё и улеглось.
Дать по тормозам и драпануть сразу вот что надо было сделать. Сначала обычным шагом, а дальше что есть мочи. Но я, признаться, сначала так и принял в воображении их за нечто призрачно-непонятное, за смутных сфинксов, за двух сгорбатившихся прямо на белеющей дороге чёрных химер! и, думая развеять наважденье, подскочил к ним слишком близко. По тормозам-то я дал, но тут же вспомнил, что не дитя я, а мужик, что коли боишься они это почувствуют и почуют. И была ни была рванул вперёд сё тем же быстрым шагом, авось проскочим!
Но где там эти два загонщика и стража (а может, вожака) так сразу на меня и бросились. Размер недетский, зубищи, злость в глазах звериная. Я правда, как-то отскочил всё ж вбок хоть из тисков их вырвался.
Они примериваются, морщат морды, клыки ещё те И из засады повыскакивали все остальные тоже разъярённые, с горящими глазищами и оскалами!..
Ну, думаю, попался. Какую-нибудь хоть палку или камень. Но где там кругом лишь наледь голая, мороз и тьма (я без рукавиц или перчаток по своему обычаю), лишь ветер свищет
В эти мгновенья, мне кажется, у меня промелькнули вспышкой-молнией в сознании, как бы на миг осветив подсознание, давнишние, но не осознанные мысли о том, чего я боюсь больше всего, о так называемой природе страха.
Больше всего, я понял, мы боимся я боюсь чего-то, кого-то антропоморфного то есть именно кого-то, личность. Как в фильме Линча «Шоссе в никуда» самый страшный момент секундная смена кадра, неуловимое размазанное движенье, когда этот кто-то, прячущийся в мусорных баках, просто перебегает куда-то. Снежный человек, демон, пришелец-гуманоид, призрак, маньяк-убийца, карлик, полузверь но тоже осознающий, по сути, твой двойник, мельком отражение в зеркале, кем, задержавшись, вглядевшись и оскалившись, и ты можешь стать. Выражаясь выспренно и книжно, он разум попрал и употребил во зло. А химеры, сфинксы уже чуть проще, искры Божьей искорёженной в них нет, львы, собаки зверьё
Понятно, что если эти сейчас начнут рвать, то и остальные кинутся. Волки, если в клетке, куда тщедушнее и жалкие такие В детстве меня покусала собака, и неплохо. Виноват был сам хотел в перетяжку каната сыграть: тыкал прутом, травил, чтоб за зубы вытянуть её из будки. С тех пор чураюсь их, всегда мне неприятно чего Анютинка, слегка подтрунивая, не понимает: она их подзывает, треплет, разговаривает с ними, угощает, отсылает прочь
Но есть же хоть на волос превосходство человека?!. Я стал кричать «Пошёл!» и из кармана хоть телефончик вытащил он маленький им замахиваясь.
Адреналин и мне ударил в голову. Минут через пять, выкрикивая, как мог, брутальней, замахиваясь, будто бы в руках дубина, поворачиваясь к ним лицом, глядя в глаза с такой же дичью, но пятясь, я кое-как «отбился», чуть отдалившись. Спокойно, но уж на ватных, дрожащих ногах отошёл, с поднятой, как факел рукой всего, наверное, метров пять, перевёл дух и запустил бегом.
Потом, за неимением лучшего, я стал ходить на прогулку-пробежку с молоточком за подкладкой куртки. Он небольшой но всё же
Но в тот обычный по всем приметам день я молоток не взял. Да хоть бы взял и что? Меня хватают, тащат. Кричать? вы издеваетесь? смешно. Вот самый центр вокруг же ни души. Да и случись прохожий иль прохожие три взрослых мужика закочевряжились кто вступится, да хоть бы остановится?! естественно, лишь ускорят шаг!
Я чуть рванулся и зацепился рукой за дорожный знак по-идиотски выглядит!
Пойдём-ка с нами! ухмыляются они, давай его, тащи!
И рванули.
В голове мгновенная лихорадочная калькуляция: как рвануться, как кого ударить, куда рвануть. Но понятно тут же: всё бесполезно. Уже заламывают руку
Мне в доли секунды как никогда ясно представилось, что сейчас будет и куда тащат. Вон в тот закоулок за поссожем там только спиной об стенку с розовой побелкой и следующий жест невзрачный ножом в утробу, после чего, обмякнув, приседаю и валюсь, держась за живот, нелепо улыбаясь «Что же Аня, а Аня как же?» думаю, рассматривая уже подтаявший грязный снег совсем в близи и похолодевшую (или горячую) ладонь в чём-то сером жидко-липком. «Как же мне домой ползти? звонить?» всё вспыхивают, быстро, правда, угасая, нервно-весёлые, зряшные мысли: уж не ползти я не могу и не хочу, и даже не звонить.
В животе ощущаю Непонятную, непривычную, сладковато-саднящую разрастающуюся лёгкостью брешь. И вижу их: обчикнув лезвие об глыбу снега, сплюнув, закурив, отчалили. Чуть поспешая, как ни в чём не бывало, удаляются. За поворотом один пристал к забору, возясь с ширинкой, второй ругается. В итоге помочились оба и тут же сразу в джип тот чёрный у порога заведенья их, а чей же. Простецки всё, смешно и жутко.
Вся жизнь вся кутерьма, вся боль, стремления, старания Анбиции лю-бовь
Один тоже любил Еву Браун, овчарку Блонди, рисовать!..
Снег этот неизъяснимо и по-весеннему просто пахнет жизнью талой водой, грязью, собачьим дерьмом, бензином, штукатуркой, корой деревьев, землёй, сосульками, льдом и снегом.
Будет ли это, как сейчас, подтаявший, в сосульках, вечер; будет ли трескучая и бело-вьюжная, до бездорожья, пора как и когда я появился на этот свет жаркое ли, давящее удушье стоящего пространства-воздуха, так что от гроба, будто бы висящего на двух точках, вытянутого на привычных в другом качестве табуретках, придётся распахивать все окна и форточки, и всё равно мало Будет ли жирная пора скользящей грязи и реденькой, гвоздиками в расчёске, зелёненькой травки; будет ли невообразимое взрывное буйство яблонь, одуванчиков, соловьёв, лягушек и черёмухи; или спрессованные, промокшие листья под ногами всё равно. Всё равно: единственное, что мы можем стопроцентно предсказать, это то, что мы умрём.
Даже в зелёных вспышках на багряно-красном зареве неба как фейерверк или ракетница, или салют, только в тысячу крат больше и ярче, даже в красных вспышках-цветах на нестерпимо зелёном небосводе когда Звезда Полынь стоит в зените, кислотно-горьким насыщая наш дух и воздух, и рушатся-свистят вокруг кометы Даже здесь мерещится всё та же гибель безвозвратная, всё одно же.
И я не встречусь больше со своей Анютинкой никогда. Даже за порогом конечно-здешнего, убитый грехом уже здесь, протравленный, как семена, и давший плод причудливо-обманчивый блестящий кожицей, но сладковато-прелый и червивый, я вряд ли увижу её там Может, только чудом её молитвы и любви, может, чудом надежды всё равно пока чудом не выгрызенной и до конца не изгнившей надежды на что? на то самое чудо нездешнее на сопутствующую нам изначальней, чем грех, любовь и милость