Вкалывали до ужина. Все было начищено до блеска. Убрано до пылинки. Явившийся принять работу старшина вдруг достал спичку и принялся копаться ею под плинтусом. Вытащив спичку черную от грязи, спросил:
Товарищ командир отделения! Почему под плинтусом грязь? Плинтусы отодрать, промыть-прочистить под ними, прибить назад!
Товарищ старшина! Отделение не обедало
Не уложитесь к ужину ужинать будете в завтрак! Выполнять!
Так, и остались пензяки без обеда и ужина, поскольку, когда закончили, столовая уже закрылась. Повара дали парням немного хлеба, сказали, что их обед с ужином съели служивые из других отделений.
Товарищ старшина! За что вы нас пензенцев не любите? не выдержал Вася Зайцев.
Три наряда вне очереди за разговорчики! тут же наказал строптивца Лифанов. А за что мне вас любить? Мой отец был направлен с продотрядом в Пензенскую губернию. Шла Гражданская война. Хлеб был нужен Красной Армии, рабочим, ковавшим в тылу победу над белогвардейщиной. Ну а крестьяне проявили несознательность. Продотряд перебили. Моему отцу командиру вспороли живот, засыпали зерном. Потом рассказывали, что батя умолял его пристрелить или заколоть вилами. Заставили умереть в мучениях. Кончилась Гражданская война. Началось восстание Антонова в Тамбовской губернии. Его бандиты к вам в Пензенскую губернию, как к себе домой шастали. Да и кое-кто из пензяков к Антонову подался. Брата отца послали это безобразие прекратить. Его бойцов мужики сонными перерезали. Дядьке воткнули в живот лом. Пригвоздили к земле. Переломали кости кольями и молотками. Потом порубили руки-ноги на мелкие кусочки. Что еще трепыхалось полили керосином и подожгли. Может, кто-то из ваших отцов-дедов моих родичей лютой смерти предал!
Вот, сука! мрачно глянул вслед удалявшемуся старшине командир отделения дальневосточник Миша Грищенко. Попадись он мне во Владивостоке, на моем мысе Эгершельд!
Ты-то как здесь оказался? спросил Колька, к которому Грищенко благоволил за исполнительность.
Хотел на флоте срочную службу проходить. У нас, во Владике все на Тихоокеанский флот идут. Но меня, как шпану, сюда, на сопки Маньчжурии военкомат определил. Так и сказали: «Нечего этому хулигану позорить высокое звание советского военного моряка!» Вот и гнию здесь. Ничего, два года отслужил всего год остался!
Скажи, Михаил, тебя старшина тоже не очень жалует, как ты пробился в командиры отделения?
Отличился на учениях. Командующий корпусом произвел меня в отделенные командиры. Собственноручно вручил «треугольники»! (знаки отличия младшего командного состава авт.) После этого в комсомол моментально приняли. Теперь понятно, почему Лифаныч вас, пензенских, не любит. Действительно, Коля, пока я служу двое твоих земляков, да один тамбовский в петлю слазили. Одного откачали осудили за членовредительство. Он же еще виноват оказался! Но ты об этом помалкивай! Сам знаешь: обстановка тяжелая. Война с белофиннами идет! Не то вякнул сразу определят «куда следует»!
Шла война на северо-западных рубежах Советского Союза. Об успехах Красной Армии узнавали из газет «Правда» и «Красная Звезда». О беспримерном мужестве и героизме советских солдат и офицеров взахлеб рассказывал политрук Израиль Гохфельд, коего все называли просто Изей. Однако никто не знал какой ценой были отбиты у Финляндии город Выборг, да небольшой кусок земли в Карелии. Никто не знал, что цена этим «приобретениям» сто тысяч человеческих жизней, да полмиллиона раненых, обмороженных, больных. Наоборот, парни завидовали сверстникам, умиравшим в финских снегах. Многие хотели на войну, «навалять убогим чухонцам». Кое-кто попросился на фронт.
А защищать наши Дальний Восток и Забайкалье от японцев Пушкин будет? отвечал Изя, складывая заявления в сейф.
Позже эти заявления он предъявил политическому начальству как результат проведенной им патриотическо-воспитательной работы. Стал старшим политруком. Тем временем война закончилась. Быстро растаял снег, а степь мгновенно окрасилась в нежно-зеленый цвет. Потянулись караваны перелетных птиц. Закружились ястребы, выискивавшие добычу. Из-за колючей проволоки, которой был обнесен военный городок, тянуло волей. Только воля эта была там, за непролазной оградой. Вспоминался Кольке родной дом в таких же степях, только без сопок, отец, мать, нелюбимая жена, гукавшие, мельтешившие под ногами дочки. Сколько же еще надлежало прослужить, чтобы вернуться ко всему этому родимому, привольному! Потом был летний лагерь, палатки для коего в степи устанавливали те же пензенцы. Ну а Лифанов проверял работу. Поддевал сапогом колышек с веревкой крепления. Ловким ударом обрушивал палатку, раздавал «бракоделам» наряды вне очереди. Там же, в летнем лагере, Казаков узнал из надписи на конверте с письмом от родителей, что его районный центр уже не Керенск, а Вадинск. Поинтересовался у все знавшего полкового почтальона.
Семья Керенского оттуда родом, а Керенский премьер-министр Временного правительства, лютый враг мирового пролетариата! получил ответ. Неудобно, чтобы в его честь назывался советский населенный пункт. А почему Вадинском назвали, извини, браток, не в курсе
Вад река, которая по городу протекает. Есть там еще речка Керенка. От нее и название города, вспомнил Колька рассказы деда сельского грамотея.
Все равно неудобно! Буржуйского холуя Керенского знают все, а Керенку только вы, пензенские, да и то не каждый!
Это точно! пробормотал Казаков, открывая конверт.
Пошли летние учения: марш-броски по пересеченной местности, стрельбы, преодоление полос препятствий, атаки на позиции воображаемого противника. После еле таскавших ноги пензенцев старшина гнал мыть и чистить полевую кухню, разгружать продукты и боеприпасы. В лагере узнали о вступлении в Советский Союз Литвы, Латвии, Эстонии. Закатывая вверх глаза, причмокивая языком, Изя рассказывал, как девяносто процентов прибалтийских избирателей проголосовали на выборах за блок коммунистов и социал-демократов, а позже за вхождение прибалтийских государств в СССР на правах союзных республик.
В нашей великой стране нет безработицы. Заводы и фабрики принадлежат рабочим, а земля крестьянам. Повсюду восьмичасовой рабочий день. Бесплатное высшее и среднее образование, что дает возможность представителям трудового народа иметь знания, доступные в других странах лишь представителям эксплуататорских классов, да буржуазной, продажной интеллигенции. У нас бесплатное медицинское обслуживание. Все трудящиеся имеют право на оплачиваемый отпуск и бесплатное санаторно-курортное обслуживание. Каждый гражданин нашей страны при достижении соответствующего возраста получает пенсию по старости, захлебывался от восторга Изя.
Где эта пенсия? думал про себя Колька. Деду моему, как бывшему волостному писарю, при царизме пенсию платили, а Советская власть ее отменила. Пришлось отцу с дядей Агафоном деда с бабкой кормить, пока те не умерли. В колхозе вдвое больше приходится работать. Трудодни год от года становятся все жиже. Поэтому придет мужик с колхозного поля и до темноты вкалывает на своем приусадебном участке. Ну а какой отпуск? Кто во время посевной или уборочной отпустит в санаторий. Да и слова мы такого в нашем Дубасово не слышали! Рассказывал дед про крепостное право тоже и в колхозе. Только вместо управителя барским имением председатель. Управитель хоть грамотным был, соображал. А у нас? Что наш председатель бывший работяга в сельском труде соображает? А члены правления? Воевал в Гражданскую, вот и выбрали. Больше ничего в них выдающегося нет! Да не добровольно на фронт пошли, а клювом щелкнули, вовремя в степь не смотались загребла их прибывшая из Керенска мобилизационная команда. Теперь, вроде как герои, начальство! Вся эта чудь белоглазая эстонцы с латышами, ох с колхозами нахлебается! Ох, потом умоется, а кровью похаркает! Ну, да их выбор! Никто дураков не заставлял! Неужели им не говорили, что крестьян, не желавших идти в колхозы, сослали в Сибирь? Что церкви закрывают, а попов сажают? Да и не только попов Вон, директора нашей школы-пятилетки забрали. Английским шпионом оказался. Какие интересы у Англии в нашем захолустье? Нужно ей в убогое село, где ничего кроме колхоза нет, лазутчика засылать?
С такими мыслями Колька уходил с очередного политзанятия. Так и пролетело лето. Полк вернулся в военный городок. Побурела степь. Отлетели на юг птицы. Лишь ястребы продолжали кружить в небе, выслеживая грызунов, да змей, не успевших впасть в зимнюю спячку. Закончился первый год службы Николая. Осталось еще два.
Прибыл новый призыв. Много народа с Кавказа. Как ни старался Лифанов, как не напоминал он о договоренности, в роту прислали троих азербайджанцев. Хоть ни их предки, ни тем более они сами не сделали ничего плохого родне старшины, загремели в «штрафное» отделение Грищенко. Парни сразу заявили, что не будут возить говно, а именно убирать помещения, чистить сортиры, грузить-разгружать.
У нас такой работой женщины занимаются! Не мужское это дело! Мы служить приехали, а не холуями работать!
Пришлось поучить «молодых», хотя подобное не было принято в тогдашних советских вооруженных силах. Крепко наваляли в туалете гордым сынам советского Закавказья всем отделением. После заставили отмывать их собственную кровь. Спесь сбили. Пошли горцы жаловаться Лифанову. Собрали имевшиеся у них деньги, поднесли старшине.