Не понимая, в чём дело, и даже не долистав книжную находку до конца, я приступил к поиску сведений о цензурной истории «Одиссеи», надеясь с её помощью узнать: кто и зачем «исковеркал» выдающееся творение Жуковского многочислен-ными купюрами.
К сожалению, поиски сведений о цензурной истории «Одиссеи» ни к чему неожиданному не привели. На поверхность всплыли лишь факты, хорошо известные литературоведам и в меньшей мере читателю массовому. Выходные данные первой части «Одиссеи» (гриф на обороте заглавного листа) свидетель-ствовали о том, что цензором поэмы выступил профессор Петербургского университета по кафедре русской словесности Александр Васильевич Никитенко (1804 1877), который 30 октября 1847 года книгу Жуковского процензурировал и допустил к печати.
«Моя русская Одиссея будет моим твердейшим памятни-ком на Руси: она, если не ошибаюсь, верна своему греческому отцу Гомеру; в этом отношении можно её будет почитать произведением оригинальным», писал Жуковский своему другу и посреднику в издательских делах П. А. Плетнёву 1 июля 1845 года из Франкфурта-на-Майне.
Именно Плетнёв доставил рукопись перевода «Одиссеи» в Петербургский Цензурный комитет. Чтобы рукопись «Одиссеи» попала непременно на стол профессора Никитенко, Жуковский настаивал лично. Никитенко был многим обязан Жуковскому по жизни и прежде всего своим освобождением от крепостной неволи, карьерой учёного, возможностью в течение многих лет находиться в гуще литературных и общественных событий своего времени.
В XIX столетии цензоры в России рекрутировались из различных слоёв образованного общества, но преимущест-венно из числа служилого дворянства и разночинцев. Для Никитенко, человека без роду и племени, служба в учреждениях цензурного ведомства была не только способом самоутверж-дения, но и залогом определённого материального благополучия, источником дополнительного (к профессорскому) заработка. За свою работу цензоры получали жалования и столовые, размер которых увеличивался по мере повышения в должности, вознаграждения «за усердие», льготы при назначении пенсии.
В то же время промахи на цензурном поприще влекли за собой различные административные и иные наказания. Никитенко, например, в начале своей карьеры цензора по край-ней мере дважды сумел побывать на гауптвахте. Первый раз за то, что пропустил в печать стихотворение Виктора Гюго «A une femme» («Красавице») в переводе Михаила Деларю, не понра-вившееся митрополиту Серафиму за «дерзкие мечты быть царём и даже Богом». А второй раз за допущенную публикацию в журнале «Сын Отечества» повести П. В. Ефебовского «Гувер-нантка», содержавшей иронические суждения об офицерах фельдъегерской связи. С тех пор Никитенко стал осмотрительнее и, страхуясь, вымарывал из произведений в стихах и прозе всё, что считал более или менее предосудительным.
«Путь к Гомеру» Жуковский начал ещё на заре своего становления как поэта, в процессе интенсивного самообразо-вания. В 20-е годы XIX века интерес Жуковского к античной лирике и эпосу, творчеству Гомера растёт. В 1822 году из-под его пера выходят прекрасные переводы из «Энеиды» Вергилия. В 1828 году поэт переводит отрывки из «Илиады». В эти годы он всерьёз задумывается о переводе гомеровой «Одиссеи».
Позднее, приняв на себя ответственную миссию по воспита-нию наследника российского престола, будущего царя-освободи-теля Александра II, Жуковский часто мечтает о том, чтобы возвратиться к поэзии и посвятить оставшуюся часть жизни изучению языка Гомера и переводу «Одиссеи». Стремясь пода-рить русской литературе гомеровский шедевр, Жуковский перечитал тысячи страниц его различных переводов: русских, немецких, английских, французских.
И вот долгожданная свобода: придворный мундир с орденами повешен в шкап, любимая с юности уютная провинциальная Германия, запоздалое семейное счастье, рождение дочери И новый всплеск творчества Жуковский творит «Одиссею»! Именно творит, а не просто переводит. Поэт как-то признался, что у него почти всё чужое (в смысле переводов) и всё свое. Перевод Гомера был настолько оригинальным, настолько русским, что сам по себе превратился в прекрасный памятник словесной культуры.
Закончив перевод героической поэмы странствий и получив на него цензурное разрешение, Жуковский помещает «Одиссею» в восьмой и девятый тома собрания своих «Стихотворений», которое печатает в Придворной типографии Ф. В. Гаспера в Карлсруэ, в то время небольшом университетском городе в Германии, в земле Баден-Вюртемберг, что в окрестностях Рейна, недалеко от франко-германской границы.
Закончив перевод героической поэмы странствий и получив на него цензурное разрешение, Жуковский помещает «Одиссею» в восьмой и девятый тома собрания своих «Стихотворений», которое печатает в Придворной типографии Ф. В. Гаспера в Карлсруэ, в то время небольшом университетском городе в Германии, в земле Баден-Вюртемберг, что в окрестностях Рейна, недалеко от франко-германской границы.
Владелец придворного полиграфического заведения Фридрих Вильгельм Гаспер (1796 1871) с юношеских лет работал в мале-нькой типографии отца в Саксонии. Переехав в 1822 году в Карлсруэ, он получил место в известной в Германии типографии Брауна. Позднее, преуспев в делах, стал её хозяином. Природный ум и отличное знание полиграфии привели к тому, что типография стала европейски образцовой. Именно здесь в 1849 году были напечатаны первые бумажные деньги Великого герцогства Баден и в 1850-м первые почтовые марки.
К месту будь сказано: желание Жуковского, проведшего последние годы своей жизни в Германии, именно здесь печатать пятое издание собрания своих стихотворений привело к тому, что в типографии впервые появился русский шрифт. Впоследствии в Карлсруэ печатались произведения многих русских авторов. В частности, в 1856 году здесь была издана поэма М. Ю. Лермонтова «Демон», полностью напечатанная в России лишь в 1860 году, в 1859 году стихотворный сборник П. А. Вяземского. И. С. Тургенев выпустил в типографии Ф. В. Гаспера в 1865 году свои сочинения 1844 1864 годов.
В 1880 году здесь было напечатано посмертное издание Новых параллельных словарей русского, французского, немецкого и английского языков Г. Ф. Райффа (1792 1872), неоднократно издававшиеся ранее, в том числе и в России, где лексикограф провел много лет в качестве преподавателя новых языков и был удостоен за свои словари ряда высоких премий, в том числе и знаменитой Демидовской. Последние десятилетия своей жизни Райфф провел в Карлсруэ и немало сделал для того, чтобы превратить его в «русскую Германию», помочь русским авторам печатать у Ф. В. Гаспера свои произведения.
«Одиссея» Жуковского до сих пор является самым совершен-ным русским переводом гомеровской поэмы. Как пишет извест-ный антиковед Александра Нейхардт, «он дал русскому читателю возможность познакомиться с одним из величайших произве-дений мировой литературы, творением, насыщенным полно-кровной жизнью, яркой фантастикой и поэтическим блеском». Сам поэт с огромной любовью и душевным трепетом относился к своему творению, называя переведённую «Одиссею» своей «маленькой Одиссеюшкой», «маленькой язычницей» и «3000-летней дочкой».
Но кому и зачем понадобилось «глумиться» над текстом уже изданной, причем в прекрасном виде, книги, к тому же одетой в роскошный полукожаный издательский переплет? Неужели это сделал цензор Никитенко? Нет, конечно, не он. Это сделал сам Жуковский! Поэт и педагог. Редчайший случай в истории отече-ственного книгоиздания: поместить в одном из томов своего собрания стихотворений подробную инструкцию о том, как превратить мировой литературный шедевр в произведение, доступное для юных поколений!
Мечтая превратить «душистые цветы поэзии древней Греции», и в первую очередь «Одиссею», в «самую привлека-тельную и образовательную детскую книгу», Жуковский полагал, что «Одиссея» может быть издана в двух вариантах: для взрослых и для юных читателей. «Одиссею» для юношества Жуковский выпустить не успел. Но всякому, кто захотел бы это сделать, поэт давал реальный шанс: достаточно было удалить из основного текста произведения выделенные переводчиком места и заме-нить отдельные строфы переработанными Жуковским для юного читателя. Вот что писал по этому поводу Жуковский в «При-бавлении» к первой половине карлсруевского издания «Одиссеи»: «Эта мысль отчасти здесь исполнена: к переводу Одиссеи прилагаются поправки, которые показались нам необходимыми для того, чтобы познакомить молодых читателей обоих полов с простодушным рассказчиком Гомером, не повредив чистоте их свежих идей и чувств теми вольными выражениями и картинами, которые весьма изредка встречаются у греческого поэта. Здесь означено, к какой песни и к каким стихам принадлежит каждая поправка: стоит только вырезать поправленные стихи и заклеить ими те, которые следует уничтожить в тексте. Иногда число поправленных стихов менее, нежели число тех, которые должны быть заменены ими: в таком случае последние заменяются точками. Для облегчения этой операции везде означено чертами то, что должно быть вырезано из прибавления и потом наклеено на соответственные места в тексте».