Мерцание. Сборник - Агуш Лекс

Твоих глаз мерцание.
Мерцание.
Пульс и притяжение.
Листы.
Белое непротивостояние:
я и ты.
Еще раз:
я и ты.

 Ничего, если я сыграю?
 Ну, сыграй, если очень надо.
 Как обычно, ты сядешь с краю,
ближе к выходу? ближе к аду?

 Ну, сыграй, поменяй, попробуй,
мне одну печаль на другую
 Ты жестокая!
 Ты суровый!
 Я играю?
 А я танцую!

Она читала Ремарка, потому, что так модно,
Она не кушала сахар, она ходила голодной,
Она была б кем угодно, но носила пальто
Она была независимой даже от боли,
и будь советское время, она была б в комсомоле,
но время сейчас другое Она  никто

Задёрнуты шторы для дома напротив.
На светлых обоях всегда полумрак.
Она пыталась быть против.
Но кто её спросит!? (неск. раз)
Она хваталась за штору, а дальше  никак

Но каждый вечер Она оживала в контакте,
Она искала своих на этой спутанной карте
среди друзей и знакомых или знакомых едва
И, вроде бы, находила, и не стеснялась вопросов,
но всех пугала её вооружённая проза,
и диалог превращался в пустое, как правило, в два

А перед сном за окном  то драконы, то птицы,
Она не знала сама, а почему ей не спится,
и с кем ей жить, и с кем биться, когда становилось темно.
И для чего-то опять сердце жгло и болело,
Она привыкла, Она ни о чем не жалела
и, просыпаясь, глядела в зашторенное окно.

Задёрнуты шторы для дома напротив.
На светлых обоях опять полумрак.
Она хотела быть против.
Но кто её спросит!? (несколько раз)
Обычная штора  какой-то пустяк

Сам себя я мучаю, сам себя корю,
Эту вот плакучую розовую тлю,
в голове засевшую, колдовством грызёт,
назелёно-пешую и наоборот.

По какому случаю?  мне б кого спросить,
я достоин лучшего, мог бы просто быть.
Но опять безделица, и опять парю
между канителицей и эскизом Брю.

Не змея гремучая (лучше бы змея),
это слово жгучее не промямлю я!
Нет и нет!  закрутится, сани не готовь.
Нахрен мне распутица, я не жру морковь!

На моей песочнице!?  злиться норовлю.
Шляться за цветочницей?!  точно, я туплю!
Отвалите, демоны, не бесите кровь,
я и так из Бремена, не в новинку новь!

не дыши на снег,
а то на стекле
он
превращается в слёзы,
а скоро и так морозы,
и кажется, что везде
будет холодно,
одно
окно,
но
каждый день:
лень, лень, лень
это снаружи, а что внутри?
не подойдешь,
не скажешь:
смотри,
вот это вот  сердце,
костёр, душа,
вата, огрызок карандаша 
не знаешь, что из этого подарить
кому оно надо
вообще  говорить?
и вот, ты молчишь
обидно
(впрочем, внешне не видно).

Ты думаешь, что Ты  такая ваза
Что, огранив, тебя на полку сразу
задвинул, а потом забыл Творец.
И пыль на твоих гранях оседает,
и вид живых цветов не оживляет
твоих хрустальных вычурных колец;
Ты не для дела, ты  как образец,
Венец творенья. Плачущий венец.
Ну, что сказать? Разбейся ж, наконец!

Я  твои самые загадочные числа,
Твой идеал, огонь твоей мечты!
С фиалковым оттенком барбариса
Глаза мои  волшебные холсты.
Твоя богиня, юная актриса,
Я образ женственной, манящей чистоты,
Я капля вечности в пустыне суеты,
Я это я.
Мерцание.
А ты?

Добрых снов с подушкой мягкой
(не забудь свой носик лапкой
потихоньку почесать).
Это так приятно  СПААААТЬ!!!

***
Звенящий голос и длиннющие ресницы,
пушистый смех и ранние цветы.
Морозом утренним на стёклах пятна  лица
на серебристой ленте высоты.

А за окном дремучий лес темнеет,
серебряным подносом скован пруд.
Лишь небо угольком болотным тлеет,
деревенеющей луны сжимая труп.

Уснула соколиная охота,
усыпан звёздами ближайший небосвод.
Как избалованный, уставший в ласках кто-то,
ребёнок  пустота наоборот.

В житейских бреднях шаг до святотатства,
я раньше требовал от жизни хрен пойми,
Но в темноте, среди теней и блядства
услышал чьё-то хриплое «возьми!»

Кошмар! Всю жизнь с огнем, в огне играю,
а хочется свободы и по краю.

Мой звездный час  я не скажу, что чую 
любимый запах не опишешь, чушь!
Чтобы увидеть мир, я в нём тоскую,
несу свой прах на плат восставших душ!
Вокруг один упал, второй загнулся,
другой взлетел, разбился о барьер,
а я  четвёртый, дни щекоткой пульса
не моего считаю я.
Посмел.
А ты в своём углу сиди бесценно,
там листики и травянистый пол.
Молчи, до крови, преклонив колена 
в воображаемых руках
фантомна пена
и маслом горб изображенных волн.

Кошмар! Я не такой! Свою печальность
на полувздох, но воплощу в реальность!

Пытался спать  не очень преуспел:
вином вины стучатся капли  мысли,
с забытых строк смывают старый мел,
в Пино-Нуар окрашивая Рислинг.

И всё бы ничего, но средь домов,
воссозданных из пепла ненадёжно
я, Чёрт возьми! встречаю близнецов,
как оттиск тех, кому полжизни должен!

Такой же взгляд и тот же росчерк губ,
и диалоги  клоны постоянно
исповедальный бесконечный клуб,
и я  такой неосторожно пьяный.

И прикоснуться тоже не могу 
рассыплешься, опять сгоришь, возможно.
Уж лучше синь на дальнем берегу.
На дальнем Нет, на противоположном!

Ищу слова, но лучше пустоты
не нахожу  боюсь, задашь о главном:
 Я в небо полетела бы, а ты?
 А я Тебя не отпущу! Забавно!

Пусто. А ветер за льдистою стенкой
мечется жестко, снежинками рвёт.
Шаг. А зачем? Замер. В коленки
входит негнущийся бьющийся лёд.

Ах! Словно пуля, ледовое жало
кофту пробило, и больше не жжет.
Щупаю. Нет, не на вылет. Застряло.
Где-то застряло, дышать не даёт.

Ну и не надо. Дышать неохота.
Буду лежать, уцепившись за край
белой реальности. Пусть даже кто-то
ходит и с ветром сражается: «Ка-ааай!»

Я руку приложил  не оторвать,
ни дёрнуться и никуда не деться
Тебе. На грудь: болотистая гладь 
ни зги, ни стука каменного сердца!

Так лист бумаги  белый и пустой,
туман, себя не зрящий в полушаге, 
да ты не представляешь, что с тобой
случиться может, как с листом бумаги!

Да, кажешься цветной  почти букет
с рисунками, заметками, стихами
Твоё? Не просто отражаешь свет
с чужими мимолётными тенями?

И можно разорвать, измять, сложить,
заполнить красотой  сродни иконе,
но от чего-то тянет оживить,
кровавый след оставив на ладони.

слетай, потрогай облака 
и не холодные нисколько 
немного влажные слегка
(там, верно, кто-то плакал только).
декабрь 2018

Под серой мглою серый листопад,
неясный сумрак с темнотой вдогонку.
Кто начал жить так много лет назад,
того обидеть  проще, чем ребенка.

Я понимаю разницу умом,
в деталях вижу ямы и обрывы.
Я знаю мир, в котором мы живём,
а он любой циничнее картины:

О! В нём обман обычен, как песок,
так част и сер, как гравий под ногами.
Вот, вроде, правды малый островок
нашел. Шагнул  болото или пламень.

По пояс, по соски. И с головой
за то, что так ступил неосторожно.
 Да это только шутка, что с тобой?!
 Обманываться рад, очнуться тошно!

А под ладонью чувствовал  тепло!
Какое-то своё, родное чудо.
Его каким-то ветром принесло
из сумрака вокруг.
 Ты здесь откуда?

я виноват, раз в поисках чудес
по землям плачущим, обиженным, горелым
Но горше нет, когда осенний лес
из яркого вдруг выцветает серым.