В то же время именно Сердикский собор впервые канонически фиксирует учение о первенстве Римской Церкви. В послании собора к папе Юлию Римский престол, в силу его Петрова происхождения, провозглашается главой всех Церквей: «Будет очевидно, что прекрасно и совершенно правильно, если епископы Господни из каждой конкретной провинции будут обращаться к главе, то есть к престолу апостола Петра» (Нос enim optimum et valde congruentissimum esse videbitur, si ad caput, id est ad Petri apostoli sedem, de singulis quibusque provinciis Domini referant sacerdotes)[102]. В канонах собора, при всей неоднозначности их формулировок, римское первенство впервые рассматривается не только в перспективе авторитета, но и в перспективе юридических прерогатив: Римский престол наделяется полномочиями апелляционной инстанции. В случае осуждения того или иного епископа провинциальным собором обвиняемый получает право обратиться с жалобой к римскому епископу, и тот, если сочтет нужным, может созвать новый собор из епископов соседних с кафедрой обвиняемого провинций и, если пожелает, может направить на собор своих легатов (в латинской версии каноны 3, 4, 7, в греческой каноны 3, 4, 5)[103]. Данная прерогатива также мотивируется почтением к ап. Петру (sanctissimi apostoli Petri memoriam honoremus; Πέτρου του αποστόλου την μνήμην τιμήσωμεν) (канон 3). Следует подчеркнуть, что инициатором провозглашения Римского престола центром Вселенской Церкви, судя по всему, был не сам папа Юлий, а епископат западных провинций Империи, а также балканских областей, для которого, вероятно, в условиях арианского спора, разделившего Церкви Востока и Запада, идея вселенского первенства одной авторитетной кафедры представлялась выходом из кризисной ситуации.
С богословской точки зрения большой интерес представляет исповедание веры западных епископов, обсуждавшееся на Сердикском соборе. Этот памятник содержит учение о том, что Пресвятая Троица обладает единой Божественной ипостасью («Едина есть ипостась Отца и Сына и Святого Духа, которую сами еретики называют усия» μίαν είναι ύπόστασιν, ήν αύτοι οί αιρετικοί ούσίαν προσαγορεύουσι, του ΙΊατρός και του Υιού και του άγιου Πνεύματος). Кроме того, некоторые выражения, встречающиеся в тексте, могут быть интерпретированы в бинитаристском ключе: «Мы верим и принимаем, что Святой Дух есть Утешитель, Тот Самый, Которого нам Сам Господь обещал и послал. И мы верим, что Он был нам послан и что Он (Святой Дух. Г. 3.) не страдал, но человек, в которого Он облекся» (Πιστεύομεν και παραλαμβάνομεν τον παράκλητον το άγιον Πνεύμα, δπερ ήμΐν αύτός ό Κύριος και έπηγγείλατο και επεμψεν. Και τούτο πιστεύομεν πεμφθέν και τούτο ού πέπονθεν, άλλ ό άνθρωπος δν ένεδύσατο)[104]. Впоследствии свт. Афанасий отрицал, что это исповедание было утверждено Сердикским собором, и указывал, что отцы собора отвергли его, рассудив, что вполне достаточно никейского символа[105]. Следует отметить, что степень достоверности этого свидетельства свт. Афанасия по-разному оценивается в научной литературе. Так, В. Де Клерк и М. Тетц считают его соответствующим истине. Дж. Н. Д. Келли, Л. В. Барнард и Й. Ульрих, напротив, оспаривают его, утверждая, что рассматриваемый вероучительный текст все же получил одобрение большей части или даже всех отцов Сердикского собора[106].
На принятие собором данного исповедания косвенно указывает послание Осия и Протогена к папе Юлию. Очевидно, боясь упреков в замене никейского символа новой вероучительной формулой (ut igitur nulla reprehensio fiat), Осий и Протоген заверяют папу, что они по-прежнему привержены никейской вере (habemus illam scripturam, quae continet catholicam fidem factam apud Nicaeam), однако для опровержения новых аргументов (illis tribus argumentis) «учеников Ария» (discipuli Arii) и вразумления учителей и катехизаторов (omnes docentes et catizizantes clarificentur) составляют более пространное вероопределение[107].
В современной историографии получил широкое распространение тезис, что сердикское исповедание отражает богословскую позицию большинства западных епископов, которые поддержали миаипостасное учение Маркелла, в то время как его противники придерживались диипостасной доктрины. В результате исследователи рассматривают богословские споры данного периода не как конфликт «ариан» и «никейцев», а как столкновение три(ди) ипостасной и миаипостасной доктрин[108]. На наш взгляд, в данном случае мы имеем дело с заменой одной упрощенной схемы на другую. При всей значимости сердикского исповедания веры, которая вытекает хотя бы из того факта, что через два десятилетия свт. Афанасий посчитал необходимым дать ему свою оценку, данный памятник должен рассматриваться не как общезначимая для всего Запада «догматическая конституция», а как своеобразная «проба пера», вызванная обострением арианских споров и их «теологизацией». Вызывает также большое сомнение тот факт, что данное исповедание было принято как авторитетное выражение церковного вероучения Римской Церковью. Постоянно ссылаясь на авторитет Никейского собора, римские епископы будут на протяжении всего конфликта игнорировать Сердикский собор, несмотря на его значение для развития идеи римского примата.
Во второй половине 40-х гг. последствия сердикского разрыва были отчасти смягчены. Император Констанций позволил свт. Афанасию вернуться на Александрийскую кафедру[109]. Западные евсевиане Урсакий Сингидунский и Валент Мурсийский принесли покаяние за свою вражду к свт. Афанасию перед Медиоланским собором и лично папой Юлием и затем даже вступили в общение с самим александрийским епископом[110]. У западного и восточного епископата появился общий враг ученик Маркелла Анкирского еп. Сирмия Фотин, исповедовавший еретическое динамистское учение. Он был осужден одновременно и на Антиохийском, и на Медиоланском соборах, что создало почву для диалога между Западными и Восточными Церквами, хотя западный епископат так и не пошел на прямое осуждение Маркелла, на чем настаивали восточные епископы[111]. Однако в начале 50-х гг. ситуация кардинальным образом изменилась: император Констант, покровительствовавший свт. Афанасию и его сторонникам, был убит узурпатором Магненцием. В Империи началась гражданская война. Узурпатор был побежден и к 353 г. покровительствовавший евсевианам Констанций стал единодержавным правителем Империи. Отвоевывая западные провинции, Констанций стремился также к преодолению церковных конфликтов. В 351 г. созванный им в Сирмии собор вновь осудил Фотина и низложил его с кафедры. После неудачной попытки апелляции к императору и устроенного в связи с этим публичного диспута между Фотином и известным богословом Василием Анкирским сирмийский епископ был отправлен в ссылку[112]. Сирмийскую кафедру занял один из сторонников евсевианского течения Герминий[113]. Собор издал так называемую первую сирмийскую формулу, в которой анафематствовались различные еретические позиции, соответствовавшие как различным толкам монархианства, так и учению Ария[114]. Продвигаясь дальше на Запад, Констанций стремился разрешить конфликт, связанный с делом Афанасия, которого император, очевидно, рассматривал как главного смутьяна. Август стал настойчиво добиваться от западных епископов его осуждения. Именно в таких исторических условиях Римскую кафедру занял папа Либерий, который стал преемником почившего в 352 г. папы Юлия.
IIНовый предстоятель Римской Церкви оказался вовлечен в арианские споры с самого начала своего епископского правления, и произошло это благодаря прямому обращению к Римскому престолу восточного епископата. В 352 г. папа Либерий получил послание от восточных и некоторых египетских епископов[115], адресованное еще его предшественнику Юлию[116] и содержащее предложение восстановить церковное общение (paci se nostrae velle coniungi)[117]. Сложно сказать, означает ли факт обращения восточного епископата к папе признание его особого авторитета или же подобные послания были направлены и другим епископам. В то же время составители послания вновь подтвердили осуждение свт. Афанасия Великого и, очевидно, предлагали папе разорвать с ним общение. Либерий достаточно серьезно отнесся к этому обращению и ознакомил с содержанием послания свою паству, а также позднее других италийских епископов. На Восток было отправлено ответное послание, точное содержание которого неизвестно. Как сообщает папа, он не спешил поддержать позицию восточных епископов по делу свт. Афанасия, поскольку в то же самое время 80 египетских епископов издали постановление в защиту александрийского епископа. С данным документом папа также познакомил епископов Италии[118]. Однако этим Либерий не ограничился. Очевидно понимая, что споры вокруг свт. Афанасия разгорятся с новой силой по мере продвижения Констанция на Запад, папа попытался перехватить инициативу. Он созвал в 353 г. в Риме собор, на который собрались многие италийские епископы (multi ex Italia coepiscopi convenerunt)[119], и пригласил свт. Афанасия через своих легатов пресвитеров Луция, Павла и Гелиана приехать в Рим. Впоследствии папа утверждал, что угрожал свт. Афанасию лишением общения в случае неявки на собор (sciret se alienum esse ab Ecclesiae Romanae communione)[120].
В сущности, Либерий пытался повторить действия своего предшественника[121], на решения которого по делу Афанасия папа сам в дальнейшем ссылался[122], хотя это может показаться парадоксальным, поскольку проведение нового разбирательства по делу свт. Афанасия ставило под вопрос решения Римского собора 340(1) г. и Сердикского собора 343 г. Александрийский епископ отказался прибыть на Римский собор, что вполне объяснимо с рациональной точки зрения: если в начале 40-х гг. на Западе властвовал император Констант, на поддержку которого свт. Афанасий мог рассчитывать, то теперь единственным законным правителем всей Империи был Констанций. В сущности, папа ничем не мог помочь свт. Афанасию, которому намного более разумно в данный момент было опираться на поддержку своей паствы, клира и египетского епископата и монашества, чем искать помощи за морем. Впоследствии Либерий, призывая в свидетели все римское пресвитерство (omne pesbiterium Ecclesiae Romanae), утверждал, что лишил свт. Афанасия общения за отказ явиться в Рим[123]. Скорее всего, речь идет о формальном и временном прекращении общения до принятия общецерковного решения по спорному делу, иначе очень сложно объяснить все последующие действия папы.