Посмотрим
Джорджи бросил взгляд в окно:
Он возвращается!
Джакомбо пришёл с работы. Он выглядел как всегда злым, а изо рта торчала дешёвая сигарета. Его рабочая одежда нуждалась в чистке, а жёсткие чёрные волосы слиплись от пота.
Мальчики насторожились, стараясь даже не дышать. Они внимательно прислушивались к каждому шороху: скрипнула половица, послышались тяжёлые шаги значит, отец пошёл в столовую, где через несколько секунд откроется дверца холодильника, звякнет бутылка с пивом и хлопнет дверца.
Обычно Тереза не трогает мужа после смены. Она молча кормит его, он, также не проронив ни одного «спасибо», берёт пиво, ожидая, когда наступит время воспитывать сыновей. Тереза тяжело вздохнула, ей было сложно начать неприятный разговор. Джакомбо почувствовал, что супруга собирается что-то сказать, но по-детски переминается с места на место. Мужчине это надоело. Он ненавидел порой мямлящий тон жены:
Чего тебе? Я устал! Его насмешливый тон как бы говорил ей: «Ничего у тебя не получится, слабачка!».
Женщина, сдвинув брови на своём круглом лице, начала свой монолог:
Не смей меня игнорировать, Джакомбо. Она скрестила руки и гордо подняла подбородок. Джеки останется дома с семьёй. Я не позволю тебе выгнать моего сына из моего дома. В этот момент мальчики наверху обрадованно обнимались, счастливо улыбаясь, слушая, как мама их защищает. Это мой дом, она сделала ударение на слове «мой», во всех твоих бедах и несчастьях виноват только один человек ты. Не смей винить моих детей. Не смей угрожать и попрекать их куском хлеба, её глаза искрились от смелости, а если тебе не нравится, убирайся сам. Я устала. Устала от унижений и побоев. Единственное, что меня держит, дети. Мы уйдём только вместе, а ты останешься здесь, будешь зализывать свои раны и топить их в алкоголе!
Да я тебя Джакомбо опешил от такой речи, он грозно надвинулся на жену, но она лишь сильнее расправила плечи.
Ударишь? Бей. Я не боюсь тебя. Она смотрела прямо ему в глаза. Я любила до безумия, до беспамятства, но не тебя. Это был другой человек. Её сочувственный тон обескуражил Джакомбо, а глаза вдруг заблестели от слез. Он увидел постаревшую, осунувшуюся жену будто бы в первый раз, и она смотрела на него как на незнакомца. Тебя я не знаю. Ты чужой мне.
Он не смог сказать ни одного слова. Его руки сжались в кулаки, а губы неестественно побелели. В глазах мужа Тереза увидела страх и отчаяние, которые ему были несвойственны. Джакомбо вылетел из дома, бросившись прочь со двора. Он не помнил, как оказался на отшибе, где обитали лишь стаи бродячих собак. Присев на одну из коряг, он достал пачку дешёвых сигарет. Курил одну за одной. В памяти всплывали картины прошлого, но кто всё-таки прав? А кто виноват?
Глава 4
Тереза Джонсон вынесла большую корзину с грязным бельём на задний двор, где стояло жестяное корыто, наполненное горячей водой. Будни домохозяйки из низших слоев общества таковы, что большую часть суток приходится находиться в согнутом состоянии.
Спина, уже привыкшая к ежедневной работе, практически не болела, лишь понемногу калеча позвоночник. Передышка непозволительная роскошь, ведь обеденное время не за горами дети, муж и, быть может, что-нибудь останется для неё. Тереза старательно полоскала, тёрла, выжимала белье покрасневшими руками со скукоженной от воды кожей. Она поднимала каждую вещь вверх, смотря, не осталось ли на ней пятен, затем аккуратно развешивала на бельевых верёвках. Лёгкий ветер и солнце аккуратно подсушивали одежду, которая дожидалась следующей стадии глажки. Рядом с Терезой крутилась Виви девочка играла со своими игрушками и училась у мамы стирать. Девочка с большим энтузиазмом шлёпала маленькими ручками по мыльной воде, счастливо разбрасывая по двору пенные ошмётки. Вдоволь наигравшись с пенной водой, она вытерла ручки о фартук матери, спросив:
Мама, а вы купите мне новое платье? Её большие глаза смотрели на уставшее лицо Терезы. Дочка ещё не понимала, что в их семье недостаточно денег на излишества.
Нет, милая, прости, но мы не сможем этого делать, пронизанный грустью голос Терезы выдавал её внутреннее состояние. Она, отложив на секунду бледно-жёлтую майку, вытерла руку о фартук и погладила дочку по щеке. Может, чуть позже. А сейчас сбегай, пожалуйста, к братьям. Скажи им, что скоро наступит обед, если не хотят есть холодное, то пусть скорее заканчивают и идут домой.
Виви счастливо улыбнулась, схватив мишку за одну лапку.
Ура! Мы идём на огород! Её редко пускали туда из-за того, что любопытная девочка могла пораниться. Мамочка, спасибо!
Тереза нежно улыбнулась вслед удаляющейся дочери, подумав про себя: «Как мало надо для счастья детям».
***
Мальчики работали на огороде вооружившись граблями и прочими инструментами, они собирали урожай кукурузы, а сухую траву скидывали в большую плетёную корзину, которую потом следовало вынести на свалку. На улице ярко светило солнце, не было ни единого намёка на ветер или каплю дождя. Унылое чучело опустило голову, а вороны зависали над землей, будто бы воздушные змеи, почти не шевеля крыльями.
Братья работали без футболок, по их спинам струились струйки пота. Уставшие от работы пыльные лица и мокрые волосы отражали желание поскорее оказаться в тени. Неожиданно Джорджи расставил руки, немного «похрустев косточками», улыбнулся, оглянувшись вокруг, работа была практически выполнена. Он схватил несколько початков кукурузы и стал ими жонглировать. Ребята одобряюще улыбнулись, окружили брата, присвистывая и притопывая:
Ещё-ещё, давай больше кукурузы!
Мальчишки смеялись, добавляя брату початки, а тот уже сосредоточенно свёл брови, чтобы успевать. Сделав шаг назад, он наткнулся на корзину. Не удержав равновесия, Джорджи упал поверх травы, а его «снаряды» с грохотом повалились на землю и самого жонглёра. Джорджи при этом жалостливо заохал:
Ай, ой, ай! последний початок угодил ему прямо в глаз, отчего он выругался так, как порой это делает отец. Это вызвало взрыв смеха у его братьев.
Мальчик, немного придя в себя, рассмеялся вместе с ними. Он быстро дотянулся до нескольких початков кукурузы.
Сейчас вы у меня посмеётесь! С этими словами он послал снаряды прямо в своих братьев. Джереми получил в плечо, а Джонни в ногу. Джимми же смог увернуться, подпрыгнув над пролетающей кукурузой. Джорджи хохотал его спину царапали травинки, но они были мягкими. Подбежавшая Виви смотрела на эту картину широко распахнутыми глазами. Подхвативший на руки девочку Джонни спросил:
Виви, хочешь летать?
Девочка, размахивая маленькими ручками, прокричала:
Да!! Ииииии!
Она пищала от восторга, а Джонни, подмигнув Джорджи, крикнул:
Лови!
Джорджи вытянул руки и поймал крохотное тельце сестры. Она заливалась смехом и обнимала братьев. Повиснув на спине у одного из них, Виви как обезьянка доехала до дома.
***
На чёрно-белых экранах телевизоров вся страна наблюдала политиков, одетых в строгие костюмы. Они провозглашали победные лозунги в войне со Вьетнамом, что выведет их на первое место, потеснив с пьедестала почёта Советский Союз. Женщины с замиранием сердца проверяли почту: вдруг придёт злополучная повестка, за которой последует долгая разлука.
Страну начинали охватывать волнения, недовольство нарастало.
Завод, на котором трудился Джакомбо, остановил работу: рабочие объявили забастовку. Народ был возмущён этой войной простые люди не понимали: что им делать на чужой земле? Почему их дети должны умереть в полях долины Йа-Дранг и окрестностях Сайгона. Почему матерей заставляют носить траур, зачем оставляют кровавый шрам в душе каждого, кто прикоснулся к этой войне?
Им было там плохо. Мальчишки, юношеская спесь которых часто становилась губительной, навсегда оставались лежать на поле боя. Бравые солдаты с выставленной вперёд грудью, ступая на чужую землю, говорили:
Не бойтесь, желторотые, мы пришли! Мы спасём! Мы настоящие солдаты. Увы, большинству из них не доведётся вновь увидеть родину, обнять маму, поцеловать отца.
Уныние, страх и негатив охватывали население всё больше, зажимая в гигантские клешни сознание каждого человека и существа. На улице, где жили Джонсоны, уже не обошлось без потерь: недобрую весть получила соседка, миссис Джарвис, которая была всегда так добра и мила. Она лишилась единственного сына теперь её дни были наполнены горечью. Женщина ходила с каменным лицом, а при виде детей начинала причитать, простирая руки к небу:
Боже, за что мне такое наказание? Казалось, что всю жизнь из неё высосали, оставив лишь боль и горечь.
В этих условиях было трудно найти площадку для выступлений. Джакомбо это выводило из себя. Он усилил давление на мальчиков, заставлял их доводить каждый элемент до идеального состояния, будь то кивок головы или нота. Джакомбо не мог допустить, чтобы его группа опростоволосилась перед публикой. Мужчина с нетерпением ждал, когда отыщется любой вариант для выступления.