В город Тбилиси офицеры приехали только к вечеру, прибыли с большим опозданием. Произошло это не только по причине многочисленных поломок автобуса, но и также из-за водителя. Несмотря на почтенный возраст, он не имел опыта вождения по горной местности. На некоторых участках дороги машина сильно дергалась, что казалось вот-вот она разорвется на две, а то и большее число частей. Достигнув очередной вершины, пожилой мужчина иногда давил на газ. От бешеной скорости у многих пассажиров захватывало дух, кое-кто крестился. Нередко происходило и другое. Из-за резкого торможения в салоне раздавался скрежет, он был такой сильный, что приходилось закрывать руками уши. В отличие от своего соседа в военной форме, Рокотов на внешние раздражители почти не реагировал. Ему было все равно, где погибать. На вершине неизвестной ему горы или в афганской провинции Кандагар. В одном он не сомневался. Именно сегодня, через пару часов для него начнется совсем иная жизнь, скорее всего, даже не жизнь, а существование, которое, он выбрал из-за своих принципов. Все эти годы он очень прилежно служил и жил по Уставу, будь то Устав внутренней службы, будь то партийный или будь то моральный кодекс строителя коммунизма. Он везде и всегда их придерживался. Он еще в детстве мечтал стать настоящим человеком, борцом за справедливое будущее. И сейчас, изредка отвлекаясь от своих грустных мыслей, он окунался, уже в который раз, в реальную действительность и вновь приходил к единому решению. От своих установок он никогда не отступит
На автовокзале офицеры зашли в небольшое кафе, закусили. Затем спустились в метро, через несколько остановок из него вышли и пересели на автобус. Окружной военный госпиталь находился на окраине города. Вскоре они оказались перед воротами контрольно-пропускного пункта военного городка. Розовощекий прапорщик, дежурный по КПП очень долго вертел перед своим носом стандартный лист бумаги, где стояла большая печать и размашистая подпись командира мотострелкового полка. Содержание написанного почему-то только сейчас шокировало Рокотова. Он внимательно посмотрел на Михайлова и сжал кулаки. В записке было написано, что гвардии капитан Рокотов А. П. направлялся для медицинского освидетельствования о пригодности к военной службе. Некоторое время офицер молчал.
Все его надежды, даже сиеминутные, пусть даже очень робкие или потаенные остаться в рядах Советской Армии, рухнули в один миг. Он, и сам не зная почему, со всей силой рванул медика за плечо и со злостью прорычал:
Ты, медицина, почему все это время молчал? Почему ты, не сказал мне правду? Несколько задыхаясь, он вновь прокричал. Почему ты все время и всю дорогу тарахтел о моем таланте, а сейчас поступаешь как последняя шавка, которая жалит исподтишка Почему ты исполняешь безмозглые приказы командира?
Говорить какие-либо непристойности в адрес начальника медицинской службы полка Рокотов больше не стал. Он быстро вышел из небольшого помещения и стремительно направился в сторону автобусной остановки. Ему все еще казалось, что у него есть хоть какая-нибудь возможность вновь зацепиться за службу, найти хоть какую-либо толику правды в этой армии, в этой стране. В конце концов в этой партии, которая называлась коммунистической
От внезапного бессилия перед существующей системой у офицера выступили слезы. Он то и дело сжимал кулаки и скрипел зубами. Подлость своего сотоварища по службе его также страшно взбесила. Вскоре позади него раздался знакомый голос. На этот раз Рокотов на него не среагировал, просто-напросто не хотел реагировать. Он также не среагировал и на дружеское похлопывание по его плечу. Михайлов прижал его к своей груди и с некоторым всхлипыванием произнес:
Андрей, прости меня, прости дружище Я никогда не был подонком и стукачом Ни в детстве, ни в армии, пойми меня, мой начальник
Смахнув с глаз внезапно появившиеся слезы, он вновь прошептал:
Я, товарищ капитан, никогда, никогда не был подонком Ты слышись меня, Андрюха
Через несколько мгновений офицеры обнялись и неспеша двинулись по улице, которая примыкала к окружному госпиталю. Увидев скамеечку, они присели. Долгое время молчали. Каждый думал о своем. Михайлов первым нарушил молчание. Он неспеша открыл свой саквояж и вынул из него небольшую папку синего цвета. Затем промолвил:
Эти бумаги мне командир части приказал лично передать начальнику отделения. Тебе показывать их запрещено, причем очень строго
Эти бумаги мне командир части приказал лично передать начальнику отделения. Тебе показывать их запрещено, причем очень строго
Тяжело вздохнув, он с уверенностью в голосе продолжил:
Я, Андрюха, точно знаю, что ты настоящий мужик и настоящий офицер, на которых вся наша армия и все наши победы держались и будут держаться. Только поэтому я тебе даю прочитать эти документы.
Привстав со скамеечки, он добавил:
Я пойду, немного погуляю и успокоюсь, а ты, Андрюха, прочитай все то, что здесь написано Прочитай внимательно и подумай очень хорошо
Рокотов с благодарностью посмотрел на медика и несколько дрожавшими руками схватил папку. Стал смотреть ее содержимое. Медицинская инструкция по перевозке и сопровождению больных его мало интересовала. Его сейчас интересовало то, что было написано на стандартных листах бумаги. Он очень осторожно взял первый лист.
Едва посмотрел и тут же его руки обмякли. Он еле слышно прошевелил пересохшими губами: «Учитывая представленные характеристики, жалобы и психическое состояние больного, капитан Рокотов А. П. направляется на консультацию в гарнизонную поликлинику г. Тбилиси, к психиатру и нервопатологу. Диагноз: Астенический синдром в выраженной форме с явлениями депрессии». Внизу стояла дата и подпись начальника медицинской службы полка. Второй лист особой радости офицеру также не принес. В служебной характеристике на капитана Рокотова, подписанной командиром части, преобладали негативы: боевую технику в полном объеме не освоил, из стрелкового оружия стрелял неуверенно, к исполнению служебных обязанностей не всегда относился добросовестно.
Над содержанием «документов» Рокотов не стал размышлять. Сомнений уже никаких не было. На него в прямом смысле состряпали компромат, притом под оком главного политработника дивизии полковника Самойлова. Он вновь перевернул страницу и уже со спокойной душой прочел, что командир части направлял его на главную военно-врачебную комиссию для определения годности к дальнейшей службы в СА.
Молодой мужчина тяжело вздохнул и неспеша закрыл папку. На его душе внезапно стало легко, даже несколько радостно. Он повернулся в сторону офицера, который все еще неспеша прохаживался неподалеку, и зычным командирским голосом прокричал:
Старший лейтенант Михайлов, приказываю Вам в срочном порядке прибыть в мое распоряжение
Михайлов, увидев просветленный взгляд «больного», сделал улыбку до самых ушей и почти строевым шагом подошел к маленькой беседке, на которой сидел его однополчанин. Докладывать о своем прибытии он не стал, зная о том, что не от хорошего настроения Рокотов преобразился в командиры. Присев на скамеечку, он полуобнял своего кореша и произнес:
Андрей, ты все теперь знаешь Я тоже о тебе думал Внимательно посмотрев в глаза офицера, он очень серьезно продолжил. Мой тебе совет Тебе не надо отступать, иначе ты попадешь в стан бесперспективных офицеров, в стан пьяниц и никчемных Слегка усмехнувшись, он с большим трудом из себя выдавил. Я уже одной ногой в этом стане Буду ждать пенсии, а потом куда жизнь выведет
Откровенность Михайлова в некоторой степени подкупила Рокотова. Он некоторое время молчал. Размышлял над довольно трезвыми мыслями «медицинского спиртовоза», так кое-кто в полку называл начальника медицинской службы. За семь лет службы Андрей успел кое-что поведать из подноготной родной армии. За его бытность один офицер покончил с собою, другой оказался в тюрьме.
Откровения вновь вылились из уст Михайлова:
Андрей, я написал направление по приказу командира части Ты, ведь сам знаешь, что он с самого начала на тебя зуб точил И ты также прекрасно понимаешь, почему
Неожиданно он замолк, выискивал в своей голове наиболее разумные мысли, которые бы хоть чем-то могли облегчить участь его кореша. Сделав серьезное выражение лица, он продолжил:
Одно, мой Андрюха, скажу Если взялся за гуж, то не выпускай его из рук В противном случае, наша любимая армия тебе такую службу сделает, что и жить не захочешь
Рокотов на реплику товарища не среагировал. Он посмотрел на часы, вспохватился. Было уже половина шестого вечера. Стемнело почти незаметно. Он пожал руку офицеру, и приложив руку к козырьку, очень четко произнес:
Да, Женя, я готов нести свою ношу, свою судьбу до конца Я не сомневаюсь, что я это испытание выдержу
Вскоре офицеры вновь оказались перед воротами КПП. Их попытка попасть в продолговатое серое здание, где находилось психиатрическое отделение, с треском провалилась. Михайлов почти со всей силой стучал кулаком в большую металлическую дверь с небольшим окошечком. Все было бесполезно, никто не откликался. Не помогали ему и офицерские ботинки, каблуками которых он нередко барабанил по двери. Шло время, изнутри никто не отвечал и никто не появлялся. Словно, все вымерли. Рокотов в дверь не стучал. Он стоял молча, засунув руки в карманы офицерского полупальто и лишь изредка качал головой. Иногда улыбался. Несколько таинственное «заведение» не горело желанием взять его в свои объятия. Однако мысль о возврате домой, в войсковую часть он напрочь отбрасывал. Он однозначно решил, служить в рядах доблестной армии он никогда не будет, ни при каких условиях.