Третье небо - Александр Горностаев 2 стр.


В ученики к Гомеру

(вольный стих)


Одолевают мысли: как похитрей по древу растечься мысью*,

как на конях гекзаметра  во весь опор размера,

скакать до древних дней, поигрывая мышцею,

и в одеяньях новых лет прийти в ученики к Гомеру.


Премудрый старец зряч умом и сердцем видит больше, чем иной глазами.

Сидит у моря в одиночестве, как будто ждёт пришельцев из грядущего,

к нему явлюсь я робкий, как студент, идущий на экзамен.

И появленье  примут зрящие, как проявленье волшебства могущества.


К великому другим путём мне не попасть  в корманах с пустошью.

Не соберут, как Одиссея Алкиной, меня в Итаку

с дарами жалкими князья эпохи царствованья Путина.

До места не пошлют флотилий парусных эскадру.


Но попадаю вопреки укладу жизни в царство заграницы,

не видевший ни с трапа птиц железнокостных,

ни с лестниц зверя рельсоходного поместья Рима, красок Ниццы,

далёких и недосягаемых, как космос.


Передо мной не монотонность небоскрёбов эры электроники.

Но амфоры и мачты кораблей усыпали песчаный берег.

Гомер сидящий, гостя встретивший, как мастер хроники,

распрашивает тут, как у ахейцев принято, во первых,


кто я и кто отец, кому князья все наши данники.

«Пер астера ат астра,  спросит,  чужеземец, ты идущий будто бы?».

Я заспешу с ответом, мол, с Гипербореи, пришлый ученик, с Гардарики.

У нас в почёте греческий огонь и процветает магия компьютера.


Он к солнцу повернёт главу, и просветленный лик свой явит он,

сказав: «Я знаю  за геракловы столбы уходит путь в страну Борея.

Почитывал Сократ перед принятьем ванны мне сказания Бояновы, 

способный паренёк: так в русский люде, в божествах уверен»


Пройдут рабыни берегом, как корабли, покачивая амфоры;

достанут рыбаки из моря длинные, как наши речи, сети.

На всю гомеровских вопросов вещную преамбулу

мне, как ученику пред испытаньем, предстоит ответить.


Я знал учителей хороших, и таких  мудрее змия,

знавал и честных, настоящих, и простых, и хитрых.

но всё хожу я где-то рядом с истиной, не понимая мира,

как в лабиринтах Минотавра на брегах Калхиды.


В стенах наук я набирался мыслей необузданной романтики,

с философами кухонь издавна потачивал я лясы,

но грезились мне из других миров наставники,

и к берегам неведомым я в думах отправлялся


«Учиться складу нужно так,  Гомер мне скажет,  как мечом владению»

Я попрошу: коль в написании гекзаметром бои необходимы,

мне заменить их встречей с музами, гусей кормлением, 

волшебных птиц, спасавших некогда великолепья Рима


В круженье дня хорош особенно гомеровский нетленный эпос,

но скоро тьма и нужен сон, иначе не увижу я рождавшуюся рано Эос.

   

Мысь  ст. слав.«белка»

МЫСЛЕНАСЕКОМЫЕ

На природе в зелёной траве

суета насекомой жизни.

Двигаются в голове,

как букашки, разные мысли.


Словно жук рыжий, в белых пятнах

пробежала такая мысль,

что в тонах очень благоприятных

показалась вся наша жизнь.


А у мысли другой, рогатой

в черном цвете была броня

Повстречались они, с той, в пятнах,

подрались и ушли, бронясь.


Пробегали ещё другие,

шли случайные дню в унисон,

в оболочках литых, как гири,

мягкотелые, как песок.


Мыслей разных бывает столько,

сколько живности есть в траве.

Если думать о жизни долго

перепутается в голове

198687г..


Стишинки


Заблудших душ греховное блаженство.

*

Хорош был хрустящей картошки естественный вкус.

*

Опять я опоздал к воздушным поцелуям.

*

В твоих глазах тоска объевшихся горчицей.

*

Писать презренной прозой 

глупа к поэтам просьба.

***

Я как поэт сам делавший себя,

по меркам и лекалам Горностаева,

хочу, чтоб критика несмыслящих ребят

в покое творчество моё оставила.

***

День хорош, может, был для загара,

для вниманья к растеньям и людям

Гумилёв не заметил пустыню Сахару,

проезжая её на верблюде.


***

Ты в рифмах мастер, все стихи твои, как гол,

в воротах истин, в сердца нервных сетках.

Но десять тысяч ходят на футбол,

и десяч человек на вечерах поэта.

ГОД ТИГРА

ГОД ТИГРА

Слишком не умно занял я

мысли свои стихами,

что не нашло признание

мой драгоценный камень.


Ныне идя по городу,

прибывший из далёко,

радуюсь просто холоду,

улицам и дорогам.


Слышу роптанья ясеней,

шорохи снежных хлопий.

Мысли мои ясные,

словно родник глубокий.


Руки, как ветви в инее,

сжавшие снег, притихли,

словно в засаде, сильные

лапы тигра

1992.

ПАМЯТНИК ТОВАРИЩУ

У меня был хороший товарищ.

Я ему бы сегодня отправил привет,

но ушёл  Кузнецов Сергей Палыч

Исходивший не мало наш свет.


В бурной жизни моей  в многогранье 

не был он ни одной из вершин.

Но бывало с автобусом ранним

ездил с ним я исследовать жизнь.


Много ль знал я о нём в дни разрухи и риска,

попадавший и сам то в тоску, то в беду?

Что он прыгал в длину лучше всех журналистов,

и до самых морозов купался в пруду?


Дар чтеца и ведущего  как у артиста,

я всегда отмечал у него.

Но к себе примеряющий роль афериста,

он по жизни играл  из рук вон


В смыслах творчества не колебался,

он теорию строил свою:

мол, средь пишущих плохо и слабо

есть не мало вступивших в Союз.


Внешне алчущий почестей мира и благ он,

светлый сердцем, образчиком был доброты.

В одиночестве шевствуя в жизнь, бедолага,

он не редко по краю бродил нищеты.


В нашей жизни хватает печалей богатства,

и в ухабах и ямах ведущая к славе стезя.

И бывает немыслимо трудно собраться

снова жить, если словом, как пулей,  сразят


Были к славе его все потуги  нелепы.

Так зачем же, сродни покушенью на жизнь,

приставлять, эти меткие как пистолеты,

к сердцу критики речи и пошлости лжи


Я его, жизнью занятый, долго не видел

Кто следил за чредой его бед и побед,

Как хромал он, ранимый, в болезне ль, в обиде ль

до тех пор, пока сердце не бросило бег?


Не глубока о нем у сородичей память:

На могиле  трава, дебри диких кустов

Но не важно, где ставить теперь, Сергей Палыч,

этот памятник Вам  из гранита стихов

ИЗ ШЕКСПИРА

Смотреть спокойно просто не смогу,

пока живу и чувствую пока, 

как достается в жизни бедняку,

как не достойный тешится богач.

И не кому мне больше доверять,

и честность у бесчестия в долгах,

и честь девичью не боготворят,

а отдают за деньги на торгах.

И нагласть с глупостью суды вершат

над разумом, над верою в добро,

и немочь мощи не даёт дышать,

и кривда правде затыкает рот.

Чтобы не видеть это  лучше я умру

Но как же будет без меня мой друг?


***

Пока поудивляться ходу дней хочу:

как удается вырастать из мерок прежних детям,

как убегают к рекам воды споро по ручью,

и шествию травы за вешней влагой следом.


Ещё душа тоской небытия

не заболела, внемля звёздной пыли,

и равнодушья  на сердце  змея

не залегла, как камень на могиле.


Пока не полная судьбина жизни днями  всклянь,

в себе понаблюдаю всполохи желаний.

И кажется мне с устали, на первый взгляд:

не иссякаемы мои стремления и планы..

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИСТОРИИ

Припомнит учитель, правдивый всегда,

не пойманный миром Сковорода;

иль скажет Шевченко из вечности мглы:

откуда пришли на планету хохлы?

И что, прости боже, за вольный народ

у вод приднепровских прикольно живет?

Знавала и Вятка, и Меря, и Чудь

хохлятских прикидов закидистый чуб.

Их древнюю карту печатали крупно.

Хотя не писали, что жили там укры.

И вовсе они не берут нас на понт,

когда утверждают, что вырыли Понт.

И в этой связи мы уже не оспорим

притензий к владению всем Черноморьем.

А слышали вы, что они в старину

поставили в небе нам спутник  луну?


Они были в прошлом лукавы и злы 

то с шашкой, то с пикой, крутые хохлы.

Но часто, все ж, им по соболевой шапке

давали османы, лупили поляки.

Им не куда было с земли этой дется!

И плакали сестры их, плакали дети

Нам было самим до себя  тяжело,

и все-таки взяли мы их под крыло,

укрыли щитом всемогущей империи,

и стихли тут брани и кончились прении.

Пусть только рискнет заграничный засланец

Назад Дальше