Я вас слушаю, Петр Глебович, сделав глоток, проговорила Коваль, и он начал:
Марина Викторовна, что там с вашей стройкой происходит?
А что? насторожилась она.
Говорят, у вас нелегалы трудятся.
Кто?! ее изумление было абсолютно искренним, Марина свято соблюдала заведенное еще Егором правило о найме рабочей силы и никогда не позволяла брать на работу непроверенных людей или гастарбайтеров.
Нелегалы, Марина Викторовна, таджики и туркмены. Живут в вагончиках по двадцать человек, питаются как попало, документов нет.
Архитектор смотрел на нее испытующе, но Коваль глаз не отводила, не чувствуя за собой никакой вины. И потом, разве это его компетенция нелегалы? Было бы логичнее, если бы с этим подошел Грищук, начальник ГУВД. Марина спокойно допила коньяк и взяла архитектора под руку:
А пойдемте с Грищуком пошепчемся на эту тему.
Ну, как хотите я просто подумал, что не стоит сразу до милиции доводить. Сигнал был, я решил с вами пообщаться с глазу на глаз.
«Ага, сигнал, значит, был И кто же это решил лишить меня сна и покоя? Кому жить надоело, а у самого рука не поднимается? Что-то мне подсказывает, что это Ванечка компаньон Егора, а теперь, стало быть, мой. Ох, дурачок-дурачок, оно тебе было надо?»
Грищук познакомил Марину с супругой приятной женщиной лет сорока, очень обаятельной и симпатичной. «Интересно, они до сих пор занимаются сексом?» пронеслось в ее голове, и Марина одернула себя: серьезный вопрос, а Коваль в своем репертуаре.
Виктор Дмитриевич, мне тут Петр Глебович жуткие вещи рассказывает будто у меня на строительстве стадиона нелегалы пашут, с улыбкой сказала она, чуть задрав голову, чтобы видеть лицо высоченного Грищука. Вы не в курсе?
В курсе, кивнул он. И даже проверку сегодня устроил на объекте.
Что?! опешила Марина, отметив про себя, что прораб не отзвонил и ничего не сказал.
А вы не знаете? удивился он. Двадцать семь человек, уроженцы Таджикистана и Туркмении, документов нет, разрешения на работу нет, регистрации, соответственно, тоже нет. Задержанные доставлены в райотдел, после установления личностей будут депортированы. Кстати, за ваш счет, Марина Викторовна дорогая, уточнил мент, и Коваль рассвирепела:
Не будь я в вечернем платье, я бы показала сейчас один красноречивый жест, но не стану, соблюдая приличия. Поговорим в понедельник, а сейчас позвольте откланяться, пока Хохол резню не затеял, меня потеряв!
Марина развернулась на каблуке и пошла к Женьке, наблюдавшему за ней с противоположного конца зала. К нему подошла какая-то разодетая девица, начала что-то говорить, взяла за рукав, но Хохол стряхнул ее руку, оттолкнулся от стены и пошел навстречу Марине. Поравнявшись, он обнял ее.
Случилось что-то? спросил он, и Марина кивнула. Серьезное?
Да.
Расскажешь?
Не порти праздник, процедила она сквозь зубы, и Хохол отстал.
Наконец-то появились новобрачные, опоздавшие почти на час. Бес светился от счастья, как новогодняя елка, только звезды на голову не хватало, а Ветка
«Боже мой, как же она сегодня хороша, просто куколка в шикарном белом платье с коротким шлейфом, с гладкой прической и скромным макияжем, с ниткой черного жемчуга на тонкой шейке» подумала Марина, невольно залюбовавшись подругой.
Этот резкий контраст черного и белого выглядел странно и одновременно притягательно, даже Хохол, стоящий за Марининой спиной, заметил это, шепнув ей на ухо:
Елки-палки я и не замечал, что она такая
Даже когда в Москве гасил ее, дорогой? не оборачиваясь, спросила Коваль, и он укоризненно проговорил:
Мариш ну, о чем ты, а? Это ж когда было-то! Уже могла бы и простить.
А я и не сердилась, если ты помнишь, абсолютно спокойно произнесла она, продолжая наблюдать за медленно идущими по импровизированному людскому коридору новобрачными.
Да! вдруг с горечью произнес Хохол. Кто ревнует свое домашнее животное! Ведь так вы меня называете между собой? Молчи, я знаю.
Его руки, лежавшие до того на марининых плечах, стали вдруг невыносимо тяжелыми, как будто еще секунда и они просто придавят ее к полу. Коваль прижалась щекой к чуть сжавшимся на плече пальцам, потом развернулась и, глядя в потемневшие глаза Хохла, серьезно сказала:
Прости меня, если можешь, больше никогда
На его лице выразилось неподдельное изумление чтобы Коваль просила прощения? Да еще у него? И вот так, на полном серьезе? И небо не рухнуло
Прости меня, если можешь, больше никогда
На его лице выразилось неподдельное изумление чтобы Коваль просила прощения? Да еще у него? И вот так, на полном серьезе? И небо не рухнуло
Я люблю тебя, родная, он нагнулся и поцеловал ее, не заботясь о том, что их прекрасно видят и, возможно, даже фотографируют. Я очень тебя люблю.
И я тебя
Я не понял это чья свадьба? неожиданно рявкнул за Марининой спиной подкравшийся Бес, и Коваль вздрогнула:
Гришка! Сдурел совсем?
Ну-ка, поцелуй меня быстренько и скажи, что ты за меня счастлива! приказал он, и она расцеловала его в обе щеки:
Даже не вопрос я на самом деле счастлива, что ты нашел свою женщину, Гриша.
Которую, кстати, не собираюсь делить с тобой, шепнул он ей на ухо, прижав к себе.
Коваль дернулась, но он держал крепко, шепча:
Я ведь все про вас знаю, даже не пробуй оправдываться. Не держи меня за идиота, я прекрасно понял, где вы были вчера, больше того я подсуетился немного и установил в квартире что? Молодец, догадалась камеру. Сегодня, пока Ветуля в салоне была, посмотрел чуть не рехнулся! Ну, вы даете! Хочу посмотреть шоу в натуре, вживую.
Наше шоу дорого стоит! пытаясь освободиться, прошипела Марина. И демонстрируется только избранным!
А я и есть избранный я ее муж.
Вот и радуйся! огрызнулась она.
Я еще вернусь к этому разговору, пообещал Бес, отпуская Марину.
Сука пробормотав это, Коваль подошла к Женьке и попросила: Давай на улицу выйдем на пару секунд мне очень жарко.
Простынешь там холодно.
Женя, я тебя умоляю не доставай меня, просто сделай так, как я прошу! процедила она, и Хохол снял пиджак, накинул ей на плечи и повел к выходу.
На улице падал снег, поблескивая в свете многочисленных фонарей, освещавших стоянку и улицу. Марина любила такую погоду, ей всегда нравилось стоять и наблюдать за падающими хлопьями снега, за тем, как они ложатся на землю, накрывая ее мягким белым ковром. Поправив чуть сползший с плеч пиджак, она попросила у Женьки сигарету, закурила. Хохол обнял ее сзади, прижал к себе, согревая. «Господи, как же хорошо»
Марина постаралась выбросить из головы слова Беса, потому что твердо знала: больше ничего и никогда между ней и Веткой не будет. В конце концов, Коваль никогда не чувствовала в себе такого непреодолимого влечения к женщинам, как ее подруга, ее всегда интересовали мужчины, и то, что произошло между ними, всего лишь случайность, не более. Марина получила удовольствие от этой связи только однажды вчера, и, возможно, это было связано как раз с тем, что это была последняя встреча.
Мариш, холодно, идем обратно, проговорил Хохол ей на ухо, разворачивая к двери, и Марина послушно пошла в ресторан, в холле вернув Женьке пиджак.
Дальше все пошло вполне нормально, как у людей: тосты, подарки, танцы Ветка выглядела слегка утомленной, что и немудрено в ее состоянии, пора бы ей и домой. Коваль высказала ей эту мысль, когда она подошла к их столику и села, расправив платье. Ветка улыбнулась:
Не волнуйся, все в порядке. Женя, как дела? обратилась она к Хохлу, и тот вполне миролюбиво ответил:
Нормально. Поздравляю тебя, теперь замужняя женщина.
Осталась только твоя Коваль, с хитрой улыбкой подколола Ветка. Но ведь ты все еще надеешься это исправить, да, Хохол?
Нет. Мне хорошо и так, заверил он, поглаживая пальцем простое тонкое колечко на Марининой руке его подарок на ее прошлый день рождения, Марина носила его, как и обещала. Мне достаточно просто знать, что она со мной.
Коваль удивилась: впервые Хохол публично отрекся от своего желания видеть ее своей официальной женой, заявив, что его устраивает все так, как есть.
Перехватив его руку, она прижалась к ней щекой и благодарно посмотрела Хохлу в прищуренные серые глаза. Он еле заметно кивнул и улыбнулся какой-то виноватой улыбкой, словно извинялся за свои слова.
Ветка еще немного посидела с ними и пошла на свое место, к Бесу. Марина же почувствовала себя усталой и разбитой, да и спина, иссеченная Хохлом утром, начала вдруг болеть, и они потихоньку уехали, предупредив только жениха с невестой.
Коваль блаженно дремала на заднем сиденье «Хаммера», положив голову на колени Женьке, а он старался не шевелиться, чтобы не потревожить ее сон. Он и домой ее внес на руках, осторожно опустил на постель в спальне и раздел.