Он спрятал мать с малышами в пустующем убежище, на которое наткнулся случайно, до положенного им по плану они уже просто не могли добраться. А сам воевал несколько дней в добровольческом отряде, где немало бойцов было его возраста или даже младше, а командовал ветеран-инвалид. Отряд таял на глазах сначала в нём было не меньше двухсот воинов, через пять дней двадцать три. Сейн не помнил, чтобы боялся нет, страх остался где-то в стороне. Он просто делал, что мог. А мог он мало, потому что земляне были сильней. И даже казалось, что они многочисленней, хотя умом Сейн понимал: это не так. Может, так казалось ещё и из-за того, что сразу же взбунтовались и рабы, и туземцы, земляне сбрасывали им огромные контейнеры с оружием и возглавляли их наскоро собранные отряды. И всё время, всё время требовали сдаться: зовущий в плен рёв громкоговорителей временами казался ужасней обстрела или боя. Это было непонятно и страшно зачем нужны землянам сдавшиеся враги? И, конечно, приходили в голову самые жуткие мысли. Все сторки были уверены, что пленных тут же отдадут туземцам что бывает со сторками, попавшими в их руки, видел каждый, и не раз Поэтому желающих сдаваться не было.
По крайней мере, у них в отряде.
Держаться и драться помогало то, что земляне тоже умирали. Они не были бессмертными воинами, которых рождает колдовство злых хадди. Их можно было убивать, и Сейн помнил, какая дикая радость его охватила (словно выиграна вся война или, по крайней мере, отбито нашествие на планету!), когда он впервые увидел горящую плоскую машину и разбросанные взрывом прочь от неё фигуры врагов они вскакивали, бежали, снова падали, вскинув руки, в вихрях охватившего их пламени. Он тогда хотел подбежать и посмотреть, но командир удержал его и других мальчишек из огня, из носа машины, продолжали бить два пулемёта, и сквозь их пальбу и рёв пламени доносилось сорванное и полупонятное: «Вот вам вашу так врёте, не ваш вот вам»
Землянин так и сгорел, стреляя по сторкам сразу из двух пулемётов.
Они не просто умирали они ещё и умели умирать, эти земляне. К сожалению они умели и побеждать. И Сейн испытал это на себе
В развалинах их накрыли вертолёты. Вылетели на отдыхавший отряд парой длинные, стремительные, серо-зелёные, опустившие к земле выпуклые гранёные «головы» боевых кабин и сразу словно бы взорвались огнём буквально отовсюду: из-под этих кабин, из-под коротких крыльев, из-под плоских голубоватых днищ с нарисованными чёрным звериными мордами2 Сейн забился под какие-то камни, потом ударило совсем рядом и он пришёл в себя только на руках у матери. Видимо, контуженный, добрёл в полубессознательном состоянии, почти как автомат, туда, где оставил близких. Он хотел потом, немного отлежавшись, вернуться к своим, искать живых, сражаться в одиночку, в конце концов.
Но не успел
Он попал в плен из-за матери. Точней, из-за младших в первую очередь. Земляне услышали плач, когда они все прятались в нижней комнате, земляне постучали в дверь негромко, почти вежливо. А дверь даже не была заперта. Что-то спросили. А потом
Сейн до сих пор с отвращением вспоминал свой страх, когда земляне вошли показалось, что их бесчисленное множество и они все огромного роста. Его даже затошнило тогда (или, может, из-за ещё не прошедшей страшнейшей контузии?) А когда один из них подошёл к матери, пришла и ещё одна мысль: обманули!!! Малышам сейчас разобьют головы, сломают спинки или сделают какую-нибудь ещё более страшную вещь, а мать Он рванулся на помощь, его цепко и сильно схватили за плечи, ещё больше укрепив в ужасной уверенности. Но подошедший землянин откинул округлое забрало шлема и оказался молодой женщиной, усталой, однако красивой. Мать за нею следила, левой рукой прижимая к себе плачущих младших детей, а правой держа перед собой небольшой гражданский бластер оскалив зубы, чуть нагнув голову. Женщина протянула пустые руки и сказала на отличном сторкадском, старом:
Вас никто не тронет. Отдайте оружие, пожалуйста.
И Сейн увидел, как мать словно бы подсникла. Уронила бластер в протянутую руку и, обняв малышей, спрятала лицо между ними, что-то шепча.
Земляне один за другим откидывали забрала, оглядывались, переговаривались, обшаривали убежище. Как во сне, Сейн видел, что под забралами оказались мальчишки. Может, чуть старше самого Сейна. Взрослый мужчина был только один, и уже немолодой, но мощный, кряжистый с пулемётом наперевес, он остался наверху лестницы. А у мальчишек были немного смущённые лица, как будто они находились в нежеланных гостях. Они переглядывались, тихо о чём-то говорили, посматривали на сторков, один подошёл словно бы невзначай к малышам, опустился на корточки и с поразившей Сейна ласковой улыбкой стал играть с ними что-то делал со своими пальцами, показывал из них разные фигуры, потом хотел погладить детей по головкам, но мать не дала, и у землянина сделалось обиженное лицо. Он встал и, поправляя снаряжение, сказал сипловатым, только начавшим ломаться, голосом:
Вас никто не тронет. Отдайте оружие, пожалуйста.
И Сейн увидел, как мать словно бы подсникла. Уронила бластер в протянутую руку и, обняв малышей, спрятала лицо между ними, что-то шепча.
Земляне один за другим откидывали забрала, оглядывались, переговаривались, обшаривали убежище. Как во сне, Сейн видел, что под забралами оказались мальчишки. Может, чуть старше самого Сейна. Взрослый мужчина был только один, и уже немолодой, но мощный, кряжистый с пулемётом наперевес, он остался наверху лестницы. А у мальчишек были немного смущённые лица, как будто они находились в нежеланных гостях. Они переглядывались, тихо о чём-то говорили, посматривали на сторков, один подошёл словно бы невзначай к малышам, опустился на корточки и с поразившей Сейна ласковой улыбкой стал играть с ними что-то делал со своими пальцами, показывал из них разные фигуры, потом хотел погладить детей по головкам, но мать не дала, и у землянина сделалось обиженное лицо. Он встал и, поправляя снаряжение, сказал сипловатым, только начавшим ломаться, голосом:
No les haré mal. Mí no el animal,3 и добавил на плохом общем сторкадском: Звэт. Мэй. Цитэр. Драйт. Звэт ир,4 и показал себе в грудь
Сейн ещё долго не верил, что земляне ничего не сделают плохого ни ему, ни маме с малышами. Он всё время был настороже, готовый вступить в последнюю схватку и в то же время мучился от страха и беспомощности. От него уже ничего не зависело, да и боец из него в то время был никакой. И всё-таки он был готов драться в случае чего. И когда их везли в космическом корабле, много сторков везли, было просто страшно видеть, сколько захвачено детей и женщин Народа! и потом, уже на этой чужой планете, которую Сейн ненавидел
Земляне постоянно говорили, что, как только война закончится, всех отпустят домой. Но но что значит «как только война закончится»? Как только земляне победят?! Какой может быть тогда дом, разве они победители! оставят побеждённый Сторкад в покое?! Наверное, сторков расселят на разных планетах, плохих, конечно, и запретят им и летать в космосе, и заниматься техникой и наукой И от Народа, не сдержавшего Клятву Огня, навсегда отвернутся Предки Раньше Сейн боялся ещё и другого что их просто распродадут по всей Галактике, желающих купить сторков нашлось бы много. Но, приглядевшись к землянам, при всей ненависти к ним признал для себя нет, такого они не сделают. Они вообще ненавидели все проявления рабства
Чем такое «возвращение домой» лучше всю жизнь сидеть в этом лагере. Но, стоило Сейну так подумать и представить себе эту «всю жизнь» как от ужаса перед таким существованием начинала кружиться голова.
Ничего было не «лучше». Не было выхода. Вообще. Если только восстание но как и с чем восставать? Они много об этом думали и обсуждали возможность. Выбраться из лагеря было в целом нетрудно, но где тут взять оружие, хоть какое-то более-менее стоящее оружие никто даже не представлял Оставалось жить тут и ждать. Неизвестно чего.
В лагере жилось голодновато. Поэтому мальчишки снова и снова устраивали вылазки за продуктами. Планета была сельскохозяйственной, а может, просто земляне старались побольше выращивать еды сами но так или иначе, поживиться было где. Вот только заканчивалось это не всегда безобидно. Местные жители такого, конечно, терпеть не собирались. Ни жители, ни власти. Ловили, наказывали даже стреляли по грабителям, очень обидно стреляли солью. Лучше бы уж боевыми патронами, право слово! Сейну однажды досталось, и он на всю жизнь запомнил даже не жгучую сводящую с ума боль, а беспредельное унижение от такого «ранения».
А главное на сторков-налётчиков настоящую охоту объявили местные мальчишки-земляне. Они не применяли оружия (а у них оно, наверное, было), следуя своим каким-то кодексам чести. Но охотились они за сторками с рьяным ожесточением, как-то даже словно бы обрадованные тем, что «лагерники» то и дело выбираются в набеги. Видимо, для них, как набеги для сторков, это было тоже своего рода продолжением войны войны, которой на их долю уже не доставалось. И это злило их и заставляло стыдиться перед теми, кто был немногим и старше но уже сражался на фронтах или партизанил и пытаться таким образом «добрать своё». (Хотя бывших партизан и среди них хватало, ведь на этой планете долго шли бои) И обмануть этих врагов было намного трудней, чем взрослых (которым, конечно, некогда было на самом деле всерьёз и обстоятельно охотиться за юными налётчиками). Кроме того, в осатанении от злости на врагов земные мальчишки были слепо и безрассудно жестоки и могли и избить до невменяемого состояния (спасение было одно упасть и лежать, лежачего не трогали никогда, но сделать так сразу мешала гордость сторки валились с ног, когда уже не могли на них стоять) и поглумиться как раз не жестоко, но невероятно обидно или постыдно. Последний раз двоих пойманных, голыми, связав им руки за спиной, повели через всю поселковую стройку, прежде чем сдать властям наверное, так и провели бы до конца, если бы не вмешались взрослые и не прекратили издевательство, от которого сторкадские мальчишки плакали, не в силах сдержать стыда. Но взрослые далеко не всегда оказывались рядом. И сторки почти всегда были в проигрыше в набег не пойдёшь большой компанией, а вот засаду устроить можно любым числом, только рассаживайся по кустам, да жди. А сторки собирались потом, уже в лагере, за бараками, где было удобное место. Считали взятое, что-то съедали тут же, но основную часть тащили в очередь женщинам и младшим