Ещё сравнительно недавно с глобализацией связывали с немалой долей идеализма надежды на создание гуманистического мироустройства, на экономический и социальный прогресс в масштабах всего мира, на постепенное, но неуклонное преодоление зла и несправедливости этого мира: отсталости, голода и болезней в странах «Бедного Юга». Ожидали, что она обеспечит некоторое выравнивание развитых, среднеразвитых и неразвитых экономик.
Однако на сей день глобализация не оправдала возлагавшихся на неё надежд. Оказалось, что в глобализующемся мире гуманизация общества, его цивилизованность, к которой шли века, в значительной мере деградирует. Обозначается тенденция к возникновению того, что стали именовать новым варварством. В первую очередь сказанное относится к немыслимому разрыву между «Мировым Севером транснациональной иерархии в обрамлении миллиардных трущоб Глубокого Юга», сложившемуся в мире кричащему неравенству, которые нравственному чувству принять невозможно. Ныне некоторые страны «третьего мира» уже сами не могут поддерживать себя самостоятельно, уровень жизни в них постоянно снижается. Мировой экономике они просто не нужны.
К сожалению, именно драматическое увеличение социально-экономического разрыва между разными частями мира стало итогом сложного исторического пути: противоречивых последствий колониального господства, распада колониальной системы, проблемного независимого развития «третьего мира», перехода развитой части мира к постиндустриальной экономике. При этом разрыв проходит преимущественно по границам исторически сложившихся цивилизаций. «Прочерчивается, по мнению А. Неклессы, контур международного олигархического режима, предпочитающего действовать преимущественно с позиции силы, но используя адекватные времени средства Речь тут идёт об органичной недемократичности глобального универсума, его сословности»[18].
В целом глобализация во многом воспроизводит на ином уровне те негативные стороны стихийности, которые в целом удалось обуздать национальным государствам путём построения социально-рыночного строя («смешанной экономики»). B глобальной экономике ясно проявляются стихийные силы современного посткапитализма, выносящие на глобальный уровень ожившие формы «социального дарвинизма», возникновение новых форм угнетения, фактически отрицающих ценности правового общежития. Всё это выступает как откровенный вызов той гуманизированной социальности, которую всё ещё представляет собой правовой строй Запада.
В рамках глобализации в последние десятилетия прошлого века сложились своеобразные «неоколониальные» порядки. «Современный тип глобализации означает втягивание Незапада в международное разделение труда, но только в неоколониальном его варианте (каким бы утончённым и цивилизованным оно ни было)». «И на это, добавляет Н. Симония, как раз фактически направлены все основные рекомендации МБРР и МВФ, выдвижение ими на первый план не структурной перестройки всего общественно-производственного механизма в странах Незапада, а макроэкономической стабилизации, структурной (финансовой) адаптации, максимальной открытости экономики»[19].
Сила и алчность транснациональных корпораций и глобальной олигархии, с одной стороны, отсталость, угнетённость и инфантильно-потребительские настроениями бедных и неудачливых[20] с другой, приводят к тому, что сегодня у значительной части населения земли широко распространены удручающая бедность, недоедание (а то и голод), болезни и детская смертность, отсутствие современной системы здравоохранения. До сих пор в развивающихся странах миллионы людей безграмотны, не имеют достойного жилья и доступа к чистой питьевой воде, не могут читать и писать[21]. С одной стороны немало своекорыстия, равнодушия и высокомерия, с другой пассивности, иждивенчества и зависти. Много эгоизма; «бесчеловечия и бесстыдства много», как по другому, но схожему поводу выразился Вл. Соловьёв.
Вл. Иноземцев отмечает, что «экваториальная и южная Африка, это мир, неуклонно погружающийся в хаос и уже переживающий гуманитарную катастрофу. За прошедшие со времени обретения африканскими странами независимости от европейских колонизаторов годы на континенте было убито больше людей, чем погибло или было вывезено в Америку за три века европейской работорговли. Сегодня уровень жизни в 36 странах региона ниже, чем в 1985 году. Продолжительность жизни повсеместно падает, снизившись в ряде стран на 1015 (!) лет и находясь сегодня на уровне начала 70-х годов. Инфицированность вирусом ВИЧ достигает 3550 % населения, а более 75 % из насчитывающихся в мире 42 млн. больных чумой XXI века живут именно в этом регионе. Большинство местных государств убедительно доказали свою неспособность самостоятельно развиваться. Даже превозносившаяся совсем ещё недавно как пример успешного демократического процесса ЮАР стремительно скатывается к уровню окружающих её стран»[22].
Вл. Иноземцев отмечает, что «экваториальная и южная Африка, это мир, неуклонно погружающийся в хаос и уже переживающий гуманитарную катастрофу. За прошедшие со времени обретения африканскими странами независимости от европейских колонизаторов годы на континенте было убито больше людей, чем погибло или было вывезено в Америку за три века европейской работорговли. Сегодня уровень жизни в 36 странах региона ниже, чем в 1985 году. Продолжительность жизни повсеместно падает, снизившись в ряде стран на 1015 (!) лет и находясь сегодня на уровне начала 70-х годов. Инфицированность вирусом ВИЧ достигает 3550 % населения, а более 75 % из насчитывающихся в мире 42 млн. больных чумой XXI века живут именно в этом регионе. Большинство местных государств убедительно доказали свою неспособность самостоятельно развиваться. Даже превозносившаяся совсем ещё недавно как пример успешного демократического процесса ЮАР стремительно скатывается к уровню окружающих её стран»[22].
В целом эти страны оказываются в положении зависимого от развитого мира объекта, у которого, похоже, нет собственного будущего.
Глобализация ведёт к ограничению суверенитета национального государства, которому становится всё труднее сохранять в своих странах прежнюю стабильность. Это выражается прежде всего в наметившемся переходе господствующих экономических позиций от государства к различным меж- и негосударственным образованиям. Сверхмощные транснациональные корпорации и банки начинают манипулировать политической сферой. Об опасностях социальной деконструкции свидетельствуют также паразитарные механизмы, в частности, в валютно-финансовой сфере.
«Выпукло высветились такие феномены, как глобальный долг, растущие процентные выплаты по которому служат затем источником новых займов; повсеместная приватизация прибылей и одновременно целенаправленная социализация издержек; свобода движения капиталов и растущие препоны на путях перемещения трудовых ресурсов; экспорт сверхэксплуатации и манипулирование рынком; универсальная коммерциализация и механистичная максимизация прибыли без учёта состояния социальной среды и хозяйственной ёмкости биосферы Земли»[23].
Грозно нарастают проблемы, связанные с безостановочной и постоянно усиливающейся миграцией в западные страны, которая вызвана печальной действительностью несостоявшихся государств и в значительной степени демонстрационным эффектом, влияние которого в век электронных СМИ огромно. Это порождает широкий спектр сложнейших проблем экономических, демографических, политических, культурных и социальных, начинающих угрожать и самой идентичности Запада (которая, как мы увидим, сама оказывается в кризисе). По словам А. Неклессы, «человечество оказывается под сенью дьявольской альтернативы: между Сциллой квази-Севера и Харибдой глубокого Юга».
Неудивительно, что «золотому миллиарду» выдвигают счёт во многом справедливый за действительные и мнимые последствия колониальной эпохи и «неоколониализма»[24]. Очевидно, что, расценивая эти последствия как несправедливость, в которой виновны развитые страны, её стремятся устранить или компенсировать любыми средствами, пусть и насильственными. Здесь истоки исламистского международного терроризма, который всё более выступает как «священная война» против безбожного и погрязшего в грехе Запада и его союзников в самом исламском мире.
Всё сказанное трудно истолковать иначе как свидетельство того, что «первичные задатки» человека в современном мире ещё не развились настолько, чтобы можно было говорить о существенном ограничении зла в результате прогресса.
* * *В пользу этого суждения говорит и то, что глобализация, как выясняется, ведёт к нарушению сложившегося за века диалога цивилизаций (локально-культурных общностей). Ещё Новое время с его европоцентризмом, замечает И. Следзевский, «выявило новое противоречие мирового исторического процесса: столкновение диалога как естественной (человекосообразной) формы и ценности межкультурного общения с недиалогичной в целом идеологией и практикой господства техногенной (западной) цивилизации над миром»[25]. Действительно, модернизация незападных стран во многом сопровождается вульгарной вестернизацией, которая очевидно навязывает чуждые и нежелательные ценности и модели поведения. В то же время секуляризация и принцип свободы на Западе в известной мере скомпрометированы (об этом речь будет ниже) и едва ли могут в нынешних условиях быть привлекательным для традиционалистских незападных обществ, жизнь которых во многом определяют религиозные ценностные системы.