И Мишка стал рассказывать, как познакомился с Ермолаем Ильиным и как пил с ним в трактире.
А про хозяйку свою, что он тебе говорил? спросил князь. Про помещицу Салтыкову?
Про душегубицу то? Да много чего баил. Про то, как она девок молодых мучит, много говорил. И про то, как женку его замучила.
Женку? переспросил Соколов.
Да, его Еромолаеву женку.
Одну? снова спросил надворный советник.
Чего? не понял Мишка.
Я спрашиваю, про одну свою женку он тебе рассказывал?
Про одну, а чего? Рази у него не одна женка была? Он чать не басурманин какой, а наш православный. Хотя по девкам и был ходок
Ладно, далее говори, что знаешь.
Вот я и говорю. Ермолай то давно задумал в Питенбурх бегти да челобитную царю в руки всучить. Да и слух прошел будто царя то батюшку свергли и на престоле стала женка евоная Катька.
Но, ты! Думай, что млеешь! вскричал Цицианов. В застенок захотел, холоп! Как смеешь так говорить про государыню?
Да я чего? испугался гнева князя Мишка. Вы говорить приказали, а теперь чего?
Оставьте его, князь. Что он понимает в политесах? Пусть говорит по делу. Этот мужик что то знает. Продолжай, Соколов успокоил Мишку и тот снова заговорил.
Ермолка долго бежать не решался. Денег то в столицу ехать надо было раздобыть. Да и подорожную справить. А то как без документов то? На первой рогатке схватят. Сам знаешь как с беглыми то. И вот после того как Кать царицу поставили, у него деньги то и появились. Он тогда меня угостил знатно и баил,[11] что ему по всей форме бумаги справят. И назовется он по ним купцом, и в Питенбурх с ветерком домчит. Во как!
Цицианов с Соколовым переглянулись.
А откуда у Ермолая появились деньги? спросил Соколов.
Дак он говорил, что дали ему денег.
Кто дал? Цицианов стал терять терпение.
Да я имени то его не знаю, но Ермолай мне того человека показывал. Он в трактир заходил, когда мы были уже сильно выпимши. И он стукнул меня по плечу и прошептал, смотри мол, вот моя жила золотая.
А что это был за человек? просил Иванцов. Ты его раньше в трактире видел ли?
Да нет. Не видал. Но одет он был как купчишка средней руки, хотя не купец. По повадке из благородных он. Я-то купцов в своей жизни немало повидал.
Странно все это. Весьма странно, задумчиво пробормотал Соколов. А ты мил человек, пока останешься у нас. Я вызову стражу и отправлю тебя в приказ Разбойный или как они сейчас это называют Тайная экспедиция![12] Но ты не бойся, через день два полетишь оттуда куда глаза глядят и наградой. Никто пальцем тебя не тронет.
Но зачем это? спросил Мишка. Мне слово вот сей господин дал, что не учнут меня мытарить! А про Разбойный и вовсе разговора не было!
Да ничего тебе не грозит! Посидишь немного и все. А харчь будет для тебя особый из трактира закажем, и штоф вина найдется. И вот тебе рубль для начала.
Показания дашь по всей форме, и писарь составит с твоих слов бумагу. И, может, еще чего вспомнишь сидючи. И, главное, того человека нам укажешь, что деньги Ермолаю дал. А затем все обещанное получишь и полетишь вольной птицей на все четыре стороны.
3Москва.
Квартира Степана Соколова.
На следующее утро Иванцов прибыл прямо домой к Соколову. Он выдернул Степана из постели и тот едва надел халат, как к нему ворвался Иван Иванович.
На лице коллежского регистратора была растерянность.
Что случилось, Иван Иванович? С чего такая спешка? Уж не пожар ли на Москве?
Хуже! выдохнул Иванцов. Мишка в узилище убит нынешней ночью!
Что?! Как это убит? Что значит убит?! Его вчера за строгий караул посадили не где нибудь в Тайной экспедиции!
А то и значит, что убили его. Я приехал за ним и подьячего привел сказку с его слов составлять. Зашли в камеру, а он лежит с распухшей рожей уже неживой.
Убийство?
Точно так, Степан Елисеевич.
Вот же не повезло, так не повезло! вскричал Соколов. Ты Иван Иванович, сторожей то допросил? Кто в камеру заходил?
Они божатся что никто. Говорят не иначе нечистая сила.
Нет, это не нечистая сила. Кое кто обрезал ниточку.
Салтычиха! вскричал Иванцов. У неё везде свои люди! Вот и донесли про Мишку.
Соколов не согласился:
С чего Салтичихе убирать Мишку? Он ничего противу неё не сказал бы ибо не знает ничего про дам Дарьи Николаевны. Нет! Его смерть Салтыковой не нужна.
Соколов не согласился:
С чего Салтичихе убирать Мишку? Он ничего противу неё не сказал бы ибо не знает ничего про дам Дарьи Николаевны. Нет! Его смерть Салтыковой не нужна.
Но он говорил, что она душегубица! Он говорил, что девок она мучит. Али вы позабыли, ваше благородие?
Да это пол Москвы говорит, Иван Иванович. Да и кто поверил бы словам какого то Мишки, личности темной, с законом не в ладах состоящей? Кто осмелился был на основе его показаний открыто обвинить знатную дворянку Дарью Салтыкову, что с царями в родстве состоит? Нет! Дело в ином.
В чем же, Степан Елисеевич?
Соколов ответил:
Кто то не хотел, чтобы мы узнали о том, кто дал деньги Ермолаю Ильину! Ибо если мы узнаем, кто это сделал, то узнаем и то, кто стоял за жалобой императрице. Иван Иванович, давай ноги в руки, и туда где сидел Мишка.
В Тайную экспедицию? Да я только оттуда, Степан Елисеевич!
Еще раз поезжай, друг. Вытряси из тех, кто был ночью на страже, все. И мне не нужны россказни о нечистой силе. Они знают, кто его убил. За взятку пустили к нему убийцу. Я в этом уверен. Делай что хочешь, если надо применяй пытку, но добудь мне истину!
Понял, Степан Елисеевич. Все исполню.
Кто там ныне в начальниках?
Гусев, ответил Иванцов.
Гусев? Знаю такого. Человек хороший и по своему честный. Потому странно все это, ну да разберемся. А я к Цицианову поеду. Нужно не медлить с допросом самой Салтыковой.
А куда она денется. Под домашним арестом сидит сердешная.
Плохо ты знаешь Москву, Иван Иванович. Скоро распоряжение о домашнем аресте будет отменено.
Как так? Но распоряжение пришло из Петербурга! искренне удивился коллежский регистратор.