Шумят деревья за окном автобуса.
Мною овладевает какая-то лень, ничего не хочется делать, работать, двигаться, думать, смотреть за окно. Ум впадает в состояние отупления. Потом я начинаю напрягаться. Ведь уже 8.45. Двери распахиваются, и я выхожу, рассеянно давя грязными подошвами первые осенние листья. Но я не слышу их хруст. Как ни слышу и пение синички на дереве. Уже 9.02. Я опоздал
На работе все как всегда, заказы текут рекой, офис гудит, только успевай поворачиваться. Подстраиваюсь под ритм работы, я винтик, в четко смазанном механизме «ДЕЛА». Ничего не хочется делать. Все мои действия автоматичны, лишь бы быстрей обед! Осознавать. Что-то творить. Придумывать новые сюжеты Лень! Сегодня Я не любит работу.
Но вот мне неожиданно везет, начальник ставит меня на новый фронт надо помочь покрасить крышу, и я залезаю по качающейся лестнице на «верхотуру». Необычно. Живое везде. Электронный шум офиса-цеха сюда не проникнет. В руках у меня банка с краской. Медленно размешиваю электродом густую серую грунтовку и мою ацетоном кисточку. Я готов к работе. Моя задача замазать ржавчину на балках перекрытий, и я крашу их, тщательно покрывая бурые лохмотья многослойными разводами. Внизу громко ржут рабочие, они сделали из пенопласта фаллоимитатор и теперь по цеху ходят соленые шуточки. А я здесь один, наедине с краской. Дует холодный ветер.
Я вспоминаю, как еще недавно тут не было крыши, светило летнее солнце, и я увидел бабочку, на секунду присевшую на балку. Миг, и она исчезла, но почему-то это отпечаталось в моем сознании. Я думаю о ней, и на память мне приходит другая бабочка, совсем мертвая, которую я видел на улице, размазанную влажными шинами машин. Я сам размазан как эта бабочка, мысли ползут, текут, сталкиваются во вселенной моего ума, и тело расслабляется до невозможности.
Я не хочу замечать ничего, никаких мелочей, я везде и нигде, растворен в смутном состоянии ума, конечно ложном. Какая-то обостренная мягкость, слащавость и равнодушие слова не могут передать этого.
Думая об этом я нечаянно уничтожаю работу паучка, свившего свою паутину на балке. Паутина разломана, а паучок размазан по балке. Он мертв. Смотрю на него и мне нехорошо. Убийцы всегда думали о себе. Неожиданно становится так больно и противно. Давлю это ощущение. Давлю.
День угасает, солнце делается еще мягче и теплее, а тени и углы зданий, люди, машины, и все как ни странно, резче. Иду по этому резкому городу, этому панорамному глянцевому шару-городу. Вспышка. В магазине на полке сверкает бутылочка «Амиго», коктейль который я так люблю пить после работы, ведь я «устал» и хочу расслабиться. Читаю надписи, глажу стекло и рассматриваю большую белую звезду на этикетке. Бегущая телевизионная реклама в Городе Те** тоже показывает звезду. Мелькает слово революция Революция сознания На этикетке тоже это слово. Я пью его до дна, желая исследовать новое алкогольное состояние, и вот город приобретает чудно другой облик, я начинаю замечать мелочи.
Падающий пепел, с сигареты мимо проходящей девушки, кажется очень красивым, и я концентрируюсь на рассыпании серых крупинок по асфальту. Они там все разные. Солнце продолжает светиться еще больше теплым светом, хитроумным испанским светом. А в тенях города я начинаю видеть недоступные обычным людям краткие моменты
Плевок на земле мерцает всеми оттенками радуги.. В изогнутые щели на асфальте заглядывает солнце и они кажутся трещинами в песках пустыни. В ушах-наушниках играет «Фрэнк дЮваль». Песня-фон «Caravan-in-nigt»Края гудроновых пятен чуть темнее, чем их центр. Ветер тоже особенный, он заглатывает мои быстро немеющие расслабляющиеся ноги и течет по телу, и вот его нет.
Люди, проходящие мимо, видят это и не видят, а в моем восприятии эти мелочи приобретают великий смысл. Они что-то дают мне, пока не знаю что. Это другое растворение, растворение не тупое, а все замечающее, не отстраненное. Видимо алкоголь все-таки приоткрывает в нас какую-то дверь, за которой естественное, настоящее. Взрывает наше сознание, освобождает нас. Почему он? Почему ум не хочет просто так замечать жизнь, мелочи, которые могут так радовать глаз? Почему мы все спешим? Трудно.
Я пишу в этом состоянии на центральной площади города Те**, и это все-таки неправильно. Алкоголь дает обратный эффект и вот я возвращаюсь к прежней притупленности, даже большей чем утром. Я медленно угасаю. Угасает солнце, ветер гуляет по площади, закручивая тонны пыли.
Становится холодно и на площадь, где я сижу, опускается сумрачный вечер. Я ставлю точку. Надо бросить пить!
Все смешалось, и я перешел в другую комнату внутри себя. Где было еще хуже. Здесь все очень томно и таинственно, как в темном гроте на дне моря. Я продолжаю тему погружения в свое подсознание
Бог Запутанных Сфер*:#
Бог запутанных сфер. Как всегда вечером, я стою у окна и курю очередную сигарету. Дым медленно улетает в пропасть ночи, идет дождь. Я слушаю музыку капель и думаю, почему я так отстранен от этой реальности. Ведь я же, по сути, не живу в ней, я живу в сети, с помощью которой пытаюсь убежать от надоевшего «праздника жизни». Я бог запутанных ирреальных миров, потерявший ключ от двери с надписью Выход. Кто я и что я? Я не знаю! Мне скучна жизнь на этой планете, хотя скука это иллюзия и Я это знает. Просто мне лениво быть в материи-жизни, обонять ее запах, чувствовать ее приторный, а иногда солено-горький вкус на своих губах. А это так просто, надо всего лишь не убегать в нереальную виртуальность сети, не думать, что так трудно быть в настоящем моменте. Надо вдохнуть побольше воздуха, задержать дыхание, застыть и почувствовать как все «прекрасно» вокруг. Но я не хочу.
Далеко в черном колодце ночи еле слышно ворчит листва, сотрясаемая барабанной дробью капель. Они стучат и по ржавым трубам газопровода, который притаился где-то внизу. Я вслушиваюсь в этот звук, а глаза мои ловят игру огоньков-окон от домов находящихся на другом конце темной вселенной ночи. Кто там? Что они сейчас делают? Я этого никогда не узнаю, но впрочем, мне и нет до этого никакого дела. Давно прошли времена познания, и я медленно умираю в гниющем коконе своего внутреннего мира. Я один в своей собственной вселенной, запутанный бог запутанных сфер, окончательно утративший связь с реальностью. Как я смешон сейчас! Ха-ха. (Мы все так одиноки, разделены на свои собственные миры восприятия и впечатления Почему я не могу с этим смириться? Ладно, ладно, вернемся в реал Странник..//)
Дождь утихает. Музыка капель все тише и тише и вот уже, в то время когда я создаю эти строки, она наконец совсем стихает, и я не знаю, что сочинить дальше! Может послушать влажную тишину, родившуюся после окончания дождевой симфонии? Кто знает ответ, что нам нужно сделать в какой-то конкретный момент? Мир и я. Я и мир. Мы на двух разных полюсах и в то же время мы вместе. Все едино и разделено. Сигарета летит в жадно дышащую тьму, и я думаю о следующей, ведь напиток в моей кружке еще горячий, а так приятно сухую жесткость никотина смачивать горячей влагой чая.
Ручеек мыслей становится все тоньше и тоньше и вот уже он совсем иссяк, как и дождь за окном. Конец рассказа или нет? Что он вообще дает мне? Опыт? Смешно! Знание? Обо всем, о чем я здесь написал, я знал давным-давно! Нет!!! По-моему, все проще. Я просто выразил часть себя, в очередной раз, заполнив бумагу беглой корявой вязью не совсем стилистически выверенных фраз. Наверно надо покурить еще! Это должно дать свежие мысли.
Но это не дает ничего, я начинаю хвататься за ощущения реальности, а это первейшая ошибка. Одна моя бывшая мысль, (как ее звали?), права, не надо гоняться за этими ощущениями, пытаться уложить их в узкую колею букв. Надо просто писать потоком сознания, быть проще Состояния есть всегда, а точнее в нужный миг.
Ты хватаешь ручку, и она сама пишет. Лучшие вещи у меня получились именно так, без активного участия мозга. Впрочем, я зря себя обвиняю, как раз сейчас я начал писать потоком сознания, не зная, какая именно фраза испытает радость стать следующей. Интересно, прелестная ли она будет?
Но нет ничего, только фраза на тему ее отсутствия и еще есть дождь, который снова начал стучать по облупившимся краскам подоконника.
Она помнит много, эта краска. Наверно даже мою маму в молодости, когда она, может, так же стояла у окна и слушала дождь. Ой, совсем забыл, подоконник давно перекрашен. Все меняется в этом мире, старый слой краски-жизни стирается и на него накладывается новый и вот уже, обновленная, она сияет первозданной чистотой и свежестью. «Все пройдет. Пройдет и это». (Надпись на перстне Соломона).
В доме напротив окошко посылает в темноту мягкий свет настольной лампы, прикрытой желтым тканевым абажуром
Ее свет выхватывает из пространства слабо шевелящуюся листву, и я пытаюсь угадать, что это за дерево. Сколько дней, весен и лет, стоит оно под окном и сколько уже раз мягкий золотой свет настольной лампы выхватывал из мрака его побеги. По окну мечутся тени, кто-то ходит взад и вперед по комнате. Может это студентка учит лекцию или. Кто еще? Наверное, менялись хозяева, менялся и свет лампы и сама лампа и тихий шепот студентки, корпящей над билетом, но все-таки нечто всегда остается вечным это то ощущение, что рождается при взгляде на эту картину, оно, навсегда запечатлевается в памяти вселенной, моей памяти.