Седрак с сестрой Српуи бежали. Они так и не узнали, что стало с их отцом Сафаром и остальными родными. Не было сомнений, что их постигла та же участь, что и Мурада. Невероятно, что в этой кровавой драме, разворачивающейся в западной части Армении, Седраку и Српуи удалось добраться до самой границы с Восточной Арменией, до переправы на реке Аракс. Множество беженцев, единственный паром и немногословный и не знающий жалости паромщик. Переправиться на тот берег стоило денег. Неважно сколько, потому что у деда и Српуи не было ни гроша.
Они стояли у переправы, прижавшись к друг к другу, как затравленные зверьки, когда к ним подошел мужчина, сопровождаемый женой и двумя детьми. Он наклонился к Седраку и Српуи и, заглядывая им в глаза, спросил:
Вы что, одни? Где ваши родители? Дети испуганно молчали, глядя на добродушное лицо неизвестного им человека. Мужчина огляделся, как будто ища кого-то глазами. Понятно, тяжело вздохнул он, пойдем со мной. С этими словами он подтолкнул Седрака и Српуи по направлению к причалу.
Уже у самого входа на причал дорогу им преградил паромщик.
Это со мной, кивнул мужчина в сторону своей семьи и моего деда c сестрой.
Паромщик недоверчиво пересчитал домочадцев, включая Седрака и Српуи, посмотрел на протянутые ему монеты и сказал: «Этого мало». Считая разговор оконченным, он аккуратно отодвинул мужчину в сторону и продолжил свою работу. Мужчина глубоко вздохнул, снова бросил взгляд на моего деда и его сестру и молча стал разматывать кушак, которым был подпоясан. Откуда-то из складок, из какого-то потайного кармана он достал еще одну золотую монету и протянул ее паромщику. Паромщик подбросил монету в воздух, покачал ее на открытой ладони, как бы оценивая ее тяжесть, и резко бросил:
Проходите.
Молодого мужчину звали Липарит. Доставая припрятанную на черный день монету, он не мог и представить, что все потомки спасенного им в этот день испуганного мальчика будут помогать его детям, внукам и правнукам. Он не думал о благодарности, когда увидел двух сирот на причале, служившем воротами в новую жизнь. Какую бы ни было, но жизнь.
Все дети-беженцы изначально направлялись в Эчмиадзин, а оттуда уже распределялись по разным приютам. Српуи отправили в приют города Ростова, а дед Седрак попал в ленинаканский приют. Но дед Седрак недолго оставался в приюте: улучив момент, он вскоре сбежал в Ереван.
В Ереване он оказался в так называемом Столичном полку. Том самом полку, который был расквартирован возле цирка. Таких, как мой дед, детей, бежавших от резни и потерявших своих родителей и родных, было очень много. Они были везде, где им это позволяли, везде, где было где спать и хоть что-то поесть. В военной части его приютили, окружили любовью и заботой. Вот так мой дед Седрак стал сыном полка.
Через некоторое время командование полка выделило ему небольшой кусок земли, на котором дед построил дом. Дом скорее землянку. Когда деду исполнилось семнадцать лет, он встретил мою бабушку Астхик. Через пять лет они поженятся.
Еще до рождения своего первенца дед поехал в Ростов с единственной целью найти свою сестру. И ему это удалось. У Српуи к тому времени уже была семья, двое детей. Дед уговорил ее вернуться в Армению, в Ереван. Семья сестры тоже переехала в Ереван.
Дальше все как обычно: рождение детей, работа и война. После ранения под Сталинградом дед Седрак оказался в госпитале. Долго лечился, но потом снова пошел на фронт, хотя мог и не идти. После окончания войны вернулся в родной Столичный полк.
Столичный полк появился рядом с цирком за много лет до революции. Хотя скорее наоборот это цирк появился намного позже рядом с ним. Но почему-то горожане, указывая этот район, больше привязывали его к цирку Я стал оглядываться, пытаясь угадать точное месторасположение, где был дом деда. Да, вот на этом самом месте он и стоял. Тут был целый квартал таких же невероятных домов, построенных по неизвестным технологиям из самых обычных камней, старых кирпичей и извести, нанесенной на скрепленные крест-накрест реи. Люди не возводили стены и крышу они были уверены, что строят свое счастье. А счастье не зависит ни от квадратных метров, ни от используемых материалов.
Я посмотрел вверх, прислонив ладонь к лбу, пытаясь посчитать этажность новой высотки, построенной на месте дома моего деда. В снесенных домах было прописано по тридцать-сорок человек. И только в нашем доме прописанным остался один я. Один я в доме, в котором каждые выходные собиралось больше десятка родственников.
Я посмотрел вверх, прислонив ладонь к лбу, пытаясь посчитать этажность новой высотки, построенной на месте дома моего деда. В снесенных домах было прописано по тридцать-сорок человек. И только в нашем доме прописанным остался один я. Один я в доме, в котором каждые выходные собиралось больше десятка родственников.
Я вспомнил недавний странный телефонный звонок. Когда эта высотка уже была построена, со мной связались из администрации города и предложили на выбор или двадцатичетырехметровую квартиру, или три тысячи долларов. Но знал ли звонящий, что ни эти двадцать четыре метра, ни эти три тысячи долларов не могли стоить хотя бы пылинки того, что снесено беспощадным временем и их высотным строительством
Изначально дом деда был размером примерно пять на шесть метров. Когда деду исполнилось двадцать два года, он женился на моей бабушке, и рядом появилась небольшая пристройка. А когда у деда родился первенец моя тетя, он надстроил второй этаж. Как сейчас помню аскетичную обстановку большой комнаты первого этажа: широкая деревянная тахта, стол, окруженный венскими стульями, телевизор. В спальне большие никелированные кровати с пружинными матрацами и солидный сундук.
Сундук бабушки по таинственности можно было сравнить только с сундуком сокровищ пирата Флинта. Интересно, что все же хранила в нем бабушка? То, что она хранила в трех холодильниках ЗИЛ со скрипящими ручками, хорошо было известно всевозможные гастрономические искушения от бастурмы до гаурмы. Но в сундуке
На семейных торжествах дед Седрак всегда появлялся в своем военном кителе. Он садился под большим тутовым деревом во дворе, одной рукой элегантно опирался на трость и начинал раздавать команды. Больше всех указаний доставалось бабушке Астхик. С длинными белыми волосами, она была невероятно красива даже в свои преклонные годы. Бабушка происходила из одного из древних армянских родов и, может, поэтому всегда отличалась неимоверным терпением и ненавязываемым ощущением собственного достоинства.
Особенно шумно у деда проходили весенние сборы родственников, когда наступала пора собирать плоды шелковицы. Мой отец и мой дядя, уже будучи на ответственных государственных должностях, сняв пиджаки, с азартом разжигали огонь на мангале и тщательно нанизывали мясо на шампуры. Дед строго следил за ними и отпускал язвительные комментарии по поводу их подготовки, снисходительно и с тоской смотрел на внуков, играющих в прятки. Может, вспоминал своего племянника Андраника
Часть нашего двора находилась под покрывалом огромной виноградной лозы. В тени этого естественного шатра и происходили все застолья. Но еще до того как мясо и овощи выстроятся аппетитной шеренгой на костре, под тутовым деревом разворачивали огромное полотнище красного флага.
Это был настоящий советский красный флаг, неизвестно как оказавшийся у деда Седрака. Раз в год флаг выносили во двор, чтобы собрать шелковицу. Дядя и отец, как озорные мальчишки, взбирались на дерево и изо всех сил трясли ветки со спелыми плодами. Ягоды шелковицы с приглушенным стуком падали в развернутое полотнище под одобряющие возгласы державших его родственников. А мой дядя и отец с еще большим энтузиазмом продолжали трясти ветки.
С самого детства мой отец и дядя отличались непростым характером, росли задиристыми и энергичными. Дед Седрак, по всей видимости, не надеясь, что существующие условия и среда смогут изменить их поведение, решил вопрос кардинально отправил обоих сыновей учиться: моего отца в Ростов, а дядю Леву в Москву. Благо, наряду со своими бойцовскими качествами, братья отличались хорошей успеваемостью. Мой отец поступил в строительный институт, а дядя в военную академию.
Домой они вернулись с деталями городского шика в одежде и дипломами в кармане. По этому случаю дед захотел сделать для них что-то знаменательное. Для того времени приобретение автомобиля было чем-то невероятным сродни выигрышу в лотерее. Автомобиль был дорогой покупкой для рядового гражданина. Но, как это всегда бывает, существовали и исключения. Например, ветераны войны или другие лица, имеющие заслуги пред государством, могли приобрести автомобиль по цене значительно ниже официальной. Все вопросы решались через исполнительный комитет городского совета депутатов.
С утра дед оделся так, как он одевался на майский парад Победы. Предварительно записавшись на прием к городскому голове и взяв с собой обоих сыновей, направился в приемную к чиновнику. Надо сказать, что председатель горисполкома знал деда, и знал его очень хорошо. Терпеливое ожидание в приемной порядка двух часов уже вызвало у деда плохо скрываемое беспокойство и раздражение. Но тем не менее он бодро поглядывал на сыновей, как бы давая понять: ну что поделать, видно, у председателя много работы. Войдя в кабинет, он вежливо представился. Председатель, улыбаясь, ответил: