Есть ли «Взгляд» в природе?
Этот вопрос, ясное дело, задавал лишь коллегам-телевизионщикам:
«В своей работе что-либо использовали взглядовское или такого нет в природе».
Иван Усачев:
«Если честно, то нет. Особых навыков у нас не было. По сути, мы делали расширенные интервью или короткие документальные фильмы в советском стиле длинные синхроны, которые перемежались не менее длинным видеорядом без закадрового текста. Другие жанры не были популярны. Я пришёл на ящик из Иновещания. Там я научился стандартам американского информационного ТВ, которые предполагали сенсационную начитку и яркий видеоряд. Наши программы мне казались несколько затянутыми, за исключением отдельных работ».
Иван Кононов:
«Наверное, есть [такое в природе].
Раскрепощенность, неформальное общение в студии, залихватская манера ведения и съёмок.
Я думаю, что подспудно все мы развивались под взглядовским влиянием.
Хотя, в свою очередь, «Взгляд» мог появится только в «молодёжке», которая всегда славилась своими креативными кадрами, продвинутыми передачами передовым взглядом на жизнь и общественные процессы».
С А. Политковским
Михаил Дегтярь:
«Мне всегда очень нравилась репортерская работа Саши Политковского, его желание и умение вливаться в совершенно чуждые для него самого ситуации и становиться там своим, родным.
Но впоследствии в своей репортерской работе я эти приемы не использовал, время все же изменилось и требовало других репортёрских рецептов.
В остатке
Вопрос, на который у меня самого ответы, между прочим, нет и не планировалось даже в конце 80-х. «Что было самым заметным и достойным в этом проекте?».
Алексей Вишневецкий:
«Самое заметное в проекте. Студия, наверное. Первое, что бросилось в глаза (эффект телевидения). Не было никогда таких студий, все было скучно и правильно. А тут открытие. И уже потом музыкальные клипы, репортажи».
Андрей Вульф:
«Сложно сказать. Темы, ведущие и их внешний вид, атмосфера, интонация, музыка. Это был очень честный и прорывной проект для своего времени».
Владимир Глазунов:
«Самым достойным в этом проекте была сама возможность говорить открыто, без прекрас. Моментальная реакция на события в СССР, возможность добраться до первых лиц».
Александр Гутин:
«Честность. Я не буду долго разглагольствовать. Но меня тогда привлекала именно честность. Ну, так я ощущал это. На фоне той каши, которой кормили нас до Взгляда, эта честность была на грани шока».
Михаил Дегтярь:
«Что-то особо выделять не буду главное, что мы почувствовали дыхание нового времени. Стало понятно, что эта новая сила сметет старую. Конечно, никто не мог предугадать, чем все это закончится, но было замечательно жить в ожидании больших перемен».
Александр Кондрашов:
«Правда. Ведущие в прямом эфире говорили то, о чём шептались все. Задавали те же вопросы. Они олицетворяли недовольство, концентрировали ярость масс в борьбе за правду, за справедливость».
Слава Коновалов:
«Самым заметным была манера подачи информации и вообще поведение ведущих открытое, свободное, свойское но без пошлого панибратства, без тэвэшного заигрывания с «публикой». В принципе, после «Взгляда» ни одной программе не удалось (да и пытались ли?) создать такую атмосферу в студии, выстроить такой канал общения со зрителями.
Наверное, это было возможно только и исключительно в то время и исключительно той группой людей?».
Лариса Кривцова:
«Самым заметным для меня были видео эксперименты, которые проводил Саша Политковский и Валера Комиссаров».
Владимир Легойда: Совсем другое общение
Владимир Легойда:
«Новая тональность. Совсем другое общение. Разговор, которого раньше не было и быть не могло».
Татьяна Луговых:
«Абсолютная честность. По крайней мере мне тогда так казалось. Мы верили этим ребятам, поскольку если не они, то кто тогда говорит правду?
Это просто был диалог со зрителем, чего не было до них.
Это просто был диалог со зрителем, чего не было до них.
На смену сводкам ТАСС пришли совсем другие новости и другие герои. Не ударники производства, а военкомы из призывного пункта, которые вытаскивают наших солдат из плена».
Александр Набоков:
«Самым заметным, наверное, ощущение свободы и практически вседозволенности.
Так тогда казалось.
А достойным то, что при этой вседозволенности взглядовцы смогли не скатиться в пошлость, эпатаж ради эпатажа и потакание самым примитивным вкусам аудитории.
Что, увы, мы частенько наблюдаем на телевидении сегодня».
Елена Райская:
«Сам проект был заметным и достойным. Ребята открыто обсуждали то, что происходит здесь и сейчас. Это было непривычно и очень живо, когда они перебивали друг друга, спорили.
Такое, конечно, происходит и сейчас, но нынешние ток-шоу перенасыщены геополитикой, а там, во «Взгляде», была уникальная составляющая, которую я бы назвала гражданственность».
Иван Распопов:
«Начальная заставка, после которой начинались откровения! Это, конечно, шутка, но ту мелодию (тот саундтрек) любой человек смотревший Взгляд, узнает из тысячи».
Анатолий Сивушов:
«Разговор со зрителем напрямую. Тогда ведь было только вещание, то есть телевизор вещал, а зритель внимал. Взгляд одним из первых принес в советское телевидение то, что сейчас называется интерактивом появился диалог».
Иван Усачев
Иван Усачев:
«Мне нравились западные музыкальные клипы в те времена их больше негде было увидеть.
Были интересные разоблачительные репортажи Александра Политковского.
Фильмы Александра Любимова.
Репортажи Артёма Боровика».
Давид Шнейдеров:
«Честность и смелость».
Марина Юденич:
«Проект резко и радикально выбился из общей канвы советского телевидения.
Он был живым и дерзким.
По тогдашним меркам, разумеется».
Наследники славы
Цитирую Ивана Кононова:
«Говоря о Взгляде невозможно не вспомнить его основного куратора Анатолия Григорьевича Лысенко. Втройне обидно, что один из отцов-основателей этой легендарной передачи, возглавив Общественное телевидение, вместе с еще одним нашим Сашей Пономаревым, по каким-то причинам не сделал его событием. А ведь мог бы!».
И прошу прокомментировать.
Алексей Вишневецкий:
«Почему у Лысенко не получилось сегодня? А почему у Новожёнова не получилось после «Сегоднячко»? Почему Макаревич и Гребенщиков не дали ни одного хита после 80-х?
Потому что все эти люди благодаря своему таланту очень точно угадали, что именно было нужно в тот самый момент: какие темы, какие передачи, какие песни. Все они сделали то, что могли сделать только тогда, в нужной точке.
Они остались такими же, а мир изменился. И их талант уже не находил воплощения в новых условиях. Вот и все. Отыграли. Это не плохо и не хорошо, это нормально».
Вадим Гасанов:
«Вообще это очень сложный вопрос. И проблемы, сформулированные в нем, имеют отношение не только к Лысенко или Пономареву, да и вообще к телевидению. Но можно попробовать ответить, хотя бы частично.
Пономарев
Каждое событие, каждое явление необходимо рассматривать в его историческом контексте. Мелодия, звучащая из любого утюга 50 лет назад, сводившая с ума миллионы людей, сегодня может быть прочно забыта и остаться лишь в памяти постаревших меломанов, которые и сами-то ее каждый день крутить не станут. Звезды зажигаются и гаснут все время. А то, что было легко и просто, потому что когда-то человек был молод и энергичен, да к тому же не обременен лишними знаниями, уже почти недоступно или просто неинтересно ему же, но уже убеленному сединами опыта, в котором кроме побед есть и разочарования, и травмы, и обиды, и усталость.
Опять же, где критерий шедевральности? Создавать яркий продукт в конце 80-х было несравненно проще, чем сейчас. Ведь Лысенко и Сагалаев создавали альтернативу с чистого листа. Можно было все, и и все принималось на «ура». Ведь такого, что стало появляться, до того не было в принципе. А сейчас, с современной конкуренцией уже не только с другими каналами, но и с зарубежными мы можем их смотреть, с интернетом?