Поднялась Людка.
А нас отпустят с уроков?
В другой раз, Чернова, я бы снова вызвала вас на очередную личную беседу в моём кабинете. Но сегодня отдельный случай. Да, вы можете идти домой, чтобы обсудить с родными ситуацию и прийти в себя, но завтра мы с коллегами ждём вас на занятиях.
Люда, довольная, села и на этот раз поднялась с вопросом Мила.
Значит ли это, что еду тоже привозить не смогут?
Смирнова, довольная, что хоть кто-то задал дельный вопрос, кивнула и ответила:
К сожалению, вы правы. Единственный путь для пищи по воздуху, но вы уже сами пережили несколько бомбёжек и должны понимать, как это опасно.
Тут же с мест начали подскакивать и другие дети. И вопросы посыпались один за другим. С огромным трудом через весь этот шум Мила почти прокричала на ухо своей подруге:
Говорила же! Твоя падающая еда плохая примета!
Глава 3
Страх
Вера не стала дожидаться подругу. Пожалуй, чуть ли не впервые в своей жизни, пошла одна. Её ошарашило, что теперь, возможно, нужно экономить еду. Ведь если магазины не будут пополняться новой продукцией, то придётся ужиматься и есть меньше. Так сказать, затянуть пояса. Всегда мечтавшая о братике, которого она могла бы защищать, девушка порадовалась, что она единственный ребёнок в семье. Меньше еды будет уходить. Правда, тут же устыдилась этих мыслей.
Внезапно девочка остановилась посреди улицы, словно вкопанная. Развернувшись, она побежала не домой, а в совершенно противоположную сторону. В театр «Молодёжный», где её мама работала билетёром. Запыхавшись, ворвалась в кабинку, где сидела Елена Константиновна.
Дочка, что с тобой?! всполошилась она.
И её испуг можно было понять. Любой подумал бы самое худшее, глядя на Веру. И без того водянистые, почти прозрачные голубые глаза стали ещё светлее. Белок вокруг зрачков покраснел, а и без того слишком белая кожа стала совсем фарфоровой. Было впечатление, что школьница вот-вот рухнет в обморок.
Мама, мамочка! разрыдалась та.
После такого проявления бурных эмоций женщина перепугалась ещё больше. Вмиг в голове пронеслось множество предположений, что такого могло случиться с любимой дочкой, что та пришла в подобном состояние, граничащее с истерикой.
Что? Что такое?
Дай скорее денег! Я пойду в магазин и всю-всю еду скуплю.
Руки у Веры тряслись.
Еда? Маленький, зачем тебе? Дома хлебушек есть, я супчик сварила, картофельное пюре на плите стоит. Да и запасов полным полно. Крупы пшённой четыре кило, три килограмма чечевицы, риса четыре, сахара вообще шесть. Хочешь, сходи в нашу столовую, компотику себе возьми. А с деньгами не выйдет. С июля карточки ввели. Ты забыла?
Ах, мамочка! воскликнула девочка, словно раненная чайка, этого мало! Нам в школе сказали, что в магазины ничего завозить не будут. Мама, ведь еда закончится!
Женщина не знала что и делать. Смеяться или плакать. Все представленные ею ужасы оказались лишь плодом воображения. Оказывается, её упитанная дочурка лишь испугалась, что продуктов станет меньше. Мать устало поникла.
Ах вот оно что вам уже сказали Не ожидала кольцо вокруг города только-только замкнулось Оперативненько. Могли бы и посоветоваться с родителями. Но ты не обращай внимания, попыталась утешить она дочь, мы советские люди, таковы, что можем без вреда для здоровья хоть асфальт есть. А если фашисты начнут грызть асфальт, то непременно помрут. Нашим воинам и вступать в бой не понадобиться.
Тут она деланно хихикнула и толкнула дочь в бок, ожидая, что расплывётся в улыбке и она.
Но Вера словно не слышала. Она продолжала о своём.
Дай денег. Все, какие есть. Я обойду магазины. Куплю мы запасёмся. Говорят, к новому году победим.
Малыш, ну зачем, голос матери прервался от волнения, но она тут же взяла себя в руки и продолжила. Еда ведь портится. А мы тебе ботиночки новые хотели на зиму купить, пальтишко справить. Нужно за квартиру заплатить. Да мало ли житейских расходов.
Она вздохнула. Помолчала. Молчала и дочь. Кто-то постучал в окошко. Надо было продолжать работать. Елена Константиновна спохватилась, прошептала:
Ты иди, иди домой, уроки делай, не думай о плохом.
И тут же распахнула окошко, вежливо спросила:
Сколько вам, товарищ, билетиков? Два? Один взрослый и один для ребёнка? 30 копеек за первый и 10 за второй. Итого с вас 40 копеек, пожалуйста.
Вышедшая наружу девочка увидела, что у кассы успела столпиться небольшая очередь. Обычно девочка была очень совестливая и в другое время наверняка испытавшая муки совести из-за того, что заставила людей ждать, в этот раз осталась абсолютно равнодушной к создавшейся ситуации. Она медленно и понуро побрела домой. Да, мама права скоро война закончится, дурацкий Гитлер останется ни с чем и всё будет хорошо. Она закончит учебный год, перейдёт в восьмой класс с хорошими оценками, похудеет, наконец. Мелькнула мысль может, вернуться и попросить маму пропустить на киносеанс? Ведь дать задания на завтра не успели и готовиться к урокам всё-равно не надо. Но настроение было совсем не для того, что бы развлекаться. Мелькнувшую было мысль Вера отмела и всё же пошла домой.
Оставшаяся часть дня прошла в унынии. Тоже понурый пришёл с завода отец. Вернувшаяся вечером мама, хоть и пыталась казаться бодрой и весёлой, но видно пессимистические настроения и её захватили в свой плен. Они все друг другу избегали смотреть в глаза. Словно каждый знал то, что будет дальше и боялся, что другой член семьи сможет по глазам всё понять.
Не такая уж и плохая теория. Ведь родители ребёнка для него весь мир. Падая, тот смотрит на них, решая заплакать или не стоит. И если те бросались к своему дитятку, охали, ахали и начинали с тревогой осматривать коленки и локоточки, дитя понимает всё печально. Пора впадать в истерику.
Если же родители, смеясь, успокаивающе поглаживают тротуар, и, хихикая утешают его:
Ах, бедный-бедный тротуар, так тебя наша Верочка ударила.
Тогда и сама девочка начинала смеяться и уже через минуту забывала о происшествии.
Так, видимо, было и теперь.
Что бы как-то развеять обстановку, Елена Константиновна, улыбаясь, обратилась к мужу:
Ах, Никитка, как хорошо, что у тебя бронь. Всё-таки замечательно, что ты у меня такой талантливый и незаменимый инженер на заводе. Благодаря твоей работе ты остаёшься дома, здесь, в Ленинграде, и не надо будет рисковать жизнью на фронте.
Но Никита Сергеевич не разделял её радости.
Помолчала бы, коль мало понимаешь, буркнул он, делая большой глоток чая из своей гигантской чашки, лучше бы на фронт ушёл. Было бы больше толку.
Женщина, хоть и уловила откровенное раздражение в его голосе и обычно замолчавшая, что бы не нарваться на семейные неприятности, в этот раз всё же продолжила говорить.
Ну как же, не унималась его супруга, ты ведь руководишь выпуском оборонной продукции и даже курируешь оборонительными сооружениями вокруг нашего любимого города. Без этого погибало бы на фронте невероятное количество бойцов, да и к Ленинграду фашисты, быть может, подступили бы давно уже. Да за тебя, как за руководителя этих проектов, ещё столетия потомки выживших будут свечки в церквях ставить.
И без того вспыльчивый Никита Сергеевич, как и многие из руководителей, вышел из себя при таких речах.
Тихо! Ударил кулаком по столу мужчина. Советская женщина, а такую ерунду говоришь. Бога нет!
Елена Константиновна вздрогнула от этого проявления гнева и наклонила вперёд лицо. Видно, что она собирается заплакать и тщетно пытается скрыть этот факт от семьи. Муж понял это и примирительно молвил:
Ну что ты в самом деле прямо как бабушка деревенская. Бог А что касается обороны Может, и правда в будущем будут благодарить человека, кто всем этим занимался. Да разве ж запомнит кто моё имя? Так обезличено, может, и поблагодарят. Да и то вряд ли. Вспомни того француза, который изобрёл каску. Как бишь его Вот видишь, примирительно продолжал рассуждать он, оборона моя профессия и прямая обязанность, а даже я имя того человека не помню.
Глава семейства, хоть и был вспыльчив, был и столь же отходчив. Теперь он искал повода для примирения, но не находил. На помощь подоспела всегда понимающая отца дочь.
Генерал Луи Адриан, подсказала с порога Вера, в присутствии которой отец часто рассуждал о разных военных фактах, в том числе упоминал и этот. И она запомнила.
Ах, верно, хлопнул себя по лбу мужчина и подтвердил, это был Луи Адриан. Защитные уборы так и назывались каски Адриана. Генерал он был так себе, а вот его нововведение спасло невероятное количество жизней.
И твоя работа спасёт, тихо проговорила Елена Константиновна, тем самым давая понять, что не в обиде на супруга.