Но как же, вы говорите, расселили, а коммуникации есть, да и старуха живет в соседнем подъезде.
Коммуникации со дня на день отключат, а старую ведьму выселят. Не поверите, всю жизнь в этом доме живу, а старая Федора всегда такой старой была, и пятьдесят лет назад.
Как такое может быть? не выдержал Максим.
Приятель твой? кивнул мужчина. Может, сынок. Видишь, дружок твой и не удивляется. Дом его удивляться разучил, только страх остался
Да что здесь происходит?
Подождите, парни, сейчас ребятушек отпущу, а сам с вами посижу на лавочке вон под деревцем.
Может объяснишь? спросил приятель у Кирилла, как только они сели на лавочку.
Чертовщина тут происходит, по ночам голоса, дверь постоянно заклинивает. И старуха эта безумная. Представляешь, во всем доме только она и я.
Ничего себе
Ну что, сынки, подошел к ним мужчина, отправив машину, меня Николаем Петровичем звать.
Кирилл, а это Максим.
А у нас тут почти все Николаи, уж очень любили мамы наши это имя. А может, как оберег давали
Оберег?
Я в этом доме родился. Дом как дом, старый только. Его еще в первой половине 19 века построили, но ведь раньше строили на века. Воду, газ еще до моего рождения подвели, повезло. Дом небольшой, всего двенадцать квартир. Это уж после все старожилы стали вспоминать, мол, и раньше всякие странные вещи происходили, но не больше. Чем в других домах. Так же рождались, женились, умирали. Кто-то влюблялся, кто-то ругался. Вот только Федора, сколько себя помню, всегда старой была. Во дворе ее боялись, старались стороной обходить. Пару лет назад дом наш потихоньку разрушаться стал, заговорили о расселении. Но у нас ведь как? Пока соберешь бумаги, пока утвердят. А тут и случилось то, что нас из этого дома выгнало.
Что???
В соседнем доме меняли коммуникации, вернее, подводы к ним. Прорвало у нас тут зимой, не дворы каток. Кое-как залепили до весны, а как подсохло, разрыли и решили соединить с нашими трубами, по другой схеме. Раскопали двор, и обнаружили ледник. Дом-то наш до революции постоялым двором был, тут извозчики останавливались на ночлег. Ледник в таком доме вещь необходимая.
Вроде погреба? спросил Максим.
Погреб, в который загружали лед. Продукты сохранялись даже летом не хуже, чем в холодильнике. Про этот ледник мы в детстве знали, но на нем стояла ракушка гараж дяди Яши. Гараж тот давно снесли, а про ледник забыли. Стали копать, а ледник-то непростой. Разрыли, а из него ход в еще один погребок склеп. Двадцать три скелетика, косточка к косточке
Как? одновременно вскрикнули молодые люди.
Неужели не слышали? Так вы же приезжие, громкое дело, в новостях показывали. Подняли дела архивные, журналисты свое расследование провели. В середине позапрошлого века держали постоялый двор супруги Агафоновы, Спиридон Иванович и Глафира Корнеевна. В местных газетах то и дело появлялись записи об исчезнувших: то купчишка какой по делам поедет и сгинет, то помещик мелкий в город по делам отправится, а домой не вернется. Это сейчас дом в центре города оказался, а в те времена окраина. Пропажи эти с Агафоновыми не связывали, а зря Многих они порешили.
Ужас, не выдержал Кирилл.
Нет, сынок, самый ужас потом случился. Раскопали косточки и начались у нас кошмары. Сначала все молчали, а потом как прорвало, стали друг другу разные страсти рассказывать. Ночами стоны, плачи, голоса разные, вещи оказывались не на своих местах. Дальше больше. Один за другим заболевали жильцы, скорая каждый день приезжала. За год четверых схоронили
От чего умирали?
Вовка из пятой выпивал, он первым умер. Никто тогда не удивился. За ним старуха Ивановна из восьмой, опять-таки, девятый десяток. А когда сноха Терентьевых скончалась, вроде бы от пневмонии, молодая девка, двадцать пять всего исполнилось, а за ней и Гришка Семенов, сорокалетний дальнобойщик умер от остановки сердца, народ стал потихоньку съезжать из дома.
Вы же говорили, что расселили?
Расселили, в июне еще, выдали всем по квартире. А дом должны в октябре снести.
Как в октябре? Мы заплатили за полгода.
Это ты с Григорьевыми решай. Не спускай им, сынок. Договор-то заключили?
Заключили.
Вот пригрози им судом, ишь, что выдумали. Ладно, ребятки, вы уж постарайтесь уехать быстрее.
Вот пригрози им судом, ишь, что выдумали. Ладно, ребятки, вы уж постарайтесь уехать быстрее.
А как же старуха? не выдержал Кирилл, заметив светлую тень в окне второго этажа.
Да шут ее знает, ведьму
Дверь в квартиру распахнулась, стоило молодым людям приблизиться к ней.
Как? Ты даже не достал ключ!
Что тут случилось? вскрикнул Кирилл.
Вещи в беспорядке валялись на полу.
Давай быстрее отсюда, Максим бросился собирать все в сумку.
Кирилл в квартиру больше не вернулся. Ему удалось договориться о комнате в общежитии. Григорьевы вернули деньги за аренду жилья. В апреле злосчастный дом, наконец, снесли. Куда делась старая Федора никто так и не узнал.
Тайна Федоры
Ветшает дом, куда привез ее Спиридоша, гулок, пуст ни смеха, ни плача живых. Только тени, бесконечные тени, ни минуты покоя. Это другие не видят, она же полторы сотни лет окружена фантомами памяти. Все больше хотелось уйти, раствориться в пустоте, перестать быть, но она знала, что рассыплется вместе с домом. Наказание и спасение.
«Грунечка, Грунечка», фигура мамы возникает всегда неожиданно. И вот она уже не в пыльной квартире, а бежит по узкой тропке, а вокруг нее самый настоящий лес из травы. Она смеется, оборачиваясь на мать, ленточка соскальзывает с непослушных волос.
«Грунечка», звучит строже. Она остановилась, в горле сразу запершило от влажной горечи, посмотрела на мать, пытаясь по рисунку светлых черточек-морщин на загорелом лице угадать, сильно ли та на нее сердится, но прочла не осуждение, а испуг и сразу же увидела огромную тень перед собой. Обернулась, вскрикнула и бросилась в росистые заросли.
Пугливая у тебя девчонка, протянула цыганка. Судьба у нее тяжелая.
Но мать не слушала, догнала дочку, схватила на руки и прочь.
Три имени сменит, как первое потеряет, так бесы власть возьмут.
Столько раз пыталась вызвать из памяти образ матери, но видела лишь ясный летний день, высокую траву, видела светлые росчерки морщин и чувствовала тепло от тела, к которому та ее прижимала, когда убегали от цыганки. Мама умерла, когда Груне исполнилось пять лет, отец почти сразу привел мачеху. С появлением молодой жены, девочке в доме места не осталось, ее отдали в семью тетки, сестры отца. Там она и прожила лет семь, пока окончательно не подросла, не стала полноценной работницей. Тогда отец и вспомнил о старшей дочери. К тому времени они с мачехой нажили уже пятерых детей, требовалась нянька. Если образ матери она тщетно пыталась вызвать из глубин памяти, то грубая, властная мачеха, казалось, сопровождала всю жизнь, как ни гнала.
«Груня, Груня», из пыльных глубин сознания спасительный голос матери. А за ним тень фурии-мачехи, наслаждающейся наказанием падчерицы. Сколько теней за почти две сотни лет, но труднее всего справиться именно с мачехой!
Прошенька. Его всегда видела жарким Петровым днем, на маленькой полянке, укрытой от сторонних глаз. Сросшиеся кроны, подобно ситу, рассыпали солнечный свет, дробя на множество золотых бликов. Груша смотрела на круглое лицо Прошки, рыжие кудри, выбивающиеся из-под картуза. Парень отламывал от краюхи, принесенной ею из дома, большие куски, обмакивал в соль пучки зеленого лука и запивал из фляжки.
Я лук ужас как люблю, почти как тебя, парень отложил, наконец, буханку и потянулся к девушке.
Нет, Прошенька, нельзя, уклонилась та от него.
А так? парень выудил из-за пазухи грязный узелок и протянул подружке.
Груша развязала ветхую тряпочку. Колечко, самое настоящее, с красным камушком!
Золотое, довольно буркнул Прохор.
Откуда? в ее глазах появился испуг. Вспомнила, что в деревне говорили о шайке разбойников, появившейся в их лесах. Вот и с месяц назад вроде как купчика молодого избили люто да добро отобрали, а купчик-то тот к невесте ехал.
Ну что, Грунька, пойдешь теперь за меня, я ведь перед тобой не таюсь?
Купчик?
Он, а колечко это вез на палец своей купчихе пристроить, да, на беду, нас повстречал, Прошка зло захохотал. Для тебя все сделаю. Бежим сегодня? Меня ведь ищут, а не согласишься, найду себе городскую в шелках.
Когда бежать? еле выдохнула девушка.
Ай да девка! Сегодня, сегодня увезу тебя, зазноба, выберемся, а там уже кони резвые поджидают, все готово, и Прошка крепко сжал Грунюшку, срывая с нее одежду.