Невозможно описать радость, с которым Лена встречала своего возлюбленного. Бывало, после долгой разлуки относительно долгой, ведь когда по настоящему любишь человека, каждая минута превращается в вечность. Бывало, после долгой разлуки, её всю трясло от радости и страсти к Семёну. Ей как будто бы хотелось выпрыгнуть из самой себя. Дыхание перехватывало. Пульс учащался, как у космонавта в открытом космосе. А он крепко прижимал её к себе и целовал в губы. Всё было как нельзя натурально.
Проблема только, что он никак не хотел жениться на ней. То есть зарегистрировать брак. Семён считал, что в этом нет никакой необходимости, ведь они и так уже муж и жена. Хоть и гражданские. Когда как для Лены это был весьма важный пункт, поскольку кольцо на пальце защищает от посягательств на семейный очаг. Но не настаивала. Больше всего она боялась, что Семён бросит её из-за какого-нибудь пустяка.
А бывает, она оставляет его одного. Уезжает куда-нибудь, на месяц, на два. Это самое тяжёлое для Семёна время. Время испытаний. Он силится, нервничает, но не звонит. Погружается в работу с головой. День ото дня питается гречкой и порошковыми супами. Это единственное, что он умеет приготовить. Ходит халтурить на Невском. Рисует шаржи на скорую руку. Триста пятьдесят за портрет. Двадцать минут работы. За день можно три косаря поднять, если повезёт. Он умеет. Только ленится. А ещё ему неприятно этим заниматься. Во всяком случае, продолжительное время. Время воспитания.
Как-то ему предложили расписать храм. Выдали аванс. А он водки нажрался и голых тёток повсюду нарисовал. Затем, уснул у алтаря. Батюшка простил. Монашки шептались, хихикали. Но батюшка простил. Окрестил чело и выпроводил. Даже в суд подавать не стал. Возиться, наверное, не хотел. Нанял пятнадцатилетних девчонок, что не зная ещё жизни, охотно соглашаются подрабатывать у монастыря.
А вот эскизы татуировок, книжные иллюстрации и прочие мелочи шли на «ура!», только путаться не хотелось. В доме на Мясницкой, в затхлой однокомнатной квартирке, где всегда открыта дверь, в силу отсутствия замка, покоились полсотни шедевров, за которые никто не давал ни копейки.