Строки про жизнь. Стихи - Владимир Коробейников 2 стр.

Я посох тяжелый в руку взял.
Буханку хлеба в котомку.
А все остальное оставлю вам,
мои дорогие потомки.

Последний взгляд, воды глоток.
Путь впереди самый трудный
покажет, как выучен жизни урок,
и тянет ли груз подспудный.

Я скину не годы, а чувств шелуху
и мыслей бессвязных потоки.
Что ценно воистину, то унесу,
а ложное сброшу до срока.

И легкою станет моя душа,
и звонким  мое тело.
Тогда я узнаю, что есть благодать
и мудрость, и правое дело

запасный выход
и молоточек
еще найти бы такую точку
чтоб враз ударить
и вдрызг стекло
чтоб выйти туда
где светло и тепло
а здесь в салоне
жарко и душно
и ты понимаешь
никому нужен
и то что время твое ушло
и это нисколько не смешно
но все над тобой
почему-то смеются
туда где любим был
уже не вернуться

Дай-ка сяду я рядом с тобой.
Положи-ка мне лапы на плечи.
Языком оближи, полечи слюной 
сразу станет мне много легче.

Ты в восторге, ты любишь меня.
Для тебя я  лучший на свете!
Друга верного славно обнять 
мы с тобой словно малые дети!

Я подергаю чуткие ушки твои,
потреплю твою милую морду.
Побегу, а ты меня догони.
Порезвимся, как будто мы молоды.

Но немного, дружок, пробежали с тобой.
Запыхались и оба устали
Да, стары, и пора уходить на покой,
хоть не все еще зори встречали

Я прошу  ты еще поживи.
Обещаю  и я постараюсь.
И не плачь, веселее хвостом верти.
Что со мной? Я куда уплываю?

Есть люди жизнерадостные,
а есть и жизнепакостные.
Улыбкою первые светятся.
Вторые исходят злом.

А есть нитудынисюдышные.
Они равнодушны к ближнему,
болтаются на поверхности
И не уходят на дно.

Как мало их  жизнерадостных.
Как много их  жизнепакостных.
Но больше всего нитудынисюдышных.
Не веришь? Смотри вокруг!

Но есть еще загребущие.
Они как коровы жующие.
Для них этот мир прекрасный 
с сочной травою луг.

Сам на себя оглянулся.
Сам себе ужаснулся.
Хоть не корова жующая,
Но не сподвигнут на лучшее
И уж совсем непонятно мне 
да что же я делаю тут?

Простите все, кого обидел 
в гордыне правды я не видел.
Прости отец  твой блудный сын
был эгоист  ведь он один.

И хоть я очень изменился 
суровой жизнью полечился,
но, все равно, в долгу остался
теперь пред дочерью своей.
И, как бы я не извинялся,
вердикт один: душой  злодей

Жизнь промчится под иль над,
точно  никогда!
Планы в «молоко» летят,
в прошлое года.

Оглянуться хватит ль сил 
сердце заболит.
Тот, кем быть обещан был,
сам собой убит.

И на кладбище надежд
серый крест гниет.
А убийца как-то меж
тем и тем живет.

Оглянуться хватит ль сил 
сердце заболит.
Тот, кем быть обещан был,
сам собой убит.

Кручу я пленку старую 
года восьмидесятые.
Родители не старые,
и мы едва женатые.

Жена моя красавица,
и даже теща стройная.
Мне все на пленке нравится 
там жизнь наша привольная.

Вот мы в пруду купаемся,
на карусели кружимся,
Природой наслаждаемся,
на даче дружно трудимся.

Вот наша кроха милая!
Ползет она, старается.
Головку держит с силою.
Как славно улыбается!

Шажочки ее первые 
еще движенья робкие.
Судьбы листочки белые.
Души цветочки тонкие.

Кручу я пленку старую.
Года восьмидесятые.
А рядом внук мой славный,
пока что маловатый

Друзья мои, чего же вы хотите?
К чему стремитесь вы, мои друзья?
Опять в делах, торопитесь, летите
Остановиться почему нельзя?

А я прошу совсем, совсем немного 
совместной теплой долгой встречи
за чашкой чая, а не у порога.
Пока не вечер, еще не вечер

«Так не грусти,  мой ум мне говорит, 
И радуйся тому, что ты имеешь».
Но плакала душа моя навзрыд,
и сердце бедное от тяжести немело.

Вот воля резко вздернула узду,
но чувства всё несли, несли куда-то.
Мой голос провалился в хрипоту,
и я пропал, казалось, безвозвратно.

Как слаб я  человек, как подчинен
случайностям в судьбе своей незрячей.
Но кто-то спас меня и снова обращен
лицом к лицу напастей предстоящих

Вот так живу и вовсе не один 
таких, как я, потерянных, миллионы.
Но где-то параллельно, погляди,
есть путь другой  там алые знамена!

Мы привыкаем ко всему 
к теченью дня и ночи.
Мы привыкаем ко всему 
к тому, что мать хлопочет,
к тому, что наша дочь растет,
к тому, что было и уйдет.
Слегка о том жалея 
Наверно, мы стареем

Мы привыкаем ко всему,
и наши чувства стерты,
Как туфли старые в дому,
которые притерты.
Притерты по твоей ноге,
и так удобно в них тебе 
ты их не замечаешь,
шагаешь и шагаешь,
так привыкая ко всему

Миленькие крохотули!
На меня они взглянули
и, вовсю, заулыбались.
Я ушел, они остались.

На душе тепло, приятно.
Тем путем пойду обратно.
Улыбнутся снова крошки 
будет счастья мне немножко

Когда я плачу не о том.
Когда страдаю не об этом.
Припоминаю лишь потом.
Себя кляну. Но всё уж где-то

Зачем в печали день провел?
Зачем тоской себя измучил?
Зачем был страхом изнурен?
Зачем был мрачен, будто туча?

Те дни прошли, да не твои.
Ты сам их вычеркнул из жизни.
За то судьбу благодари,
что не считает тебя лишним.

Желанный гость мой, дорогой,
мы где-то виделись с тобою?
Ко мне пришел ты на постой
и стал моей души героем.
Ты изменил мой сирый мир,
его наполнил жизни смыслом.
Ты ничего не говорил,
но мыслью я твоей проникся.
Но почему уходишь ты
и рушишь тем мои мечтанья?
Боюсь я страшно пустоты.
Боюсь я жизни отрицанья.

Брось же старые обиды,
как вода в песок уходит,
как сметает ветер листья,
как весною тает снег.

Не показывай же виду,
что порою так находит 
в черноту уходят мысли,
и желанья жизни нет

Много тех, которым хуже 
жизнь  у них  кромешный ад!
Ты таким, ну очень, нужен.
Без тебя они не сдюжат.
Без подмоги им никак.

За чашкой чая
я скучаю,
и кофе тоже
тяготит.
Я радость жизни
ощущаю,
когда огонь во мне
горит!

И Водку пьешь
не то, что воду 
как обжигает пищевод!
И размягчает
всю природу,
и мышцам негу
придает

А на душе
одно блаженство!
И разливается
любовь!
И все-то люди 
совершенство!
Расцеловать я их
готов!

Вот поднабравшись
засыпаю
И тут вхожу
в преддверье
Рая
там в снах небесных
Я парю!

Иванович 
благодарю!

Все было, было  радости и счастье!
Казалось, вечно лето жизни, но
Пришло внезапно черное ненастье,
и жизнь угасла, будто не было ее

Где ты теперь не ведаю, не знаю
Надеюсь, что не в холоде, не в мгле
Приходит ночь, усталый, засыпаю,
и вижу я, что ты идешь ко мне!
«Сынок,  ты говоришь мне радостно и грустно, 
как я скучаю, милый, без тебя»
«И мне так плохо, папа. В доме пусто
А я измучился, тоскуя и любя
Как я хочу обнять тебя родного,
к твоей груди прижаться хоть чуть-чуть»
Но ты уходишь И один я снова
«Мы встретимся? Когда?»
«Когда-нибудь»
..
Проснулся я в слезах, и сердцу больно.
Ну как не плакать, как мне не грустить?
Вдруг голос издали: «Не плачь  довольно!
Ведь надо жить! Сын, надо жить!»