В комнате есть только одна двухспальная кровать, остальные двухъярусные, полуторные. Кому двухспальную? спрашивает администратор и внимательно смотрит, ожидая ответа.
Девушка с белыми зубами кивает в нашу сторону, мол, мы не против, если вы её заберёте себе.
Я благодарно улыбаюсь. «Наверное, поняли, что мы молодожёны. Престарелые», хихикаю на ухо мужу.
Позже в нашу комнату из 6 кроватей подтягивается пара немцев. Крупная молчаливая девушка и её молодой человек, тоже большой и высокий блондин с белыми бровями. Такая себе пара «викингов». Последнюю кровать занимает суетная жизнерадостная женщина лет пятидесяти.
Только 14:00. После пары часов отдыха все расходятся на поиски еды. До 18:00 кухня в ресторанах и кафе не работает, ждём открытия на летней площадке с бокалом вина и снеками.
Вечером все стягиваются на террасу, которая находится на втором этаже альберге. На улице играет музыка, запускают салюты, и в целом в городе царит праздничная атмосфера. Может, потому что выходной день, а может, действительно какой-то праздник. Поначалу это радует и забавляет.
Усталость первого походного дня укладывает всех спать пораньше.
И тут Я никогда не думала, что музыка может быть пыткой.
Уже 21:30, а она лишь усиливается. Я слышу, как подключаются какие-то «конкуренты», и теперь уже с двух сторон они перекрикивают друг друга абсолютно разными песнями.
Мы с мужем лежим на своих койках с открытыми от ужаса глазами и ждём, когда этот музыкальный батл закончится. Немец с белыми бровями не выдерживает и, схватив пачку сигарет, уходит на террасу.
Суетная женщина, спящая на втором ярусе нашей кровати (только у неё кровать односпальная), нервно крутится и шатает всю нашу конструкцию. Беруши бессильны. Мы все бессильны перед этим непонятным рёвом, который даже и не назовёшь музыкой.
В 23:00 они включают какой-то марш на испанском, напоминающий нацистские мотивы.
Он разрывает наши уши ещё минут 20 и, наконец, стихает.
В ту ночь, молча, мы все переживали похожие эмоции с ругательствами в голове на разных языках (английский, русский и немецкий). По умолчанию, эти музыкальные пытки сблизили нас всех. Теперь спать. Пока тишина. Какая она желанная, эта тишина.
Глава 4. Второй день Пути. Баклажановое небо. Невыносимость выносимости
Сквозь утренний сон слышу слишком много непривычных звуков. Я в берушах, но они не помогают. 7 утра. Соседи в процессе сборов, шуршат, копошатся. Уже не поспишь.
По дороге в душ встречаю девушку Джона. Красный натёртый нос, чихает, глаза слезятся. Бедняжка, судя по всему, простыла. Вот как ей теперь идти 260 км? Дойдёт ли она? Переживаю за неё.
Завтракаем бутербродами, которые сложили из продуктов, купленных вчера в супермаркете, и выходим на улицу.
Второй день пути нас встречает дождём. Мелким таким и противным. Достаём свои дождевики, которые никуда не годятся. Эту покупку мы оставили на последний день перед поездкой и, не найдя качественных, схватили что попало.
Кепка спасает лицо от неприятной сырости. Несмотря на погоду и крепатуру в теле, настроение отличное.
Градиент тёмно-синего океана переходит в баклажановое небо. Никогда не видела такого неба чернильное с фиолетовыми разводами. Такая завораживающе яркая мрачность.
Поиск жёлтых стрелок, которые ведут к цели, увлекает и захватывает. Зрение постоянно в фокусе, я рассматриваю всё вокруг, но при этом слежу за стрелками.
Какое-то время дорога уводит от океана к полям широким зелёным полям с разноцветными вкраплениями. Розовые, жёлтые, белые цветы повсюду. Их запах вытесняет запах океана. На второй день пути я уже чувствую полное слияние с природой.
Подобное было несколько лет назад, когда после развода с бывшим мужем я очень нуждалась в перезагрузке и искала способ.
Погружаюсь в воспоминания того прощального диалога:
Прости, сказала я.
Он стоит со своей синей дорожной сумкой «Адидас». Как глупо. Люди, которые были 10 лет вместе, не знают, что сказать друг другу. Мы расстаёмся в коридоре. В нашем коридоре, где на вешалке висят наши вещи. Вот его куртка, которую он теперь надевает только «на шашлыки», потому что 5 лет назад он прожёг её сигаретой. Тогда он ещё курил.
А вот пальто, которое мы покупали, когда я была беременна дочкой. Мы смеялись в примерочной, когда те модели, которые я выбирала, не застёгивались на моём животе, и пришлось купить это дурацкое, с резинкой на талии.
А вот пальто, которое мы покупали, когда я была беременна дочкой. Мы смеялись в примерочной, когда те модели, которые я выбирала, не застёгивались на моём животе, и пришлось купить это дурацкое, с резинкой на талии.
Не нравится мне, как всё получилось, говорит он.
Я смотрю на его лицо. Как же случилось, что мы больше не любим друг друга? Его карие уставшие глаза на крупном лице, трёхдневная щетина и растрёпанные волосы говорят о том, что он давно не спит нормально.
И я не сплю, думая о том, как будет дальше. Что будет со мной, с ним, с нашими вещами на вешалке в коридоре?
Ну, получилось, как получилось, бросаю я быстро, чтобы облегчить этот сложный момент. И смотрю в сторону. Я не могу решиться сказать хоть что-то. Хотя зачем это неуместное «что-то», ведь он и так всё понимает.
Слушай, можешь глянуть сюда? он подходит ближе и показывает что-то в своём смартфоне.
Мне страшно от этой близости. Я боюсь расплакаться и уткнуться в его плечо. Минута слабости может заставить меня вернуть его.
И что дальше, если верну? Что мы будем делать? Мы уже пробовали, у нас не вышло.
Я вижу фото со своим изображением со спины, где я иду по пляжу в белом длинном свитере в крупную сетку.
Я не помню этого фото, говорю я, отстраняясь от тепла его тела и такого родного запаха.
А мне это кое-что напоминает, с неуместным весельем говорит он.
Я вспоминаю. Да, это был наш отпуск год назад. Тогда ещё у нас случился разговор, в котором я заговорила о разводе.
Он был бесконечным, высасывающим все мои силы. Я не выдержала и вышла пройтись по пляжу.
Тогда мы решили попробовать ещё раз.
И вот, через год стоим в коридоре: он, с сумкой собранных вещей, и я, босиком на холодном полу. Он думал, что это на время, а я точно знала, что это навсегда.
Я мерзла в этих отношениях, так сильно, как мерзли тогда мои стопы в коридоре на холодном полу.
Путь развода на тот момент для меня был путём в никуда, я не понимала, как будет, я просто знала, что так, как есть, я не хочу. Так, как есть, я больше вынести не смогу.
В тех отношениях не было скандалов, предательства или чего-то страшного. Они были невыносимы от выносимости. Отношения, в которых всё можно вынести и жить дальше, но в какой-то момент понимаешь, что больше так не можешь.
Не можешь говорить «ни о чём», не можешь молчать «ни о чём», не можешь приходить домой и чувствовать ужасающую пустоту и не можешь больше ждать, что что-то изменится.
Как будто барахтаешься в киселе, думая, что это не кисель, а просто загустевший на время компот, а потом вдруг понимаешь, что это таки кисель и так будет всегда.
Будет вязко, липко и спокойно. Так спокойно, что аж страшно. Потому что нет в этом «спокойно» жизни, есть только жуткая тишина, где одиноко. Одиночество вдвоём страшнее одиночества в одиночку.
Я улетела тогда в первый раз в жизни одна, на другой континент, на южное побережье Гоа.
Улетела, чтобы обнаружить в себе жизнь и понимание того, какой жизни я хочу. После двух дней адаптации я взяла напрокат велосипед и целый день каталась по широкой пляжной полосе вдоль океана, где в радиусе нескольких километров не было ни души.
Только я, океан, песок и заброшенные лодки.
Я хорошо помню это очищение, ощущение того, как липкий кисель в голове смывается бризом и солёными волнами. Помню, как всё встало на свои места и появилось такое безграничное доверие к Миру, что я кричала во весь голос: «Я люблю тебя, Мир», и смеялась.
Пришло состояние, в котором я поняла, что всё, что я делаю, это хорошо. Правильно или неправильно это просто хорошо. Потому что я доверяю себе и готова к переменам, готова к новой жизни. И мне не страшно.
Тогда, во время отпуска, я смотрела на пожилые парочки европейских пенсионеров, интересно и весело проводящих время, и понимала, что такую жизнь и такую старость я хочу. Люди в паре должны смотреть в одну сторону.
И сейчас, пройдя непростой путь от момента развода до сегодняшнего дня, я понимаю, как ценно встретить человека, с которым гребёшь по этой реке жизни в одном направлении.
Мы, как пилигримы, понимаем, что идём по одной и той же дороге жизни.
Мы не тратим усилий на то, чтобы уговаривать или тянуть друг друга в какую-то сторону. У нас она одна. И всё было бы хорошо, если бы не Призраки, те, что сбивают нас с нашего пути. Это то, над чем я ещё не властна. Пока.