Саныч вернулся домой через семь месяцев.
Но вот наконец растаяли за кормой бесснежные сопки промозглого Владивостока, и мы, громыхая дизелями и пугая грозным видом корабли всех вероятных и невероятных противников, следуем в надводном положении на юг в благодатный порт Камрань. Мы это восемьдесят чумазых подводников и наша дизелюха 641 проекта. Кто не знает, что это за чудо, попробую популярно объяснить.
Большая дизельная подводная лодка проекта 641 так строго и бюрократически-официально квалифицировалась она по нашей терминологии. По американской игриво и как-то не очень солидно «Фокстрот». Но даже с таким названием наша красавица была самая многочисленная в составе ВМФ СССР того времени, самая вооруженная (10 торпедных аппаратов, 22 торпеды, 2 из них с ядерной боевой частью), самая быстроходная и долгоплавающая (автономность по нормам 90 суток, на практике гораздо дольше). И, что особенно важно в боевой обстановке, в подводном положении она была самая малошумная (чем, как бы ни старались, никогда не смогут похвастаться важные атомоходы, даже самые современные).
Был у неё, правда, один недостаток, для кого-то, возможно, не очень существенный, но для экипажа ощутимый и порой даже весьма: лодка была совершенно не приспособлена для жилья. Ежедневно, ежечасно и ежесекундно на своей шкуре каждому подводнику приходилось ощущать полное, как говорится, отсутствие какого бы то ни было присутствия элементарных бытовых условий. Зимой в отсеках холоднее, чем на улице. В надводном положении при зарядке аккумуляторной батареи, когда дизеля работают на продув, сквозняк, что в аэродинамической трубе, всё живое валит с ног. Летом же, а тем более в тропиках, другая беда изматывающая жара, так как единственный кондиционер (размером в пол-отсека) в исправном состоянии бывает либо первые полчаса после ремонта, либо зимой. Ну а ужасающая теснота как визитная карточка подводных лодок этого типа.
Ощущение такое, что, когда лодку проектировали, никто особо не задумывался, где же здесь будут жить люди. Когда построили, дошло, что сама она ходить не будет, людей надо где-то размещать, будь они неладны. Но раскинули мозгами, подумали и ничего переделывать не стали.
Подводникам не привыкать, разместятся как-нибудь, так, наверное, и порешили.
Таким образом, оказалось, что штатных спальных мест хватает только для двух третей личного состава. Очевидно, посчитали, что оставшаяся треть должна постоянно стоять на вахте или спать стоя.
Конечно, в автономке или на боевой службе, когда нет «пассажиров», места хватает всем. И даже последний «карась» матрос первого года службы на торпеде, в трюме ли в конце концов обустроит себе какую-никакую лежанку. На кратковременных же выходах на стрельбы или отработку задач, когда на борт загружается ещё 810 штабистов, которым по законам гостеприимства приходится уступать свои обжитые уголки, несладко приходится всем. Именно в такое время особенно актуальными становятся выражения: «на флоте бабочек не ловят», «в кругу друзей е@лом не щёлкай» и «что такое не везёт и как с ним бороться».
Если же тебе повезло и, сменившись среди ночи с вахты, пройдя по отсекам, переступая через тела, распластавшиеся прямо на проходе, ты обнаружил свободную койку и упал на неё, то не вставай без крайней необходимости, иначе на твоё место тут же завалится другой такой же ночной бродяга, рыскающий по кораблю в поисках пристанища.
А если не повезло? Что делать, если, сменившись в четыре утра, ты под маты сладко спящих подводников, по их рукам и ногам из конца в конец прошел лодку и не нашел свободного пространства для своего усталого тела, а спать остаётся меньше трех часов?
Последняя надежда второй отсек офицерская кают-компания размером с купе поезда. Но под рёв вытяжного вентилятора на двух ярусах там уже корчатся четверо господ офицеров. Свободным остаётся стоящий посередине стол полметра на полтора. И в чём был в канадке, шапке-ушанке, в валенках (в отсеке холодно та самая аэродинамическая труба) заползаешь на это ложе и выключаешься, не успев коснуться головой его твёрдой поверхности.
Но что за ерунда? Почему свет? Какой гад толкает в спину я же только лёг! А? Что? Уже семь утра? Пора накрывать на стол?
В глаза бьёт яркий операционный свет (стол кают-компании при необходимости становится и операционным). Ожидая, когда освободится место, с тарелками в руках стоит матрос-вестовой. Очередное утро подводника Позади неприкаянная ночь, впереди насыщенный день морская романтика мать её!
Но что за ерунда? Почему свет? Какой гад толкает в спину я же только лёг! А? Что? Уже семь утра? Пора накрывать на стол?
В глаза бьёт яркий операционный свет (стол кают-компании при необходимости становится и операционным). Ожидая, когда освободится место, с тарелками в руках стоит матрос-вестовой. Очередное утро подводника Позади неприкаянная ночь, впереди насыщенный день морская романтика мать её!
7
Неравный бой,
или Воспитательные манёвры
Новый день не заставил себя долго ждать. Я ещё не успел освободить стол, на котором провёл ночь, как вдруг ожил динамик корабельной трансляции и хрипло разразился прямо в ухо:
Команде вставать, произвести малую приборку!
Ну что ж, надо идти поднимать стадо Покорный судьбе, я встаю. Вестовой тут же застилает стол скатертью и начинает выставлять посуду. Натыкаясь спросонья на переборки и механизмы, пробираюсь в свой седьмой отсек, командиром которого по боевому расписанию и являюсь. Темно. Со всех сторон слышится сладкое посапывание моряков, забивших, по своему обыкновению, на всё: на корабельный распорядок, на прозвучавшую команду и на вредного лейтенанта, почти их ровесника. Конечно, можно понять и их: в отсеке холод собачий, нос из-под одеяла страшно высунуть, а тут ещё тревоги, тренировки, приборки кому это надо? Уж точно не им. Но так уж на флоте повелось, что матросу никогда ничего не надо, и заставить его что-либо сделать, хотя бы даже за собой убрать, почётная обязанность офицера.
Сухой щелчок рубильника глаза щурятся от яркого света. Раздаются недовольные голоса с пожеланием оторвать кому-то руки. Начинается вялое шевеление. С кроватей, в три яруса развешенных вдоль отсека, в узкий проход нехотя сползают те, кого бедные американцы тогда считали «советской военной угрозой». Дембеля и годки продолжают нежиться, вылёживая положенные им по сроку службы лишние 10 минут. Несколько энергичных фраз с элементами ненормативной лексики, несколько резких движений и койки уже пусты. Остаётся разогнать по отсекам всех лишних и можно немного расслабиться, пока шестеро оставшихся своих изображают «малую приборку».
Но не всегда это было так просто обуздать свору забуревших годков, желающих жить по своим законам. Если не поставить себя сразу, тут же будешь осёдлан. Человеческая натура такова, что постоянно ищет, где лучше. Зачастую за счёт других. Эти поиски не прекращаются и в суровых условиях воинского коллектива. На корабле всегда дел невпроворот, но диалектика такова, что матросу всегда интересней водку пить или на боку лежать, чем что-нибудь делать. Задача начальника в этом конфликте интересов заключается в том, чтобы никогда не страдало дело. Соблюсти баланс не просто, а часто и невозможно, поэтому порой случается всякое. Вот и со мной на заре туманной юности произошла история
Я, ещё розовощёкий молодой лейтенант, пороха и крови не нюхавший, заступаю дежурным по кораблю. Неделю назад был переведён из другого экипажа, поэтому матросов ещё даже по лицам плохо различаю. На борту, кроме меня, семеро вахтенных и пятеро мотористов, оставленных механиком для устранения какой-то неисправности. Остальной личный состав, как и положено, при стоянке в базе, отдыхает в казарме на берегу. Обязанность дежурного в этой ситуации проста, но предельно ответственна не дать стоящей у пирса подводной лодке утонуть или, не дай бог, сгореть. Это достигается регулярными обходами по всем отсекам с производством замеров, проверок и внесением в вахтенный журнал соответствующих записей. А чтобы бойцы не расслаблялись и были всегда начеку, необходимо ещё сыграть пару учебных тревог по борьбе за живучесть, желательно под утро, когда сон покрепче.
И вот моё первое самостоятельное дежурство по кораблю. Развод, инструктаж, прохождение мимо штаба торжественным маршем. Затем строем прямо на корабль. Заступили, приняли лодку. Всё вроде нормально, только вахтенные как-то странно между собой переглядываются. Исполненный ответственности, я приступил к делу со всей серьёзностью: собственноручно проверил все клапана и задвижки, осмотрел трюма, выгородки, произвёл необходимые замеры и всё равно не мог успокоиться. Шутка ли мне, без году неделя офицеру, доверили целый боевой корабль! Принимая дежурство, я расписался в вахтенном журнале и вот теперь полностью за него отвечаю! Около полуночи я ещё раз прошёлся по отсекам. Вроде всё в порядке, в трюмах сухо, мерно гудят приборы, которые должны гудеть, молчат те, которые не должны, люди на местах, пару часов можно и вздремнуть. Наказываю вахтенному центрального поста разбудить меня через два часа, уединяюсь в кают-компании и с чувством выполненного долга спокойно засыпаю.