И вот долгожданный катер доставил на борт нашего нового комбрига капитана первого ранга, серьёзного мужчину грозного вида и почти двухметрового роста. Наши доморощенные острословы тут же придумали ему прозвище Бивень. Спустившись в центральный пост, новый начальник, ни слова не говоря, прошел всю лодку от носа до кормы. Вернувшись в центральный пост, он тяжёлым взглядом, от которого съёжился даже пробегавший мимо корабельный кот Батон, оглядел присутствующих и мрачно изрёк: «Ну что ж, тут есть чем заняться, приступим, пожалуй» Затем приказал сниматься с якоря и двигаться к причалу в порт, где, как мы поняли, нас уже очень ждут.
Не успели мы ещё толком пришвартоваться, как на лодку с проверкой хлынула толпа проверяющих из штаба соединения. Должен сказать, что в состав данного соединения входило всего две подводные лодки наша и ещё одна. Эта вторая завтра отчаливала курсом на Владивосток после полугодового дежурства здесь. Мы же оставались в одиночестве перед лицом многочисленной штабной братии, которая следующие полгода будет крутиться исключительно вокруг нас.
Как хищники, дорвавшиеся до добычи, они тут же начали проверять, строчить замечания, докладывать о выявленных нарушениях, отрабатывая свой нелёгкий штабной хлеб. Результатом их деятельности явилось объявление кораблю организационного периода. Для устранения недостатков нам предписывалось незамедлительно готовиться к выходу в море. Там встать на якорь и вдали от благоухающего берега и всех его соблазнов, в духоте и сырости две недели чистить и красить железо, учиться, тренироваться, готовить документацию, то есть заниматься, как это тогда называлось, организацией службы.
Должен сказать, что лодка наша была чиста, как операционная, механизмы исправны, бойцы должным образом научены и надрючены, механик и старпом своё дело знали, но, видно, такая здесь была традиция вновь прибывших на берег сразу не пускать, а дать им недельки две пообтесаться на рейде.
10
Что такое хорошо и что такое плохо,
или О том, как плохо иногда бывает хорошо
Перед отходом на якорь нам великодушно были даны два дня для обустройства на новом месте. Как я уже говорил, при нахождении подводной лодки в базе экипаж в полном составе обитает в казарме на берегу, оставляя на корабле лишь несколько человек вахтенных.
Строение, где нам предстояло жить следующие полгода, было бы кощунством назвать казармой. Двухэтажное бело-розовое здание оригинальной архитектуры больше походило на шикарную виллу и располагалось на территории базы среди ещё пяти-шести такого же вида построек. Под стеклянной крышей внутренний дворик-холл, на уровне второго этажа окружённый балюстрадой. На неё по периметру выходят двери офицерских кают и матросских кубриков. Все жилые помещения снабжены кондиционерами, и самое главное в кранах постоянно есть вода! Лей сколько хочешь горячую, холодную и не надо экономить. Данный факт все по достоинству оценили, так как на лодке, откуда мы только что вылезли и куда нас на две недели снова хотели запереть, пресной воды было в обрез, а если и удавалось помыться, то только забортной холодной и солёной.
Два дня на берегу в человеческих условиях погасили романтический пыл и отбили всякую охоту бороздить просторы мирового океана. По этой ли причине, или она сама сломалась история, как говорится, об этом умалчивает, но утром третьего дня во время приготовления корабля к двухнедельной ссылке выяснилось, что не работает осушительный насос первого отсека, в просторечии помпа. Со скоростью света обнадёживающая весть разнеслась по отсекам, сея реальную надежду остаться на берегу на неопределённое время до её починки. Никто из начальников не взял на себя ответственность отправлять в море лодку с серьёзной неисправностью, тем более влияющей на живучесть, и мы остались на берегу.
Механики развели неспешный ремонт, и члены нашего экипажа как и было тогда положено, все поголовно атеисты глядя на них, тайно молились о его нескором окончании. Молитвы ли комсомольцев и беспартийных помогли, или то, о чём опять умалчивает история, но после двухнедельного ремонта своими силами выяснилось, что в полевых условиях помпу починить нельзя. Требуется либо доставить её на завод, либо заменить новой. Ещё неделя прошла в поисках решения, потом вторая в согласованиях, в конце концов через месяц с ближайшей оказией из Владивостока на гражданском рефрижераторе, следующем за бананами в Хошимин, к нам приехала новая, в смазке и заводской упаковке, соблазнительно сверкающая деталями из цветного металла драгоценная помпа.
Но этим история не закончилась. Возможно, где-нибудь в Америке или у других каких скучных капиталистов помпу тут же поставили бы на своё место и не над чем было бы даже посмеяться. У нас же всё не так просто. У нас всё гораздо более непредсказуемо и, следовательно, веселее. Разве возможно, чтобы у нас всё получилось сразу? Конечно же, помпа не подошла! Её, весом в несколько тонн, за пять тысяч километров привезли и не ту!!! Ну, перепутали, с кем не бывает!
Я не слышал красноречивый монолог комбрига, обращённый по этому поводу к офицерам своего штаба, о чём до сих пор очень жалею. Но, по свидетельству очевидцев, страх был такой, что местные собаки, мирно спавшие на другом конце пирса, в панике подскочили и, поджав хвосты, бежали несколько километров без оглядки, после чего, обессиленные, упали прямо на дороге, где в беспомощном состоянии были подобраны проходившими хунтотами и съедены ими на обед. Хотя, может быть, и врут эти самые очевидцы не знаю, но собак тех я больше не видел.
То ли в результате этого происшествия, то ли из-за того, что наш механик перепугался ещё сильнее тех бедных собак, об этом снова история умалчивает но на следующий день штатная помпа была уже исправна, причём пригодилась и та, которую накануне доставили из Владивостока. С этого агрегата стоимостью не менее 50 000 рублей (в тех ещё ценах, когда доллар по официальному курсу стоил 62 копейки) пригодилась и немедленно оказалась снята только одна-единственная копеечная шестерёнка, после чего помпа с почётом была отправлена на вечное хранение на один из многочисленных складов ПМТО. Дальнейшая её судьба неизвестна, но с большой долей вероятности можно утверждать, что там она недолго мозолила глаза и в скором времени какой-нибудь ворюга-прапорщик продал её по частям за пару сотен долларов аборигенам как цветной металл.
11
Пропавшая экспедиция
Жара На небе ни облачка. Вода, как стекло, штиль. На корпусе от жары пузырится краска. Механик, ступив на палубу в резиновых шлёпанцах, прилип подошвами. Пока стоял, пытаясь оторвать ноги, поджарил пятки. Охая, спустился вниз, позвал доктора. Сейчас с намазанными вазелином ступнями лежит в своей каюте размером два на полтора и, обливаясь потом, лечится под наблюдением доктора спиртом.
Спирт кипяток, в каюте, что в сауне, но бутылка стремительно пустеет, и дружеский разговор в самом разгаре. Вот они чудо-богатыри земли русской! Это вам не какой-то там марш-бросок на двадцать километров, здесь здоровье надо иметь, чтобы не окочуриться. Учись, спецназ!
Идет к концу вторая неделя нашей ссылки. Стоим на якоре километрах в пяти от берега. С другой стороны совсем неподалёку живописный островок в стиле Баунти, по карте смотрели Муй называется.
Сегодня воскресенье законный день отдыха. Весь экипаж, исключая, разумеется, доктора с механиком, которым и так уже хорошо, вылез из душегубки на раскалённую палубу. Чтобы можно было ходить, не рискуя обжечь пятки, из пожарного рожка время от времени на неё и на всех на ней находящихся обрушивается струя забортной воды. Визг, хохот, плеск.
Народ купается, самые смелые ныряют с ограждения рубки. Особым шиком считается, нырнув с одного борта, пройти под килем и вынырнуть у другого. Я попробовал понравилось, только опасно. Есть вероятность при всплытии столкнуться лбом с летящим вниз другим ныряльщиком, который не подозревает, что ты всплываешь ему навстречу.
Тут же в вечной надежде что-нибудь стащить снуют юркие джонки хунтотов. Боцман в позе Рэмбо с брандспойтом наперевес стоит на ограждении рубки и мощной струёй отгоняет самых назойливых.
Считаю необходимым разъяснить читателю суть этого не в первый раз появившегося и всё ещё не знакомого ему слова. Хунтотами мы называли, как вы уже догадались, местных жителей, но не всех, а только тех, которые обитали на полуострове с нами по соседству. Это были здешние рыбаки, промышлявшие в окрестных водах на своих утлых посудинах, и военнослужащие из расквартированных неподалёку частей Вьетнамской народной армии. О последних говорили, что их вообще не кормят, а чтобы им легче было добывать пропитание, поселили поближе к русским. Жили они в длинных приземистых сооружениях, издалека похожих на шалаши, с ажурными стенами, частью собранными из железных аэродромных плит, частью из развешанных между столбами драных циновок. Крышей у них считалось переплетение бамбуковых прутьев и ржавой проволоки над головой с наваленными поверх ворохами тростниковой соломы.