Принимал экзамен он же. Беседовали на испанском десять минут, и Сигал безоговорочно признал, что я пари выиграл
Когда с дымящейся кастрюлей вернулся Антон, все сели за стол.
Новенький, повернулся ко мне пожилой, садись с нами, знакомиться будем.
Я было стал отнекиваться, мол, неудобно.
Иди-иди. «Неудобно задом наперёд ходить», сказал пожилой.
Давайте я хоть за бутылкой схожу, предложил я, видя, что на столе появилась бутылка водки.
Поставишь, когда получку первую получишь, остановил меня пожилой. Да и мы особо в будни не пьём работать потом тяжко.
Меня зовут Степан, по батюшке Захарыч, но все зовут просто Степан. И ты так зови Испанца зовут Антоном, а если по-ихнему, то Антонио.
А это Анатолий, художник, показал Степан на парня с азиатскими чертами лица. Фамилия его Алеханов, чуваш.
У меня мать русская, а Алехан по-чувашски значит защитник, пояснить Анатолий. А Анатолий это по-русски; по-чувашски: Талик или Таляк.
Говорил он, растягивая слова и ставя ударение в конец предложения.
Работает этот защитник, куда определят, а больше по земляным работам. Хотя часто зовут писать призывные плакаты Ты, часом, не из идейных?
Да вроде нет, пожал я плечами
А чего Корякин не с вами? спросил я.
Корякин, как только сели за стол, оставил свой баян, бережно упаковал его в футляр чемоданного вида и вышел.
Он сам по себе. Жлоб, жмудик. С нами в долю не входит. Он и на баяне учится, чтобы на свадьбах играть, да капусту рубить по лёгкому. На зоне таких не любят.
Сам-то ты как? Хочешь, примыкай. Ты, я вижу, парень не простой, грамотный. Ну, дак и мы тоже не простые, потому что битые.
Хорошо, не раздумывая, согласился я. А что я должен?
Мы здесь только завтракаем и ужинаем, обедаем в столовой. Свой автобус возит. Кому ехать неохота, обходится батоном, да бутылкой молока Значит, так, сбрасываемся с получки по четвертному на чай, пельмени, макароны, сахар, ну, там, ещё колбасу берем, сало. Если выпить это, понятно, отдельно.
Степан, проговорив всё это, посмотрел на меня.
Ну, как ты ещё не заработал, внесёшь после.
Зачем после? Я, Степан Захарыч, отдам сейчас. Немного денег у меня есть с собой.
Ну и лады, одобрил Степан.
Я видел, что ему нравится моё почтительное обращение к нему.
В комнате есть ещё один жилец, Колька. Так ты с ним не водись. Дурак, хоть и техникум кончил, и пьяница. Бухает каждый день.
Да хорошо бы просто бухал, как нормальные люди, а бухает-то вдумчиво и серьёзно, с надрывом, будто перед светопреставлением, добавил Толик. Говорит, осенью в армию идти, так хоть напоследок погуляю.
Ага. А до осени ещё два месяца, так что допьётся до белой горячки, серьёзно сказал Степан.
И не в армию, а в психическую лечебницу попадёт, вставил своё слово Антон.
В дурдом, поправил Толик.
От водки я отказался, но поел плотно. Все сидели ещё за столом, но стали говорить о каких-то своих делах, которые меня не касались, я почувствовал себя лишним, поблагодарил и ушел в свой угол. Меня не задерживали.
Из коридора донёсся шум, недовольный говор, что-то упало, кто-то невнятно матернулся, и в комнату ввалился пьяный малый.
Колян. Лёгок на помине, засмеялся Толик.
Не поминай чёрта, он и не появится, буркнул Степан.
Колян тупо обвел всех невидящим взглядом. Зрачки его закатывались, так что виделись лишь мутные белки, расстёгнутая рубаха вылезла из штанов. Он заплетающимся языком проговорил «здрассте» и, с трудом удерживая равновесие, направился к своей кровати, причём, забыв, видно, что кровать поменял, хотел пристроиться на свое прежнее место, но наткнулся на меня, удивился, с минуту стоял, держась за спинку кровати, пока Толик взял его за плечи и отвел на его новое место. Толик помог Коляну снять ботинки, и тот, как был в одежде, завалился навзничь на кровать и захрапел.
Оставь ему чуть на опохмелку, сказал Степан Толику, когда тот стал разливать оставшуюся водку по стаканам. А то утром на работу не встанет.
Когда хоть успел, недовольно сказал Толик.
Так они с Ряхой и Валетом из девятой комнаты сразу после смены пошли, а до этого в перерыв поллитру раздавили.
После ужина Толик с Антоном стали собираться в кино, звали меня, но я отказался, соврав, что пойду к приятелю мне хотелось побыть одному, может быть, посидеть в каком-нибудь скверике и подумать, поразмыслить над обстоятельствами, в которых по своей воле оказался. А Степан достал из тумбочки книгу, прилёг на кровать и углубился в чтение.
Оставь ему чуть на опохмелку, сказал Степан Толику, когда тот стал разливать оставшуюся водку по стаканам. А то утром на работу не встанет.
Когда хоть успел, недовольно сказал Толик.
Так они с Ряхой и Валетом из девятой комнаты сразу после смены пошли, а до этого в перерыв поллитру раздавили.
После ужина Толик с Антоном стали собираться в кино, звали меня, но я отказался, соврав, что пойду к приятелю мне хотелось побыть одному, может быть, посидеть в каком-нибудь скверике и подумать, поразмыслить над обстоятельствами, в которых по своей воле оказался. А Степан достал из тумбочки книгу, прилёг на кровать и углубился в чтение.
Глава 3
Объект «Траншея». Шефство Талика Алеханова. Секреты «мастерства». Страна басков в огне. Дети Испании в России. Быт испанских детей. Учёба и образование. Страшные дни эвакуации. Болезни и голод. «Невозвращенец».
Автобус доставил нас на голый участок с траншеей и вагончиком для рабочих. Старенький автобус трясло на неровной дороге, а на ухабах кренило так, что, казалось, он неминуемо развалится, но в конце концов мы благополучно добрались до места. Большинство рабочих вышли раньше, у проходной завода, и вместе с ними Степан и Антон, а мы, несколько человек, поехали дальше.
Прораб, Александр Борисович, молодой ещё человек, с выгоревшей до соломенного цвета шевелюрой и обветренным, но приятным лицом, записал меня в журнал, выдал резиновые сапоги и робу и провёл короткий инструктаж, который сводился к следующему:
Возьмешь лом, полезешь в траншею и будешь пробивать отверстия в дренажных трубах, а что дальше, скажу.
Я покажу, согласился Толик взять надо мной шефство.
Мы спустились в довольно глубокую траншею, почти по колено заполненную чистой, профильтрованной через глину и песок водой, и Толик показал, как долбить ломом трубы, чтобы пробить в них отверстия.
Так всё время и будем трубы долбить?
Толик посмотрел на мою постную физиономию и успокоил:
Укладку и монтаж труб тоже делаем мы. Только ты сначала ломом дырки подолби тоже сноровка нужна, а за день, если всё время ломом махать, намахаешься так, что рук не поднимешь Да ты не бойся, мы часто меняемся. В укладке тоже сложного ничего нет, главное, не зевай, а то трубой башку снесёт: когда экскаваторщик опускает трубу или муфту, он на тебя не смотрит.
Вскоре я приловчился и бил ломом также лихо, как и другие рабочие, поднаторевшие в этом деле за долгое время работы.
Толик стоял радом со мной и разрaвнивал лопатой щебёнку, которую насыпал экскаватор; через некоторое время лопату брал я.
Толь, спросил я, а как Антон оказался в Омске?
Вывезли из Испании вместе с другими детьми, когда там шла гражданская война.
Это я понял. Как он в Омск попал?
Представления не имею, пожал плечами Толик, Завод большой, платят неплохо Не знаю. Зачем тебе?
Да так, интересно А чего он не вернулся на родину, когда стало возможным? Многие ведь вернулись?
Не многие. Их же не выпускали.
Как это не выпускали? искренне удивился я.
Там же установился франкистский режим Куда ж их, к фашистам? А когда они становились совершеннолетними, принимали советское гражданство, а с советским гражданством попробуй уехать Это уже при Хрущёве, кто хотел, разрешили вернуться. Но, говорят, вернулось меньше половины из всех детей. Многие погибли на фронте, а кто, как Антон, у которого никого там из родных не осталось, осели у нас а кто умер от болезней и голода.
От голода? недоверчиво переспросил я.
Спроси Антона, он тебе расскажет.
Я понял, что от Толика большего не добьёшься, и оставил свои расспросы. Но то, что я услышал от него, шло вразрез с тем, что я знал. А то, что я знал, было окружено героическим ореолом: республиканцы боролись с военными мятежниками, на помощь республиканцам отправились воевать наши добровольцы, потому что мятежникам помогали Италия и Германия. В Испании шла кровопролитная гражданская война, и испанцы, спасая своих детей, отправили их на время в другие страны, в том числе и в СССР. У нас для испанских детей создали особые детские дома, где хорошо кормили, учили и вывозили на юг в пионерлагеря, и прежде всего в «Артек». Какой может быть голод!..
Но как-то мы остались с Антоном в комнате одни. Все разошлись по своим делам, и только Колян крепко спал после очередной гулянки по случаю выходного.