Заметив его тягу к медицине, Советом города было определено, отдать Юрку в ученики главному врачу города Вазгену Ашотовичу.
В случае необходимости, оказать первую медицинскую помощь мог каждый, так как этому учили наравне с боевой подготовкой, но квалифицированное медицинское образование имел только он. Вазген Ашотович являлся единственным человеком в городе, который мог прооперировать раненного человека без наступления летального исхода. На учебу к Вазгену Ашотовичу направляли многих детей, но в течение нескольких дней они выбраковывались из учеников, получая от него на прощание емкое определение их умственных способностей.
Имбицил, выносил вердикт Вазген и уходил снимать стресс
На роль ведущего врача, еще до массированной атаки акремонцев на бункер, претендовал иранец Фируз, со слов которого он был ведущим специалистом в области медицины в своей стране, а точнее в иранской части бывшей Бельгии. Однако на первых родах Фируз опростоволосился Заглянув в лоно роженицы, он потерял сознание. С того времени Фируз оказывал медицинскую помощь только пострадавшим домашним животным.
Юрка и его сверстник Давид прилежно помогали Вазгену Ашотовичу, перенимая с этим его опыт. Они были и на перевязках, и на операциях, и на родах. И если Юрка тяготел к оперативному лечению, то Давид проявлял способности в области фармакологии, используя для опытов небогатый набор медицинских препаратов из загашников бункера. В бункере была законсервированная лаборатория, которая стала полигоном для создания Давидом различных вариаций лекарств из подручных материалов. Сам Вазген Ашотович был очень брезглив и считал «храмом», достойным его внимания, только человеческий организм. Поэтому в любимчиках у него был Давид, который всегда был в идеально чистом халате, в отличие от Юрки, с халата которого акремонская внутривенная жидкость не выстирывалась.
До них, у Вазгена были два ученика подававших большие надежды, но они погибли в разное время в стычках с акремонцами во время планового патрулирования границ.
С тех пор специалистов в области медицины отправляли в дозор лишь в случае крайней необходимости.
V
С пятнадцати лет Юрка стал замечать за собой странные особенности
Во сне он стал видеть причудливых созданий и слышать чей-то голос, который ему о чем-то рассказывал, но что именно Юрка, каждый раз, просыпаясь, вспомнить не мог. Видения посещали его изредка, поэтому он не обращал на это особого внимания.
В день своего шестнадцатилетия, он проходил возле вещевого склада и случайно заглянул в щелку слегка приоткрытой двери
Слепой и безногий Жан, заведовавший выдачей и стиркой белья, кружился с закрытыми глазами по комнате склада, ловко переставляя обрубки ног.
Жан был сорокалетним потомственным французом с приятными чертами лица, семья которого эмигрировала с территории бывшей Франции в Россию в середине последнего века старой истории человечества. Он происходил из семьи потомственных виноделов, в которой секреты изготовления благородных напитков передавались из поколения в поколение. Именно поэтому Жан в городе был еще и официально ответственным лицом, отвечавшим за изготовление спиртных напитков.
Зрение он потерял, как и многие другие, при бегстве из лагеря архонтов, любуясь всполохами в небе, а ноги чуть ниже колен ему отсекло серпом во время атаки акремонцев на бункер. Именно искусство виноделия было тем фактором, повлиявшим на очередность оказания Вазгеном Ашотовичем, большим ценителем вина, медицинской помощи Жану, что и спасло ему жизнь.
Калека кружился по комнате и что-то напевал
Внезапно с Юркой что-то случилось и он испытал чувство падения с высоты, которое испытывал не раз в своих странных снах
Он увидел глазами Жана, что он высокий и стройный юноша Он кружится в танце с прекрасной девушкой по имени Женевьева Его руки лежат у нее на талии, а ее у него на плечах Ее черные, как смоль, волосы слегка щекочут ему ноздри и это его радует и волнует Вокруг них стоит много людей, которые восхищенно смотрят на них и одобрительно кивают головами Прекрасная переливчатая мелодия аккордеона кружит их в объятиях, и они наслаждаются друг другом Они великолепны и у них будет прекрасное будущее, не смотря на жизнь на чужбине вдали от родины Внезапно Женевьева исчезает в черной вспышке оружия архонтов и у Жана в груди остается одна пустота Слезы льются у него из глаз от горечи невосполнимой утраты Теперь он просто слепой обрубок человека, которому посчастливилось выжить
Видение оборвалось, и Юрка пришел в себя
Жан стоял посреди кладовой. По его, изрезанному морщинами, лицу крупными виноградинами скатывались слезы.
Кто здесь? спросил Жан и, не дождавшись ответа, поковылял на культях к двери.
Юрку как ветром сдуло. Стараясь не стучать подошвами армейских ботинок, он несся по коридору в сторону центрального зала бункера. Вбежав в центральный зал, он пулей пролетел мимо своих товарищей, ждавших его, что бы подарить праздничный пирог и выбежал по центральному ходу на поверхность, где долго стоял и жадно вдыхал знойный вечерний воздух
Его испугало не то, что он мог видеть чужие мысли, а то, что чувствовал при этом эмоции этих мыслей и их сопереживал.
Немного успокоившись, Юрка вернулся обратно в зал и принял поздравления от своих друзей в честь дня рождения.
Как следует, подумав, Юра, благоразумно решил об этом инциденте ни кому не рассказывать, тем более подобного с ним больше не приключалось. Только слепой Жан иногда как-то подозрительно на него поглядывал своими, затянутыми мутной белесой пеленой, глазами
Глава2
I
Погода была такая ненастная, что, как говорил, обожаемый всеми детьми, учитель истории дед Миша пятидесятилетний белорус, один из немногих оставшихся в живых, после побега из лагеря архонтов: «В такую погоду, даже акремонца на улицу не выгонишь».
Дождь лился нескончаемым потоком уже третий день, что в принципе было понятно, так как стояла зима, но столько жидкости обычно выпадало с неба за весь месячный зимний период. Влажность стояла такая, что камуфляж Юры намок еще до того, как они с напарниками добрались до сторожевого поста на границе территорий.
Юрка злился сам на себя
Он должен был идти в наряд только через месяц, так как он и Давид, будучи медицинскими специалистами, дежурили на сторожевых постах раз в три месяца, но за последнюю неделю вылазки акремонцев активизировались и участились их нападения на посты наблюдения. Именно вчера в бою было ранено несколько разведчиков, из-за чего патрули были усилены в два раза. Соответственно очередь дежурств сдвинулась и в дозор должен был идти Давид, который, сославшись на срочные дела, попросил Юрку его заменить.
Юра знал, что его срочные дела зовут Мелисой. Шестнадцатилетняя смазливая китаянка дарила свою любовь всем мужчинам без разбора, но Давид испытывал к ней определенные чувства и взял над ней опеку, пытаясь вылечить от алкоголизма, к которому ее приспособила Камила.
Та, часто ее угощала, но, в отличие от крепкой здоровьем негритянки, Мелиса была худосочной и от маленькой дозы самогона, изготовленного той же Камилой, сразу падала под стол, что очень забавляло ее собутыльницу.
По своей доброте душевной, из-за которой он неоднократно страдал, Юра согласился на замену, однако об этом очень сильно пожалел, когда пришел в оружейную комнату за автоматом На сторожевую вышку он шел в ночную смену со старым военным ветераном по имени Альбо и своим погодкой Димой Гошкевичем.
В отличие, от опытного и молчаливого Альбо, который всегда думал, прежде чем, что-то сказать или сделать, Дима был до безобразия болтлив. И все бы ничего, но у него была одна плохая особенность любил приврать. Самое страшное было то, что все его истории были выдуманы. При беседе с кем-либо, то ли с ребенком, то ли с одногодкой или с пожилым человеком, у него всегда были какие-то истории из жизни, которые он считал нужным рассказать. При этом каждый раз при рассказе одной и той же истории в течение дня, она интерпретировалась несколько раз и могла менять не только события, но и персонажей. Даже, просто проходя мимо, Дима мог остановиться и встрять в разговор, начиная рассказ со слов: «А вот был случай», или: «А я вот помню».
Все его фантастические рассказы всегда сводились к одному, «Ай, да я и молодец».
В шестнадцать лет, по его же просьбе, Диму записали в охотники. Специальные отряды выходили в лес на охоту, чтобы использовать в пищу мясо диких животных, а не пускать под нож домашнюю скотину. Загонщики выстрелами из автоматов направляли дичь в нужном направлении, к засадам, в которых находились стрелки.
Было непонятно, почему подслеповатый Дима, видевший хорошо не дальше метра, попросился в охотники Единственным его плюсом в данной профессии, был невысокий рост, благодаря которому он идеально сливался с кустарниками и пеньками.
На охоте он ни разу, не убил ни одного животного.