Нам рассказали, что в тех местах не так давно пару геологов насмерть заломала медведица, у которой кто-то застрелил медвежонка. От таких рассказов веселее не становилось даже во время околотов и рубки-колки брёвен я не расставался с ракетницей (говаривали, что один геолог спасся от медведицы, выстрелив из такой ракетницы прямо ей в пасть).
Излишне говорить, что после хождения по тайге с тяжёлым грузом, изнурительной с непривычки работы и желанного ужина мы забирались в палатки и засыпали таким крепким сном, что медведь мог обглодать нас на добрую половину, а мы бы так и не проснулись. Бывали случаи, что я просыпался в палатке, и мне становилось так страшно, что я стремился поскорее уснуть опять с детской мечтой убежать от страшного сна, которым была явь ночной тайги.
Выбрав место для ночлега, мы быстро разжигали костер чему даже в дождливый день прекрасно служила кора кедра. В одном котелке варили кашу, в другом подстреленных на маршруте рябчиков (если они попадались).
Правый берег Енисея лесистые сопки с каменистой поверхностью. На камнях не поспишь мы рубили пихтовые ветки, чтобы сделать пружинящую подстилку.
В разгар работ по устройству на ночлег к палаткам из кустов с полуспущенными портками выскочил москвич-призывник.
Ружьё! Ружьё! Давай ружьё! страшным голосом шипел парень.
Медведь? прошипел ему я в ответ.
Глухарь!!! Я только присел и посмотрел вверх, а он прямо над моей головой сидит!
Я и Лёша схватили ружья и на полусогнутых двинулись за призывником.
И вправду, на одном из молодых деревьев спиной к нам сидела огромная птица, которую я раньше никогда не видел, но которая, по всей вероятности, должна была быть глухарём.
Я стал осторожно прицеливаться.
М-ба-ба-а-ах! опередил меня Алексей.
Мба-ба-а-а-ах!! поспешил разрядить один ствол своего «Bayard» и я.
Птица оставалась на своём месте
Бу-ум! Бу-ум!! опять с небольшими интервалами сотрясли мы воздух.
Птица неподвижно сидела на дереве.
А глухарь ли это? засомневался я.
Глухарь Я думаю, мы его убили, но он застрял в ветках и не может упасть Сейчас я его солидно ответил мой инженер.
Он достал из-за пояса длинный и сверхострый нож, срубил длинную осинку, быстро очистил её от веток и двинулся к дереву, под которым сидела злосчастная птица. Этой осинкой он на манер удара рапирой ткнул птице чуть ли не под хвост. Птица беззвучно взмахнула крыльями и тяжело полетела прочь, маневрируя между деревьями.
Кхеее обиженно выдавил Леха, махнул рукой и пошёл куда-то в сторону от нашего лагеря.
Ты куда, Лёш?
Да сапоги отмывать наступил я тут.
* * *На завтрак мы заваривали чагу, добавляли в эту тёмно бурую жидкость сгущённое молоко таежный кофе с молоком!
По соображениям экономии веса, да и денег, разумеется, мы не брали с собой в маршрут много провизии рассчитывали на дичь. Но порой ни рябчиков, ни глухарей на маршруте не попадалось. Я как-то подстрелил кукшу съели мы эту таёжную сороку за милую душу.
Сеноставка сверхосторожное животное, её и увидеть-то редко удаётся повернёшь голову на свист, а её уже и след простыл. Лёше удалось не только увидеть, но и подстрелить сеноставку это что-то типа сурка. Наши молодые желудки переварили и эту крысу
Мы стремились завершить работу побыстрее, чтобы сохранить день-два для отдыха у реки порыбачить. Шли к месту встречи бодрыми, с предвкушением окунуться в холодную чистую воду таёжной реки и смыть с себя многодневный пот-грязь.
Пришли. Я вошёл в сапогах в воду, окунул зудящее лицо в бегущие струи и стал жадно пить. Я не помню более вкусной воды в моей жизни
Побросали мешки, быстро скинули с себя все одежды и голышом бросились воду намылились после первого омовения, а потом с наслаждением бросились на волю течения.
Исстрадавшееся тело позволило перенести холодную воду что-то минуты две-три.
Лёша извлёк рыболовную снасть для ловли хариуса под названием «кораблик».
Лёш, дай попробовать Я никогда не ловил так.
Отмытая и холодная кожа, наверное, не издавала никакого запаха, кроме запаха хозяйственного мыла, потому ни одна кровососущая тварь не беспокоила моё полуголое тело.
Шёл просто обалденный клёв на перекате: хариус бросался на мои мушки постоянно, и я вытаскивал на берег по две-три рыбины за один заброс.
Минут за двадцать у меня в сумке уже было килограмма три хариуса. Увлёкшись рыбалкой, я отошёл метров на сто от нашего лагеря. Наверное, от возбуждения меня вдарило в пот, с потом пошёл запах, а на запах ринулся гнус. Я бросил на берегу сумку с уловом и «кораблик» и побежал к лагерю за спасительным диметилфталатом и одеждой.
Минут за двадцать у меня в сумке уже было килограмма три хариуса. Увлёкшись рыбалкой, я отошёл метров на сто от нашего лагеря. Наверное, от возбуждения меня вдарило в пот, с потом пошёл запах, а на запах ринулся гнус. Я бросил на берегу сумку с уловом и «кораблик» и побежал к лагерю за спасительным диметилфталатом и одеждой.
На следующее утро я выпросил у Алексея другую снасть, спиннинг, и стал пробовать свою удачу. После десятка забросов впервые в моей жизни поймал на спиннинг небольшую, с полметра, щуку. А ещё через четверть часа добыл мечту моих последних дней красавца тайменя. Пусть таймень был и не очень большим, но это был мой таймень!
Пора было и честь знать вернуть орудие лова хозяину. Я сменил спиннинг на ружьё и решил побродить по мелководью в поисках водоплавающей дичи. Я обходил речной остров, когда вдруг увидел удирающего по чуть прикрытой водой гальке серого зайца. Я выстрелил навскидку заяц перевернулся через голову, потом поднял голову с торчащими ушами и тут я впервые в жизни услышал жалобный заячий крик. О, Господи! Пришлось мне поспешить к своей добыче и прервать мучения несчастного животного.
* * *Случилось несчастье Лёша неосторожным движением топора разрубил себе ногу. Стало ясно, что нам к месту встречи пешком к сроку не добраться.
Решили смастерить плот. Разыскали три хороших кедровых сухостоины вблизи от воды. Распилили пять стволов, перекатом доставили их к реке. Здесь, под руководством Алексея, с призывником выпилили в стволах дельтаобразные пазы, в которые загнали бревна-клинья плот готов.
На следующее утро двинулись на нём по таёжной реке под названием Пит. С большим наслаждением плыли по спокойной воде вблизи скалистых прижимов, где на глубине двух-трёх метров под нами видны были красочно раскрашенные таймени.
Беда пришла неожиданно, на первом же, не ахти как бурлящем пороге: наш плот стал поперёк течения, обоими концами упершись в подводные камни.
В мгновение напор воды перевернул его в вертикальное положение, а нас троих швырнуло в холодную воду. К счастью плот чуть-чуть задержался, и нас успело отнести подальше от места, куда он с громким шлепком упал. Нам удалось поймать плот, вывести его на мель, куда мы посадили для передышки и осмысливания случившегося нашего инженера.
Призывник и я бросились искать наши вещи: на мелководном перекате тотчас за порогом удалось разыскать рюкзаки, ружья и даже спиннинг.
Вот пришли на поворот,
Поворот, поворот!
Влево рот и вправо рот
Поворот, поворот!
И вот по бурному Питу
Три жопы белые плывут.
Припев:
Котёл пустой, живот пустой.
Медведь хозяин, а лес густой.
Тайга, тайга, кругом тайга
На много сотен и тысяч га!
11. За морем тёлушка полушка
26 ноября 2001
город Питерсбург
Северный Трансвааль
Южно-Африканская Республика
Н-да-а-а-а-а Мне шестьдесят два стукнуло.
Будто всё это не со мной происходит Я даже в молодости таких планов себе не строил. Ну, то есть дожить до 62 лет. Вот заглянуть в третье тысячелетие такая мечта была. Казалось, что там будет что-то особенное. Нас ведь коммунизмом тешили, говорили: «Вот Он придет ох чё будет!!!»
Коммунизм не пришёл. Пришёл антикоммунизм.
И ох! Чё пришло-то, братцы!!!
При всём моём жизненном везеньи в СССР, у меня, до женитьбы, а потом и у нас, после женитьбы, никогда не было кровати всё время спали на топчанах, раскладывающихся диванах А тут, понимаешь, дом с пятью туалетами на одной туалетной бумаге разориться можно.
В свой 62-й день рождения я проснулся на нашей с женой собственной широкой кровати с чистым постельным бельём, в нашей большой собственной спальне с примыкающей просторной и светлой ванной комнатой, в нашем собственном огромном доме, где мне доставляют несказанное удовольствие мои утренние путешествия пройти за чашкой кофе на кухню без запахов и тесноты московского аналога, прошлёпать босыми ногами по блестящим плиткам столовой, где под лепным потолком Татьяна сотворила по-сценичному причудливый интерьер из выполненного по её заказу стола чёрного металла и восьми такого же материала стульев с завитушками. Присесть, прослушать новости CNN в моей широкой приёмной, ещё не открытой для пациентов, SURGERY, включить компьютер в уже ставшем уютным для меня профессорских масштабов кабинете.