(Для подчёркивания значимости успеха Павла отмечу, что я при первом заходе блестяще провалил обе части экзамена)
Ободрённый своим первым успехом Паша с возросшим энтузиазмом продолжал заниматься со мной по разработанной нами методике.
Однако, второй заход у него не был столь же блестящим от провалил обе части экзамена.
Паша сник, его даже не ободрил мой успех я сдал медицинскую часть экзамена,
Паша вообще тяжёло воспринимал свою работал, постоянно раздражался по любому поводу бывают такие люди. Он в тайне довольно прилично покуривал, жаловался на боли в эпигастрии («Старая дуоденальная язва.»), конфликтовал по мелочам с африканскими врачами с заявления глобального характера: «Если я раньше не был расистом, то здесь я им стал». Тем не менее, Павел проработал два года без каких-либо претензий со стороны администрации.
Под влиянием минутного раздражения Паша к концу контракта на вопрос Chief Medical Officer американца доктора Хикла «Доктор, вы будете подавать заявление о продлении контракта?» ответил:
Нет, я поеду домой!
Через неделю Павел одумался и пошёл к Хиклу с извинениями, но тот сказал:
Простите, но я уже послал приглашение доктору на ваше место
Доктор ДимаСудьба Димы Дмитриева может служить образцом удачливости, необычайной целеустремлённости и работоспособности.
Дима ещё в Москве прослышал, что в ЮАР русскому врачу можно получить регистрацию (и работу, следовательно) без экзаменов. Выпускник московской английской спец. школы, владелец диплома об окончании ординатуры по специальности гинекологическая-онкология после обсуждения с женой всех pro and contra решил попытать счастья.
Дима вполз в ЮАР ужом: он купил туристическую путёвку в Хараре, а затем на «чёрном такси» (микро-автобус типа нашего УАЗика, которым пользуются за редким исключением черные жители) пересёк границу Зимбабве/Южная Африка.
Но к халявной регистрации в Мед. Совете Дима опоздал «окно в Париж» уже захлопнулось.
Дима Дмитриев и буш хирург Слава
В Йоханнесбурге он разыскал русских коллег и решил сдавать экзамены вместе с ними. Но до экзаменов нужно было дожить. Ребята снимали одну комнату на четверых спали на полу. Хлеб покупали в конце дня, когда цены на некоторые нераскупленные продукты снижали. Кроме хлеба ребята покупали ананасы самые дешёвый фрукт ЮАР.
Диме повезло: матрон эндоскопического кабинета воспылала материнской любовью к Диме (а может и не очень материнской высокий и темноволосый красавец москвич с румянцем во всю щёку очень даже нравился женщинам) и помогла ему получить ходатайство от госпитального начальства свидетельствующее о том, что Дима редкостный в мире специалист по эндоскопической технике. С этим ходатайством Дима получил в отживающим последние годы белом иммиграционном офисе «рабочую визу», а чуть позже и «разрешение на постоянное проживание» в ЮАР.
С первой попытки Диме удалось сдать только часть экзамена, которая называлась «английский язык-медицинское законодательство-медицинская этика». Вторую часть экзамена понемногу из всех основных разделов медицины Дима с разбега не потянул. Он сам мне признался:
Я в мед. институте больше занимался проблемами добывания денег для себя и своей жены, нежели медициной
После полугода напряженных занятий Дима вновь отправился для экзаменовки в Мед. Совет; на это раз ему предстояло сдавать только медицинскую часть экзамена.
После трех часов тестирования с применением «крестиков-и-ноликов» Дима задержался в толпе писавших в тот день экзамены врачей из разный стран, где натолкнулся на Игоря Петрова, который и привел его в миссионерский госпиталь.
Именно в Свазиленде Дима впервые получил работу врача. Не дожидаясь результатов своего второго захода на ЮАРовские экзамены, Дима договорился с руководством миссионерского госпиталя о приёме на работу его жены и немедленно вызвал в Свазиленд свою очаровательную Вику лучшего места для её входа в английскую медицинскую систему и для подготовки к ЮАР-овским экзаменам было просто невозможно придумать.
К тому времени я уже прошёл испытательный срок, подписал с госпиталем двухлетний контракт с условием оплаты авиа-билетов моей семье, получил в пользование не только огромный дом в три спальных комнаты, с кухней, столовой и гостиной при камине, но и заверение руководство госпиталя об оплате расходов по приобретению необходимой мне мебели. И только после этого я отправил в Москву бумаги, необходимые для получения заграничных паспортов и въездных свазилендских виз моей жене и двум моим детям.
До появления в госпитале Димы я использовал свободное от дежурств время для совершенствования английского:
я купил телевизор с видео магнитофоном и до одурения крутил сотни американских фильмов, получаемых в местном прокате,
я исправно посещал вечера bible study и воскресные службы Nazarene Church, где вслушивался в речь миссионеров и пастора и распевал со всеми вместе ритмичные протестантские гимны,
я вступил в местный Rotary club, где раз в неделю я имел возможность за скромную цену не только отужинать с нарушением миссионерских принципов, но и попробовать себя в светской беседе.
При чтении медицинской литературы и библии я взял за правило переводить каждое слово, интересующего меня куска текста. На первых порах это довольно унылое занятие, но со временем это приносит свои плоды.
К тому времени, когда в госпитале появился Дима, я уже успел приобрести довольно приличный набор дешёвой сосновой мебели и убить в своей ванной комнате большую змею, которую местные жители обозвали коброй.
Дима, а потом и Вика поселились до приезда моей семьи в моём доме.
Вика чудесно говорила по-английски я восхищался её межзубными [th] звуками и умением произносить на американский манер английское [R].
Супруги Дмитриевы покорили моё сердце реальным подходом к своим знаниям, полученным в советском медицинском институте. Вика восклицала: «Вячеслав Дмитриевич, вот вроде бы я была в на курсе не в последнем десятке по успеваемости, а здесь читаю ну ничего не знаю!» Как только Дима получил известие из Мед Совета о том, что экзамены он сдал и имеет право на ограниченную регистрацию вместе с правом искать себе работу в любом из госпиталей ЮАР, он вызвал из Москвы своего сына и тёщу.
Доктор СлаваПрофессор Глен Гельхелд, окрестивший меня «буш хирургом»
Моя неграмотность в юридических медицинских делах была просто беспредельна, а потому я был безумно счастлив своей воистину миссионерской медицинской деятельностью с архи-скромной зарплатой Medical Officer и, проходя мимо могил основателя госпиталя доктора Хаинда и его жены, подумывал: «Вот если я умру в этом госпитале, нужно будет меня похоронить здесь и на надгробии написать на двух языках «Вячеслав РЫНДИН, русский доктор».
Мою ленивую мозговую жвачку о поисках места собственного захоронения прервал Дима Дмитриев:
Вячеслав Дмитриевич, ваша зарплата это не деньги. Сдавайте экзамены в Мед. Совете ЮАР и вы получите лучшую работу, лучшие условия жизни и более лучшую зарплату.
Дима, да мне бы годика два-три язык поприличнее усвоить, почитать хорошенько, с ихней системой здравоохранения освоиться
Вячеслав Дмитриевич, с вашим опытом вы сдадите эти экзамены читайте Мерка[3].
Попылив немного на тему «Мы этих негров учили-учили, в том числе и на мои кровные, а они теперь не хотят моего диплома признавать!», я с опаской попросил Диму показать мне его сокровище.
И в беде, и в радости, и в горе
только чуточку прищурь глаза
в флибустьерском дальнем синем море
бригантина поднимает паруса!
«С вашим опытом» ухмылялся про себя я «Кто же лучше меня может знать реальную цену моему опыту? Да и потом, я еще не полностью отработал золотоносную для меня жилу под названием Raleigh Fitkin Memorial Hospital, Nazarene Church Health Institutions.»
Разумеется, что человек без видения может усечь только толпы нищенского вида посетителей клиники госпиталя (поликлинический отдел) и обитателей наших убого оборудованных палат, может ухмыльнуться размерам моей зарплаты, скривить морду лица по поводу моей радости полученного разрешения питаться в госпитальной столовой вместе с чёрными студентками медицинского колледжа, медсёстрами, санитарами, уборщиками и другими техническими работниками.
Но я Стрелец, человек без комплексов, гибкий, лёгкий на подъём, с интересом всеми фибрами своей души воспринимающий новое и необычное чужие страны, чужой язык, чужую культуру.
И я с детства люблю прищуривать глаза и умею видеть бригантины
Три года я жил в 10 метрах от госпиталя в просторном доме самая первая постройка госпиталя, где окна моей спальни-кабинета выходили на часовню, в которой перед завтраком и перед ужином собирался на спевку хор студентов Nursing College.