Ну, чего тебе?
Сортировка помидор проходит успешно, и по этому случаю, мы с Тимуром, после долгих дипломатических переговоров с работниками магазина, достали бутылку православной без талона и решили преподнести вам ко дню рождения.
Рождения? удивился Шмонькин. А, а, конечно, конечно. А ты давно у нас работаешь?
Шмонькин при этом поднял голову и начал сверлить Бориса одним глазом, а второй, стеклянный шарик, у него просто не мигал.
А, я тебя уже видел. Что ж! Спасибо, как говорится, Родина вас не забудет. У мене что-то горло совсем пересохло. От расстройства, может, а? Как ты думаешь, милок? Вчерась на меня бандиты напали, но обошлось, выручку только всю отобрали, псы, и еще один раз в глаз получил. А так, хорошо, что живота не лишили. Счас такое время, не приведи Господь. А бутылку, что ж, давай ее сюда, мы ее приголубим родную, так, прямо с горлышка, я, знаете, люблю с горлышка, оно так: буль буль буль, в горле щекочет и на слух приятно. Это лучшая музыка, какую когда-либо создали композиторы, Толстой, например, или Муяковский.
Очень приятно иметь дело с образованным человеком, сказал Борис, ставя бутылку на стол.
Милок, сделай услугу: откупорь, а? Уж если подарок, так подарок в готовом виде, уже лепетал Шмонькин, поднимаясь с кресла и пританцовывая вокруг небольшого квадратного, ничем не покрытого столика, на железных ножках.
Борис открыл бутылку и хотел налить в ребристый двухсотграммовый стакан, стоявший кверху дном возле графина с водой на массивной хрустальной подставке.
Нет-нет, из горлышка, сказал Шмонькин, хватаясь за бутылку.
3
А ты молодец, сказал Тимур, примерно неделю спустя после того, как Борис подарил бутылку водки Шмонькину. Я не думал, что тебе удастся так быстро достать водку и накачать эту Шмоньку, да будет земля ему пухом. Теперь мы тут будем заправлять. Я пущу все эти помидоры в продажу, без какой-либо сортировки. Москвичи голодные, они съедят и гнилые. Они будут стоить дешевле. Вот только болгары, ети их мать, кочевряжатся. Может, съездишь в Софию на переговоры, а? Будь дипломатом.
У меня нет загранпаспорта.
Если нет, то будет.
Нам здесь никто такой паспорт не выдаст: мы не прописаны в городе. В Москве очень трудно прописаться, приводил Борис неопровержимые аргументы.
Все купим: и загранпаспорт, и прописку, и даже гражданство России, а если понадобится и Болгарии, были бы деньги.
Командировка хорошо, паспорт, гражданство тоже хорошо, сказал Борис, но, раз у нас есть деньги, давай будем жить как белые люди. На первый случай снимем хоть один номер в гостинице. Что это мы все на вокзале ночуем, как беспризорники?
Наверное, ты прав. Гостиница «Севастополь» рядом, пойди, договорись. Бронируем трехместный номер на полгода вперед. Вот тебе три тысячи баксов на первый случай. Этого должно хватить. А почему ты сказал: поживем как белые? Я что черный, по-твоему?
Ты смуглый, волосы черные, глаза черные. Тебя будут любить русские девушки москвички.
А х. с ними, они не меня будут любить, а мои деньги. Я им за это буду мстить по-черному, вот увидишь.
Зачем мстить? Лучше целовать всю ночь, сказал Борис, улыбаясь. Вот у меня есть одна, себе на уме, недотрога такая, вся из себя, но чертовски красивая. Если я стану богатым, я ее вытащу из норки, где она пока от меня прячется, уложу в мягкие пуховые подушки, и там она у меня будет обитать. Я наделаю ей кучу детей, чтоб всегда была занята и не помышляла о ком-то другом. Как ты думаешь, исполнится ли моя мечта, станем ли мы когда-то богатыми людьми, новыми русскими, а точнее, войдем ли мы в общество новых русских?
Мы их переплюнем, потерпи немного. Я планирую сколотить банду из бывших уголовников и просто судимых за изнасилование, таких, как я сам, отсидевший три года за то, что был седьмым в очереди. Эти ребята, бывшие уголовники, способны рисковать жизнью ради достижения цели. А цель у нас одна: разбогатеть. Я почти всю жизнь ходил в рваных тапочках, а о какой-то красотке даже не помышлял. Так, если силой возьмешь кого-то, а вот добровольно ни одна сучка не захотела уступить.
Послушай, Тимур! Я могу вытащить двух красоток, они учатся на последнем курсе горного института в том городе, откуда я приехал. Только, где их разместить? Как с ними поступить? Мне моя нравится, я бы с удовольствием женился. Ты тоже женишься, если понравится. У моей Люды есть прекрасная подруга Тамила, она бы тебе сгодилась. Правда, это дело добровольное, как оно там выйдет, я не знаю и не берусь предсказывать, но пригласить их в Москву можно. Походим, погуляем, и если обнаружится взаимность вперед, как говорится. Если тебе не понравится, можешь просто пристроить ее в магазин продавщицей. Только одно условие.
Какое?
Мою не трогать, иначе мы враги.
Не переживай. У нас на Кавказе это не принято. Твоя девушка будет мне как сестра и не более того. А твой план или предложение я принимаю, только осуществим мы его не сейчас. Еще не время. Станем на ноги тогда, пожалуйста. Я на следующей неделе должен съездить в Абхазию. Закажу хоть десять фур винограда, он тут быстро разойдется и десять, а то двадцать тысяч долларов у нас в кармане.
Борис плохо спал в эту ночь. Стоило ему закрыть глаза, как появлялась Люда с роскошными светлыми волосами вдоль оголенных плеч в длинной шелковой ночной сорочке до пола и с радостной чувственной улыбкой на губах. Она разводила белые пухлые ручки и сжимала их на его затылке. Он осыпал ее долларами и золотыми обручальными кольцами, затем уводил в собственную трехкомнатную квартиру с двумя туалетами, как в загнивающих странах.
«Неужели такое возможно? Неужели мы с Тимуром станем зажиточными, независимыми ни от чего, ни от кого людьми и каждый из нас может свить свое маленькое гнездышко и приобрести право назвать себя москвичом, хоть и не коренным? Да я буду делать все, чтобы Москва была краше и лучше, если смогу. Я буду помогать бедным, нищим, бездомным, людям, потерявшим ориентацию в большом городе. А что касается Люды, то пусть не сейчас, а через год, два. Ей надо окончить институт. Если я имею право на счастье, то она будет здесь не в мечтах, а наяву. Я буду работать, как черт, пойду на все ради нее. Никого красивее ее я даже не встречал. А пока вызов надо отстрочить. Я все еще не так богат. У нее должно быть все, это компенсация за ее красоту. Я поведу ее в Большой театр слушать музыку Баха, когда будут лучшие исполнители, а не дрянной, скрипучий проигрыватель, как в студенческом общежитии. Только бы случилось это и как можно скорей».
На этом он заснул, но сон был неглубоким, каким-то тревожным. Во сне вдруг явилась Люда в образе ангела. Она прилетела оттуда из того города, откуда он так неожиданно и тайно уехал, села ему на грудь, обдавая жарким дыханием. «Я так жалею, зная, что ты страдаешь по мне и не находишь себе места. А теперь ты можешь быть счастлив, как ни один мужчина в мире. Я дам тебе то, что не сможет дать ни одна женщина, ни молодая, ни старая, ни богатая, ни бедная, потому что я скроена из особого материала нетленного, неувядающего, не стареющего, ты хочешь меня обнять?»
Говоря это, она придавила его так, что ему было трудно дышать, и он начал задыхаться. Борис проснулся и глянул на часы. Было девять утра.
«Откуда она взялась? должно быть думает обо мне, прелестная мещаночка, современная трезвомыслящая куколка, на которую можно любоваться, если есть тугой кошелек в кармане», думал Борис, водя бритвой по молодому лицу.
4
Прошло всего три месяца с того дня, когда Борис познакомился с Тимуром на Курском вокзале и за эти три месяца дела на сравнительно небольшом продовольственном рынке в Чертаново пошли настолько хорошо, что в то трудно было поверить. Поздно вечером Борис сидел у себя в шикарном номере гостиницы «Севастополь», и в который раз пересчитывал свои капиталы. «Нет, этого не может быть, говорил он себе и брался снова считать долларовые банкноты. Чтобы у меня, вчерашнего нищего студента, которому ничего хорошего не светило, кроме беспросветной нищеты, было тридцать тысяч долларов в наличии. Да это же огромная сумма. Что с ней делать? Ну тысячу пошлю матери в деревню, она там одна одинешенька получает жалкую пенсию, которой хватает на хлеб да на воду. Она будет рада. А остальные куда девать? Надо хотя бы тысячу раздать нищим. Их так много развелось по Москве. И еще на строительство храма. Он рядом у Севастопольского проспекта, возрождается. И, слава Богу. Народ отворачивается от своего вождя с бородкой и поворачивает свой лик к Богу. Нет, никогда не думал, что может быть так здорово». Он не заснул бы этой ночью от перевозбуждения, но в к нему зашел Тимур. Он все еще был одет в лохмотья.
Мы сегодня не ужинали. Давай собирайся. Столик в ресторане уже заказан, на двоих.
Не мешало бы нам сменить форму, а то мы по-прежнему выглядим, как попрошайки.
Успеем, не переживай. В таком виде мы ближе к тем, кто посещает наш рынок. Еще немного и я стану хозяином рынка, заявил Тимур, допив вторую рюмку коньяка, когда они сидели в ресторане и уплетали ветчину. Как только это произойдет, мы сменим свой внешний вид и будем жить как короли. Правда, это связано с риском. Дело в том, что на этот небольшой рынок претендует еще одна группировка в главе с чеченцем Бурдаевым.