«Что за дрянь? Это такого не бывает», Борис содрогнулся. «Может это сон, кошмар?».
Кто-то рядом сдавленно всхлипнул. Девушка испуганно пискнула и тут же захлопнула окошко. Белесое облачко внутри, вместо того, чтобы раствориться, стремительно сгущалось, тяжелело, опускаясь на прорезиненную поверхность пола. Его очертания становились более четкими, осязаемыми Еще пара секунд, и бесформенная дрянь превращается в омерзительную слизистую конструкцию, внешне напоминающую кусок зеленоватых пчелиных сот, сочащихся густой соплеобразной слизью.
В полнейшей тишине это образование вздрогнуло и медленно поползло в направлении ботинка светловолосой красотки. Девица приподняла ноги и вжалась всем телом в спинку сиденья. Молчит, трясется, глаза, как у смертельно раненого олененка.
Шоб тебя! кованый каблук пожилого отставника с силой опустился на склизкую ожившую дрянь, сокрушая ее, превращая в месиво. Еще десяток секунд, и останки жутковатой сущности бесследно истаяли, оставив еле различимый запах аммиака.
Ни звука. Борис посмотрел по сторонам. Большинство смертельно напуганы, в глазах плещется животный ужас, готовый в любую секунду прорваться наружу.
Накаляющуюся атмосферу коллективной истерии разрядил глуховатый басок седоватого мужчины, обращенный к водителю:
Слышь, командир, вырубил бы ты печку. Дышать невозможно, как в Африке.
Добро.
Через пару минут стало полегче.
Микроавтобус вдруг притормозил. В полной тишине был слышен лишь мерный рокот работающего вхолостую мотора.
Время идет, ничего не меняется.
«Что это? Светофор?» Борис был в недоумении. «Вряд ли. Слишком долго стоим».
Что случилось, уважаемый? подала голос мама больной девочки. Мы опаздываем.
Ничем не могу помочь, дамочка. Пробка.
А если
Объезда тут нет.
Надолго?
Полчаса. Может больше
Отворите дверь, не выдержал школьник с рюкзачком-, и прошмыгнул в открывшуюся на секунду створку.
Саюкин одобрительно хмыкнул: «Смелый мальчишка. Как решился после увиденного?».
Остальные остались на местах. Оно и понятно: лучше убить тридцать минут в заторе, чем ступить в мутную зловещую неизвестность. Да если даже и ничего не грозит, кому захочется продираться пешком на ощупь через половину города?
Тишина, абсолютная, ватная, мертвящая. Даже мотор авто заглох, перестал работать. Непрекращающиеся звуки города снаружи вдруг сгинули, растворились в небытии. Казалось, мир вокруг просто исчез, во всей Вселенной остался только их маленький транспорт с небольшой кучкой незнакомых людей.
Жутковато.
М-да, лысый старичок, сидевший слева от врача, растянул губы в вымученной улыбке, подождем, не смертельно. Терпение главная добродетель.
Остальные снова проигнорировали слова общительного соседа. Синеволосая женщина демонстративно отвернулась, мускулистый качок откинулся на спинку сиденья и попытался заснуть (надо же, ну и нервы у парня), девица вставила в уши пуговки наушников и закрыла глаза, тощий парнишка извлек из-за пазухи книгу и погрузился в чтение.
Борис бросил взгляд на обложку пухлого фолианта: «Так говорил Заратустра», Фридрих Ницше.
«Ого! А мальчик-то не прост. Мечты о сверхчеловеке, право силы Индивидуалист».
Он взглянул на заскучавшего обладателя шляпы и, почувствовав перед ним неловкость за остальных, вдруг выдал:
А вы тоже спешите?
Старик тепло улыбнулся:
Увы, молодой человек, все мы вечно куда-то спешим, думаем только о будущем, не замечаем настоящего. И это делает нас такими отстраненными, черствыми, он кивнул на остальных, зацикленными на своих проблемах. Напрасные старания. Время не обгонишь, не обманешь. Пройдут года, и когда-нибудь вы поймете, что наш главный враг не время, а отчуждение. Человек в мегаполисе более одинок, чем в сибирской тайге, или в пустыне. Это противоестественно, мы должны жить не для себя только ради других.
С этим не поспоришь, собеседник протянул руку. Борис, врач-невролог.
Аркадий Константинович, словоохотливый мужчина ответил крепким рукопожатием, доктор биологических наук, профессор, преподаю в университете.
Профессор в маршрутке. Надо же
Как и врач. Что вас удивляет? Согласитесь, в нашей стране слово «интеллигент» никогда не ассоциировалось со словом «зажиточный». Ладно, это пустяки, меня беспокоит другое, пожилой человек приблизил губы к уху собеседника и понизил голос до шепота. Оглянитесь вокруг, служитель Асклепия, вам не кажется, что происходит что-то странное, необъяснимое, даже пугающее. Я, например, убежден в этом. Не знаю, может зря нагнетаю, возможно, это просто расшалившиеся нервы глупого старика, но предчувствую нечто нехорошее.
Аркадий Константинович, словоохотливый мужчина ответил крепким рукопожатием, доктор биологических наук, профессор, преподаю в университете.
Профессор в маршрутке. Надо же
Как и врач. Что вас удивляет? Согласитесь, в нашей стране слово «интеллигент» никогда не ассоциировалось со словом «зажиточный». Ладно, это пустяки, меня беспокоит другое, пожилой человек приблизил губы к уху собеседника и понизил голос до шепота. Оглянитесь вокруг, служитель Асклепия, вам не кажется, что происходит что-то странное, необъяснимое, даже пугающее. Я, например, убежден в этом. Не знаю, может зря нагнетаю, возможно, это просто расшалившиеся нервы глупого старика, но предчувствую нечто нехорошее.
Доктор тихо кашлянул и отвел взгляд. Поразительно, биолог попал в точку, Саюкин испытывал те же тревожные чувства. Спустя пару секунд он выдавил чуть слышно:
Осторожнее со словами, без обид. Вы, хоть и профессор, но теоретик, извините, а я насмотрелся всякого, знаю, на что способен отчаявшийся человек. Самое страшное, что может случиться в подобной ситуации паника. Уж не знаю, что нас ждет, но давайте улыбаться и пытаться контролировать ситуацию.
Точно сказал, выдохнул сидевший справа седоватый мужчина. Если что, я помогу как офицер.
Надо же, ну и слух у служаки.
4
Время идет, с каждой минутой внутреннее напряжение в группе пассажиров нарастает. Наконец, сидящая спиной к кабине таксиста мама больной девочки не выдерживает:
Извините, мужчина, сколько можно? Мы за тридцать минут не сдвинулись ни на метр, она оборачивает лицо в сторону водителя и издает срывающийся нечленораздельный звук, цепенеет, как изваяние: рот открыт, кожа стремительно бледнеет, в глазах смесь растерянности, непонимания и нарастающего ужаса.
Что там? Борис и еще пара попутчиков метнулись к окошку, отделяющему салон от места шофера. Мать твою!!!
Все пространство водительской кабины, до самого потолка, было заполнено пористой бледно-зеленой аморфной массой, напоминающей монтажную пену. Куда подевался пилот их маршрутки? Хотелось верить, что бедняга успел сбежать, а не замурован внутри этой пакости.
Шок.
На осознание полной бредовости ситуации ушло примерно двадцать секунд растерянного безмолвия. Затем тихий всхлип дородной женщины, осенившей себя крестным знамением, хриплый матерок юной красотки и неожиданно высокий срывающийся крик здоровенного блондина с испуганными глазами маленького ребенка:
Да что же это такое?! Что за глупые шутки?! Хочу домой. Прекратите! Выпустите меня!!!
Здоровяк рванул к выходу, заколотил кулаками в дверь, и тут же получил пару жестких отрезвляющих пощечин от военного:
Угомонись, парень. Еще сумятицы нам тут не хватало. Ты мужик, или как? Присядь, женщин пугаешь.
Удивительно, но атлет послушался.
Ну что, товарищи, продолжил седовласый, есть предложение покинуть транспорт, он метнул острый взгляд на притихшего, как-то сдувшегося молодого человека. Дельная идея, я не против. Не сидеть же нам здесь вечность, без водителя, без провианта. Короче, решать вам. Но для начала я обязан обратить внимание присутствующих: ситуация явно нестандартная, я бы сказал невозможная. Это понятно даже ребенку. Сейчас никто не скажет, что ждет нас снаружи. Вполне вероятно ничего опасного. Узнаем, когда выйдем. Уверен, многим из вас страшно. Это нормально, страх помогает, мобилизует силы. Помните, наш союзник сплоченность, мы должны быть вместе. И главное: держите себя в руках, он снова взглянул на качка. Я не допущу паники.
В полном молчании офицер перевел дух:
Успокоились? Ну и хорошо. А теперь, прежде чем выйдем, предлагаю познакомиться. Я Семен Петрович Грасс, полковник в отставке, воздушно-десантные войска.
Первым откликнулся ученый:
Аркадий Константинович Мельков, профессор.
Борис Саюкин, врач.
Упитанная дама хрипло прокашлялась и выдохнула:
Таисия Ивановна, библиотекарь. Можно просто Тая.
Ольга Гиппиус, неожиданно звонко выдала родительница девочки, сотрудник паспортного стола. А это, она тепло взглянула на подопечную, моя дочь, Ксюшенька. Она как бы это не совсем здорова
Что ж, полковник отвел глаза, бывает. Тут, главное, руки не опускать, верить в лучшее. Кто еще?
Плечистый парень до хруста сжал кисти рук и буркнул: