Подбежав к кромке воды, я опустила руки и тут же почувствовала прохладу и удивительную свежесть. Отец всегда рекомендовал подкреплять визуальные впечатления тактильными. Склонившись ниже, я плеснула себе в лицо живительную влагу, смывая с кожи пыль, а с души усталость.
Осторожно, мисс Блюмбери, не промочите ноги.
Я повернулась к сопровождавшему меня мужчине.
Дениз. Зовите меня Дениз.
Мужчина смутился.
А меня, вообще-то, Поль зовут. Он вернулся к экипажу. И всё же не промочите ноги. Погода нынче опасная.
Я потянулась до хруста в плечевых суставах и почувствовала небывалый прилив сил.
Вечером, когда на небе зажглись первые звёзды, мы прибыли в Суррей. Я открыла рот от изумления и высунулась в окно по пояс, когда кони отбивали чечётку по старинной, выложенной булыжником дороге, ведущей к воротам замка. Средневековое чудо гордо возвышалось на небольшом холме, поражая взгляды своим величием. Сколько поколений трудилось над созданием столь совершенного архитектурного шедевра? Сколько шлифованного камня и мрамора пошло на его облицовку? Сколько великолепных туй было завезено сюда и взращено с терпением и любовью? Теперь они ограничивали дорогу, точно часовые. Сколько ремесленников трудилось над созданием витражных стёкол и резных наличников?
Я задыхалась от восторга, представляя, что ждёт меня внутри. И в тот миг совершенно не жалела, что пустилась в столь сомнительное путешествие. Ах, если меня возьмут в этот дом, я смогу осмотреть его весь, целиком, а так же двор и угодья. Я сделаю наброски, которые однажды превратятся в настоящие шедевры, я, как губка, впитаю удивительную энергию, которая прогонит унынье и хандру из моего сердца. Я Я
Прошу Вас, мисс Дениз. Экипаж остановился. Поль открыл дверцу и помог мне спуститься.
Я высоко задрала голову, пытаясь разглядеть всё великолепие в мельчайших деталях. Луна, висевшая над замком, точно огромный фонарь, выгодно освещала грандиозное сооружение, делая его нереальным, сказочным.
Как такое могло появиться в серой унылой Англии? Это был риторический вопрос, не требующий ответа. Но сзади раздался смех.
Все хозяева Донвера обладали потрясающим вкусом. Мало того, сами проектировали и перестраивали замок, не менее шести раз. Я миссис Браун, экономка.
Я обернулась и в очередной раз открыла рот от изумления. Мне почему-то казалось, что экономкой в таком замке должна служить сухая чопорная дама с пучком седых волос на затылке, в пенсне на кончике носа. Но позади меня стояла невысокая бодрая старушка с очаровательными ямочками на приятном, лишённом морщин лице. От неё пахло сдобой и корицей, и ещё чем-то, таким уютным и домашним.
Мисс Блюмбери? Добро пожаловать в Донвер.
Я слегка склонила голову и присела в реверансе, чем рассмешила почтенную домоправительницу.
О, это лишнее. Ступайте за мной.
Я поднялась на три ступени и вошла в огромный зал. Да это же настоящий музей! Картины, коллекция оружия, старинные гобелены, сохранившие первозданные краски. Огромный камин щедро дарил тепло, потрескивая сухими поленьями.
Присядем тут. Вижу, Вы озябли.
Я умостилась на стуле с высокой спинкой и протянула руки к огню.
Итак. Почтенная матрона широко улыбнулась. Мне нужна помощница для мелких поручений. Иногда приходится выезжать в город, чтобы рассчитаться с лавочниками или сделать заказы. Два раза в неделю Вам предстоит забирать корреспонденцию на почте. Если станете помогать мне на кухне, буду только рада. Но основной Вашей задачей является хозяин.
Я кивнула.
Я знаю, какие у него проблемы. Смею заверить, что имею опыт по уходу за больными людьми.
Старушка высоко подняла брови.
За больными? Нет. Боюсь, Вы неверно информированы. Молодой граф не болен. Да, в результате несчастного случая он получил травму ноги, и теперь прихрамывает, да и зрение у него не очень. Но в остальном он вполне самостоятельный мужчина.
Тогда зачем ему сиделка?
Сиделка? Миссис Браун вновь удивилась. Ни в коем случае. Скорее, компаньонка, человек, который мог бы развлечь его беседой, почитать на ночь хорошую книгу, который вернул бы ему уверенность в себе, вывел из заточения.
Я задумалась.
Ваш выбор пал на меня. Могу ли узнать, почему?
Старушка кивнула.
Очень просто. Все Ваши прежние работодатели характеризовали Вас, как девушку с огромной светлой душой и чистим сердцем, с сердцем, умеющим сострадать. К тому же Вы получили вполне приличное образование, разбираетесь в истории и в литературе, музицируете
Очень просто. Все Ваши прежние работодатели характеризовали Вас, как девушку с огромной светлой душой и чистим сердцем, с сердцем, умеющим сострадать. К тому же Вы получили вполне приличное образование, разбираетесь в истории и в литературе, музицируете
Я прикусила губу. Вот в чём, в чём, а в литературе я практически не разбиралась, да и музыкальными инструментами не владела.
В малом зале стоит старинный клавесин. Он хорошо сохранился. Продолжила Жанна. Вы могли бы согревать этот дом удивительной музыкой холодными зимними вечерами.
Нет! Не могла бы, даже если бы очень того захотела.
Понимаете, я запнулась, в прошлом году я сломала руку, катаясь верхом. Словом, о музыке пришлось забыть. Мои щёки залил густой румянец. Но доктор посоветовал разрабатывать кисть. Так я начала рисовать.
Жанна побледнела.
О, нет, умоляю, ни слова о живописи в этом доме. Хозяин звереет, когда дело касается всего, что с этим связано.
Я тяжело вздохнула. И этого человека мне предстояло уговорить продать картины? Как? Я решила сменить тему.
Расскажите мне о графе.
Женщина потеплела.
Уил Он умный и добрый, честный, порядочный, словом, настоящий. Она вдруг спохватилась. И чего это я разболталась? Завтра сами всё увидите!
Глава 5
Умный? Добрый? Я стояла навытяжку, как солдат, в полутёмной комнате и ждала, когда же их светлость соизволит заговорить. Довольно высокий мужчина с копной смоляных волос, стянутых кожаным шнурком, казалось, не замечал моего присутствия. Он всматривался в светлеющее небо до тех пор, пока на горизонте не показалась розоватая дымка рассвета.
Мои глаза не выносят яркого солнца. Поэтому в моём распоряжении всего лишь несколько минут, чтобы насладиться красотой этого мира.
Я зачарованно смотрела на зарождавшийся день. Темнота неохотно отступала, сдавая свои позиции медленно, дюйм за дюймом, трусливо поджав хвост. Она ещё окутывала западную часть двора, обнимала раскидистые деревья, цеплялась за корявые ветви, пряталась в глубоких дуплах, но там, на востоке, уже поднимался золотой солнечный диск, разливая вокруг себя удивительное сияние.
Это небо! Оно прекрасно. Даже в Провансе, где я родилась, оно не имело стольких оттенков, от голубого до ярко-сиреневого. Даже не думала, что осенью можно увидеть столь потрясающую картину. Я жадно впитывала в себя красоту, и тут с ужасом поняла, что произнесла это вслух.
Мужчина задёрнул шторы и резко повернулся.
Вы творческая личность, мисс. Пишите стихи? Музицируете?
Я покраснела.
Нет. Вовсе нет.
Тогда что? Рисуете? Лепите из глины?
Я почувствовала, ещё немного, и меня вышвырнут из замка прочь.
Не рисую и не леплю. Это всё осталось в прошлой жизни.
Граф сел в высокое кресло и указал на соседнее.
В прошлой? Чем же она отличалась от настоящей?
Присев на краешек, я задумалась.
Раньше я жила, как бабочка, порхала с цветка на цветок и совершенно не заботилась о завтрашнем дне. Но после смерти отца пришлось спуститься на землю и научиться выживать.
Вы сирота?
Я кивнула.
Семья дяди приютила меня из милости. Все они добрые хорошие люди, но сидеть на их шее я не могла.
Граф помолчал.
Что же мешает Вам выйти замуж и обзавестись собственной семьёй?
Я пожала плечами.
Ничего. Но я пока не встретила того, с кем захочу прожить долгую жизнь, состариться и умереть в один день.
В один день Звучит, как в дамских романах. Мило и немного пошло.
Проклиная свой длинный язык, я опустила голову.
Вижу, Вы не верите в любовь, в привязанность, в счастье.
Мужчина кашлянул. В темноте блеснули белоснежные зубы.
Что есть любовь? Иллюзия, обман. И, когда он раскрывается, приходит боль, которая выжигает в сердце огромную дыру.
Но есть и другая, исцеляющая, заживляющая кровоточащие раны, очищающая душу.
Я заметила, как улыбка сползла с лица Дарта.
Чушь.
Вовсе нет. Я поднялась с кресла и прошлась по кабинету. Мои родители нежно любили друг друга. Они прожили в согласии пятнадцать лет. Я помолчала, пытаясь побороть нахлынувшие эмоции. Когда мама умерла от лихорадки, отец тоже сдал. Через месяц после похорон у него отказали ноги. Папа передвигался на костылях, а вскоре и вовсе слёг. Думаю, без мамы он не мог жить, не хотел. Я наблюдала, как папа угасал, но не знала, чем помочь. Я замолчала.