Хорошо, мама.
Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же это же чудо!
Мама, папа смеётся!
Я слышу, улыбнулась мама, выкладывая жаркое на блюдо и накрывая его крышкой с лепными фарфоровыми фигурками. Нет, это я сама, тебе тяжело.
Но, мама
Не спорь, Мона. Первые месяцы самые опасные. Возьми лучше стаканы и воду. Вот так.
Они вместе накрыли на стол, и мама позвала отца и Найджела. Отец прочитал молитву и разрезал мясо. Мама разложила гарнир и салат.
Как вкусно, восхищался Найджел. Мона, у тебя очень всегда хорошо, но не обижайся, здесь великолепно. Вы знаете, Мона, здорово готовит, нам всем нравится, но это совсем необыкновенно.
Мама рассмеялась.
Спасибо, Найдж. А у Моны ещё всё впереди.
Я стараюсь, ответила она голосом «послушной девочки».
И никогда ещё такого весёлого, такого хорошего обеда не было. А «фафлики» вафельные трубочки с кремом привели Найджела в полный восторг.
Мм! Я даже не знал, что такое бывает.
Это наши фамильные, улыбалась мама. Меня ещё бабушка учила их печь.
И я научусь, храбро заявила она.
Конечно, научишься, кивнула мама. Хозяйка дома должна это уметь.
И Найджел влюблённо смотрит на неё. А потом они все вместе сидели в гостиной, и Найджел рассказывал отцу и маме об их семейном деле, как они три брата начинали
Мона вздохнула, словно просыпаясь. Да, просто удивительно, как всё было хорошо. А через две недели уже отец приехал к ним. И она опять волновалась: понравится ли он братьям Найджела. Но и тут всё обошлось. И тогда же окончательно решили с домом. Они даже все вместе сходили на Новую улицу, посмотрели дом, ещё недостроенный, и, когда вернулись, отец сказал:
Давай, Найдж. На мебель мы дадим, и гордо припечатал: Мона не бесприданница.
И вот он их дом. Её и Найджела, мистера и миссис Слайдер. Конечно, мебель только самая необходимая и дешёвая, а спальня для гостей и детская стоят пустые, но это дом. И мамин коврик они повесили в спальне, над кроватью. Найджелу он тоже нравится. Самое главное у них есть дом, свой дом. И в воскресенье после церкви Роб и Мет приходят к ним в гости. О! Вот и Найджел!
Мона выбежала на крыльцо.
Найдж!
Вот и я! он легко взбежал по ступенькам, обнял её, мягко коснувшись губами её щеки. Привет, Мона. Как ты?
Я в порядке. А у тебя?
Отличный был день.
По-прежнему в обнимку они пошли на кухню. Найджел рассказывал о сегодняшних событиях и восхищался обеденными запахами, а Мона счастливо смеялась его шуткам и восторгам.
РоссияИжорский ПоясЗагорьеВо вторник им идти в школу. Оба в первую смену, заканчивают в три, а уроки с четырёх.
Поесть успеешь, Андрюша?
Без проблем, Женя. Что-что, а это я всегда успеваю, Андрей с наслаждением отхлебнул из чашки.
Они пили на кухне вечерний «разговорный» чай. Спит угомонившаяся Алиса, уютно шумит за окном весенний дождь, яркий, но не режущий глаза свет, нарядные чашки с дымящимся чаем как же хорошо! Андрей сказал об этом вслух, и Эркин сразу согласно кивнул.
Да, очень хорошо.
Эркин, Женя, улыбаясь, подвинула к нему печенье. А бывает так, чтоб ты был недоволен? и не давая ему ответить, вернулась к занимавшей её теме. Андрюша, тебе ещё куртка нужна, твоя слишком тонкая. И промокает.
Не срочно, отмахнулся Андрей. Лето идёт, не замёрзну. С одеждой я разберусь, Женя. Без проблем.
Ну, у тебя всё no problem, кивнула Женя. Лампу ты очень хорошую купил.
Спасибо, Женя. Я знал, что ты оценишь.
Андрей допил чай и встал.
Ну, спасибо и спокойной ночи.
Спокойной ночи, Андрюша, улыбнулась Женя. Я вымою, оставь.
Да-а, плаксиво протянул Андрей, так Эркину мыть посуду можно, а мне нельзя, да? Нечестно, я не согласен.
И пока Женя и Эркин смеялись над его тирадой, он быстро вымыл свои чашку, блюдце и ложечку, рассовал их по отделениям сушки и победно хмыкнул:
Вот так и никак иначе! Всё, я на боковую, до завтра, братик.
До завтра, кивнул Эркин.
У себя в комнате Андрей быстро постелил, прислушался. Вроде Эркин в душ пошёл. Ладно, не будем мешать братику, почитаем пока. Он поправил шторы, включил лампу на столе и погасил верхний свет. А что, и в самом деле, хорошо. Стеклянный абажур, не белый, а чуть кремовый, и свет от него мягкий, не режущий глаза. Он достал из шкафа «Битву на Великой» и сел к столу. Надо дочитать, всего листов двадцать осталось.
Проходя из ванной в спальню через тёмную прихожую, Эркин увидел на полу слабый отсвет и догадался, что это у Андрея свет горит. Пойти, что ли, напомнить, а то ещё проспит завтра, но тут же передумал. Андрей может обидеться, что им так командуют. Если что, утром он его сам поднимет.
В спальне тоже темно. Женя уже легла и даже свет погасила. Эркин привычным движением повернул задвижку на двери, сбросил халат на пуф и не лёг, а проскользнул под одеяло. Всё это он проделал абсолютно бесшумно, но Женя сразу повернулась к нему, обняла и поцеловала в щёку.
Хорошо, да?
Да, ответил он, мягко прижимая ладонь Жени к своей груди. Очень хорошо.
Да-а? протянула Женя. А не проспим?
Да не в жисть! убеждённо ответил Эркин усвоенным уже здесь присловьем, укладывая Женю на себя и выгибаясь на арку.
Женя ахнула, принимая его. Но Эркин ощущал сонную тяжесть тела Жени и придержал, а потом и отодвинул подступавшую чёрно-красную волну. Мягко покачав на себе Женю и не разрывая замка, он повернулся набок, уложив Женю рядом с собой.
Женя сонно вздохнула, поёрзала щекой по подушке.
Спим, милый
Спим, так же сонно отозвался Эркин.
И как Андрей проходил из своей комнаты в ванную и обратно, они уже не слышали.
К удивлению Эркина, Андрей не проспал. И, когда Эркин утром пришёл в ванную повесить халат, там Андрей уже в брюках и майке сосредоточенно брился. Увидев в зеркале Эркина, он улыбнулся. Улыбнулся и Эркин.
Доброе утро. Пойду чайник поставлю.
Занятый бритьём, Андрей ограничился кивком.
Женя хлопочет на кухне, обжигающе горячий чай, вчерашние чуть разогретые оладьи, Андрей быстро делает бутерброды и закладывает их в свою коробку, Эркин уже встаёт из-за стола.
Андрей, готов?
Да, пошли. Женя, спасибо, всё вкусно, до вечера.
В прихожей Женя быстро целует Эркина в щёку, успевает дотронуться до плеча Андрея, и вот уже их нет.
Женя бегом вернулась в кухню. На лоджию в одном халатике не выйдешь: ещё холодно, но ей и из окна хорошо всё видно. Вон они, идут рядом, высокие статные, красивые. Эркин обернулся и помахал ей рукой. Обернулся и Андрей. Она помахала им и снова закрутилась в водовороте утренних дел.
За магазином Мани и Нюры они разошлись: Андрей уже нашёл более удобный и короткий путь на свой автокомбинат. Ночной дождь давно кончился, даже облака разошлись, утреннее солнце играет на мокрой молодой листве. До чего же всё-таки хорошо!
Несмотря на солнце было ещё прохладно, и Андрей подтянул молнию под горло и прибавил шагу. Ничего, на работе согреется, да и холод не страшный, на лето всё-таки время идёт. Куртку, конечно, покупать нужно, но спешить незачем, не такая уж ветровка промокающая. Так, сегодня в школу, Эркин вчера часа два сидел, уроки делал. Ну, Эркин если за что берётся, то работает без булды, смотрел он его тетради: ни подчисточки, ошибки честно исправлены и переписаны, а здорово Эркин успел выучиться, на двух языках читает и пишет почти без ошибок, ну, ничего, братик, я не подведу, не бойсь, не посрамлю Андрей улыбнулся фамилию.
Так, улыбаясь, он и вошёл в ворота. Как все, переоделся в бытовке, аккуратно убрав в шкафчик ветровку, брюки и рубашку, переобулся.
Ну, как гульнул в воскресенье, Андрюха, а?
Тон у Митрохи достаточно миролюбивый, и ответил Андрей так же:
Лучше всех!
Митроха заржал.
Видели тебя у нас, ну, в Старом городе, как ты гулял. Хорошо заплатили-то хоть?
С друга денег не берут, уже серьёзно ответил Андрей.
Ну да, кивнул Митроха, с жидовки много всё равно не возьмёшь, это ладно. А так-то смотри, Тихоныч тебе враз ноги-руки переломает.
Ну, это ещё кто кому, хмыкнул Андрей, поправляя лямки комбинезона. Его-то какая печаль?
А он плотник, Митроха вздохнул и пошёл к двери. Ну, он давно на этот курятник ладился, цену выжимал, а тут в субботу и шумнули, дескать, мимо рта пролетело, подрядила жидовка какого-то.
Митроха шёл впереди Андрея и не видел его прицельно злого прищура, продолжая болтать.
Он, значитца, туда, а там и Колька-Моряк, и индей с завода, а кулаки у обоих дай бог, видели их и на «стенке», и на кулачках. Ну, Тихоныч и утёрся. Но сказал, поймает Митроха заржал.
Они уже вышли во двор, где Андрея ждала его метла, и сказать придуманное не пришлось. Ну, ничего, он своё ещё возьмёт, у него не заржавеет. И до обеда с лица Андрея не сходила злая насмешливая улыбка. Ну, пусть только сунется этот хрен старый, так вмажем что долго плотничать некому будет.