Письма не было?
Нет, так же тихо ответила Женя и вздохнула. Будем ждать.
Эркин ответно вздохнул.
Будем ждать.
Женя ещё раз поцеловала его, и он, мгновенно почувствовав, что она хочет отодвинуться, разжал объятие. Когда Женя вышла, он аккуратно сложил учебники и тетради в две стопки. Да, пожалуй, стоит купить ещё один портфель. Но это потом. Вон его зовут.
Э-эри-ик, звенел голосок Алисы. Эрик, ты где?
Здесь! откликнулся он, выходя в большую комнату. А вы где?
После общей шумной и весёлой игры вернее, Эркин подыгрывал, подстраивался под Андрея и Алису сели ужинать. И Женя с привычным уже удовольствием оглядывала накрытый стол, румяные улыбающиеся лица. Какая же замечательная у неё семья, как всё хорошо. И и, если всё это разрушится нет, она не хочет думать об этом. Когда случится, тогда и будет переживать, думать и решать, а сейчас не хочет.
Доев, Алиса без разговоров вылезла из-за стола и отправилась в уборную. А потом в ванную. Женя вышла помочь ей. Эркин стал убирать со стола, оставив только их чашки. Андрей сыто жмурился, откинувшись на спинку стула.
Что? улыбнулся Эркин. Хорошо?
Лучше некуда, братик.
Эркин кивнул. Да, лучше некуда, не надо лучше, лишь бы так и оставалось.
Эркин, позвала Женя.
Да, иду, сразу откликнулся он.
Поцелуй на ночь, удовлетворённый вздох Алисы, и вечерняя «разговорная» чашка чая. Разговор о предстоящих покупках, что в воскресенье новый фильм в Культурном Центре, что да мало ли о чём можно вести неспешный благодушный разговор.
И как обычно, первым встал Андрей.
Читать будешь? улыбнулся Эркин.
Да нет, прочитал уже, Андрей потянулся. Завтра сменяю, возьму ещё чего-нибудь. Ну, спокойной ночи.
Спокойной ночи, Андрюша, улыбнулась Женя.
Спокойной ночи, кивнул Эркин.
И, когда Андрей ушёл, улыбнулся Жене и стал собирать посуду.
Ты иди, Женя, ложись, ты устала, наверное. Я всё уберу.
Спасибо, милый.
Женя встала и поцеловала его в щёку. Он быстро ответно поцеловал её и повторил:
Ты устала, иди ложись.
Женю всегда удивляло, как точно Эркин чувствует её состояние. Лучше, даже чем она сама. И потому не спорила с ним.
Эркин возился на кухне мыл и расставлял посуду, убирал на столе, пока не услышал, как хлопнула дверь ванной, а потом спальни, и тогда пошёл в ванную. Халатов Жени и Андрея нет. Он быстро разделся и шагнул в душ. Поддон и занавес ещё влажные, пахнет любимым мылом Жени, а его мыло и мочалка уже лежат на бортике. Это Женя позаботилась. Эркин тщательно расправил занавес и пустил воду. До чего же хорошо!
Вымывшись, он быстро навёл в ванной порядок и пошёл в спальню. Женя уже легла, но свет не погасила. Привычно заперев за собой дверь, Эркин сбросил на пуф халат и лёг. Женя положила на тумбочку у своего изголовья журнал и погасила лампу, повернулась набок к Эркину, положив руку ему на грудь. Эркин протяжно, блаженно вздохнул. Женя тихо рассмеялась, погладив его по груди.
Всё хорошо, Эркин. И будет хорошо.
Ага, Эркин повернул голову, коснулся губами её лба, мягко поцеловал.
Спасибо, Женя, и совсем тихо, уже во сне. За всё спасибо.
Утро было тёплым, но пасмурным, и все книги и тетради сложили в портфель Андрея, чтоб в случае чего не промокли.
В классе встретимся.
Замётано. До вечера, братик.
До вечера.
Андрей свернул в свой проулок и прибавил шагу. Не потому, чтоб так уж спешил или боялся опоздать, а просто из любви к быстрому движению. А похоже, что затянул он с покупкой куртки. Если польёт всерьёз, то ветровка его не спасёт. Хотя покупали-то её на раз, ну, на два выхода от силы, так что он усмехнулся: ладно, и с паршивой овцы хоть клок шерсти да возьмём, не поморщимся, так и с этой гниды сколько прослужит, столько прослужит. Вот и забор родимый, и Митроха маячит, ишь не торопится.
Привет.
Привет.
Ты это чего под начальство, с портфелем, как скажи
А мне в школу сегодня.
Охота тебе мозги трудить.
Они уже входили в бытовку, и за Андрея ответил Василий.
Оно так, конечно, тебе, Митроха, трудить нечего, и уже Андрею: Давай в темпе, срочная сегодня.
Понял.
Андрей открыл свой шкафчик, поставил туда портфель с трудом влез, не приспособлено для портфелей, как это да, не стандарт и быстро переоделся, захлопнул дверцу, звякнув замком.
А двор? буркнул Митроха.
Ты и подметёшь, бросил не терпящим возражений голосом бригадир. Давайте живей, хватит валандаться.
Маленькая зелёная машина, напомнившая Андрею комендатурские, памятные ещё по перегону, была раздолбана весьма капитально, а им к обеду надо её сделать как с конвейера, с обеда её на регулировку и обкатку заберут, а к ночи заказчику выдадут. Выслушав объяснения Василия, Андрей тряхнул кудрями.
Сделаем.
Не хвались на рать едучи. Подводи под раму.
Понял.
И началась работа как быстро понял Андрей уже не учёба и не проверка, а на полном серьёзе. В сторону не поглядишь и о своём не подумаешь. Андрей даже как-то не сразу заметил, что их уже трое.
Третьим оказался Тим. Встретившись глазами с Андреем, он улыбнулся, не разжимая губ, и объяснил:
Я обкатывать буду.
И Андрей понимающе кивнул. Понятно, чего уж тут. Работал Тим сосредоточенно, с красивой точностью, а по уважению в голосе Василия, когда тот обращался к Тиму, Андрей догадался, что место Тима в негласной, но весьма влиятельной внутренней иерархии далеко не последнее.
Чтобы не подвести и не задержать, Андрею пришлось вкалывать изо всех сил. Да, он на подхвате, его дело не трепыхаться и делать, что скажут А Тим посильнее Василия будет, у Василия какой разряд? Восьмой? Тогда у Тима десятый, а то и двенадцатый. Если есть такие.
Так, посмотрим, Тим сел за руль и медленно с тронул машину, проехал до выездных ворот во двор и задним ходом вернулся обратно на яму, точно въехав на направляющие. Терпимо, давайте дальше.
Давай, Дмитрич, кивнул Василий.
И Андрей не сразу даже сообразил, что это Тима так назвали, не Тимохой, и не Тимофеем, а по отчеству. Ни хрена себе! Но и мастерство Тима он сам видит. А он Андрюха, ему до Андрея расти и расти, а уж до Фёдоровича и загадывать нечего.
До обеда они работали как проклятые, и со звонком Тим выпрямился и, вытирая руки, улыбнулся Андрею.
Закрывай. Сделали.
Выпрямился и Василий.
Пошли, попарим нутро.
Тим мотнул головой, сразу и благодаря, и отказываясь.
Я к себе.
До бытовки Андрей шёл рядом с Василием, но в дверях пропустил того вперёд. Хмурый Митроха пил чай, уткнувшись в свою пол-литровую кружку с выщербленным краем. Андрей достал полотенце, отмыл руки, достал из общего шкафчика свою чашку, заварил крепкого, но обычного чаю и поставил чашку на стол, чтоб настоялось, убрал полотенце и достал коробку с бутербродами. Делал он всё ловко и быстро, но Митроха хмыкнул:
Солидно устраиваешься.
А чего ж нет? весело ответил Андрей, усаживаясь за стол.
Ели, как он заметил ещё в первый день, каждый своё, друг друга не угощали. Как всегда, когда еды мало, а опасности нет, ел Андрей медленно, чтоб каждый кусок прочувствовать, чтоб и крошкой насытиться.
Вкусно ешь, усмехнулся, глядя на него, Василий.
Стараюсь, улыбнулся Андрей.
Тяжело ломило спину и плечи, звенело в ушах и где-то под черепом непросто ему далась эта гонка. И распоряжение бригадира об уборке двора даже обрадовало его. Ещё полдня такого напряжения он мог и не выдержать.
Как вернулся из поездки Тим, он не видел, может, тот и в другой двор въехал, хозяйство же немалое. Хорошо было бы, конечно, с ним съездить, поучиться вприглядку, но на хрена он неумёха и невежа нужен Тиму в такой поездке, ну, да ладно, у него всё впереди, он своё ещё возьмёт.
К концу смены Андрей уже почти пришёл в норму и в бытовку шёл как обычно. Умыться, переодеться, собраться.
До понедельника!
Бывай!
Ну, до свиданья всем!
Андрюха, опять бегом?
Так с работы же! подчёркнуто удивляется Андрей. Вдруг догонят и добавят.
И под общий дружный хохот выскакивает за дверь. Интересно, скажи он про школу, так же бы смеялись? Но экспериментировать не стоит.
В воздухе стоит мелкая водяная пыль, и вроде как-то даже похолодало. Нет, завтра же купит себе куртку. Андрей прибавил шагу. Ага, вон и тот трактир, обед за полтинник. Сгодится.
Еда, как всегда, и согрела, и развеселила его. И хоть погода та же, но шёл он уже улыбаясь и небрежно слегка помахивая портфелем.
Эркин никак не ждал, что его вчерашняя выходка будет обсуждаться. Встретили его дружным гоготом и шлепками по спине и плечам. Хотя веселиться было особо некогда, но смех и подначки продолжались и во дворе. Эркин охотно отшучивался, но смутно чувствовал, что есть что-то ещё, о чём впрямую не говорят, а намёков он не понимал.