Протоколов, имеющих отношение к возникновению советско-югославского конфликта, на сегодняшний день известно пять. Первую публикацию одного из них осуществил в 1984 г. югославский историк Владимир Дедиер в книге «Новые дополнения к биографии Й.Броз-Тито». Дедиер издал протокол расширенного заседания Политбюро ЦК КПЮ от 1 марта 1948 г. Это один из наиболее важных протоколов, касающихся конфликта с Советским Союзом2.
Особенность этой публикации заключается том, что оригинал текста подвергся существенной редакторской правке. В большинстве случаев редактор, похоже, руководствовался стремлением сделать текст более легким для восприятия. Однако в результате произошла интерпретация текста, которая привнесла некоторые новые смыслы и исказила старые. Например, вместо выражения «наверх» было последовательно написано «в Москву». Читатель избавлялся от необходимости гадать о каком верхе идет речь, но при этом он не мог узнать, как Политбюро ЦК КПЮ воспринимало в то время руководителей СССР. Для придания тесту связности были произвольно переставлены некоторые фрагменты, вставлены дополнительные слова, которых нет в оригинале и т.д. Значительная часть протокола в версии Дедиера была подробно пересказана советским историком Ю.С.Гиренко3. При этом пересказ сопровождался обширными цитатами. Благодаря этому отечественный читатель может получить представление о данном документе.
Следующая попытка использовать данные протоколов Политбюро ЦК КПЮ при изучении советско-югославского конфликта была предпринята Л.Я.Гибианским. В предисловии к публикации секретной советско-югославской переписки он впервые пишет о протоколе заседания Политбюро от 19 февраля 1948 г.: «До сих пор об этом заседании нигде не упоминалось»4. Указав, что на этом заседании впервые был поставлен вопрос отношений Югославии с СССР, и что данное заседание приняло решения, которые были лишь подтверждены 1 марта 1948 г., Л.Я.Гибианский более на данном документе не останавливается, что и не удивительно. Его целью был источниковедческий анализ советско-югославской переписки, а не изучение протоколов Политбюро.
Тем временем, крупнейший югославский специалист по истории послевоенной Югославии, Бранко Петранович, сумел добиться первой научной публикации всех протоколов заседаний Политбюро ЦК КПЮ за 1945-1948 гг., предшествующих V съезду КПЮ. Хотя текст публикации Б.Петранович подготовил еще в 1983 г., по политическим соображениям издание постоянно откладывалось5. Публикация состоялась только в 1995 г. на следующий год после его смерти.
Особое достоинство этого издания приложение с факсимиле протоколов. Оно позволяет сверять оригиналы с интерпретацией Б.Петрановича, напечатанной в основной части книги. Впрочем, во многих случаях качество воспроизведения факсимиле заставляет желать лучшего, что не в последнюю очередь объясняется состоянием подлинников записи велись в основном карандашом.
Таким образом, начиная с 1995 г., протоколы заседаний Политбюро теоретически стали доступны для всех исследователей, владеющих сербохорватским языком. Однако в период правления Милошевича Югославия находилась в относительной международной изоляции, поэтому публикация длительное время оставалась незамеченной как в российской, так и в украинской исторической науке, единственным исключением был Л.Я.Гибианский6.
Обзор истории вопроса показывает, что историки, как в советское время, так и в наши дни, слабо использовали протоколы Политбюро ЦК КПЮ как источник по истории советско-югославского конфликта. В историографии имеется упоминание только о двух из пяти существующих. Сами эти упоминания носят во многом описательный характер. Теперь перейдем к характеристике проблем, которые возникают в этой связи.
Вопрос советско-югославских отношений впервые рассматривался на заседании Политбюро ЦК КПЮ 19 февраля 1948 г., хотя разногласия с СССР, непосредственно приведшие к конфликту, обозначились уже в августе 1947 г. Тогда Югославия и Болгария достигли соглашения о союзе, и их руководители проговорились о нем публично, а по мнению Сталина это было несвоевременно. В декабре 1947 г. покончил самоубийством один из руководителей Албании Нако Спиру. В предсмертной записке вину за свой поступок он возложил на Югославию. Сталин выразил недовольство югославской политикой в Албании. Потом в январе 1948 г., Тито принял решение послать в Албанию югославскую дивизию. Правительство СССР он в известность не поставил, в связи с чем В.М.Молотов выразил резкое недовольство и вызвал в Москву югославскую делегацию, утверждая, что во внешней политике между Югославией и СССР есть серьезные расхождения. Но в Политбюро ЦК КПЮ так не думали. Вплоть до возвращения югославской делегации из Москвы, шокированной оказанным ей приемом, оно не считало необходимым рассматривать вопрос отношений с СССР.
Впрочем, позднее появление таких сведений в протоколах может иметь чисто техническую причину. Как пишет Б.Петранович, по свидетельству одного из членов ЦК КПЮ С.Вукмановича-Темпо механизм принятия решений в высшем партийно-государственном руководстве отнюдь не требовал жесткого формализма: «Реальные решения принимались у Тито. Решения принимались между партиями бильярда или просмотром фильма. На неформальных встречах узкого руководства присутствовали кроме Тито Э.Кардель, М.Джилас, А.Ранкович, Коча Попович (хотя и не был членом Политбюро) Второй способ принятия решений согласно тому же источнику заключался в решении определенного вопроса на непосредственных встречах Тито с соответствующим ответственным руководителем»7. К тому же в Политбюро не было четкой системы протоколирования заседаний. Потому сохранившиеся протоколы не могут отражать всей полноты картины. Так или иначе, в текстах протоколов, которыми располагают на сегодняшний день исследователи, первое упоминание о разногласиях Югославии с СССР относится к 19 февраля 1948 г.
Разумеется, из этого не следует, что в руководстве КПЮ могли что-то злоумышлять против СССР, скрывая это до поры до времени. В протоколах, как и в других известных источниках, не содержится ни малейшего намека на подобного рода планы. Более того, на сегодняшний день можно считать однозначно установленным, что инициатива начала и эскалации конфликта полностью принадлежала Сталину и его окружению. Однако конфликт предполагает, что действие одной стороны наталкивается на противодействие другой. И здесь протокол заседания Политбюро от 19 февраля 1948 г. дает четкую информацию, что такое противодействие возникло. Члены Политбюро проигнорировали сталинские указания о корректировке внешнеполитического курса Югославии. Л.Я.Гибианский специально подчеркивает необычность поведения югославского руководства после критики, которой подверг его Сталин 10 февраля 1948 г.: «Это было беспрецедентным. Поползновения к тому, чтобы действовать явочным порядком без консультаций с Москвой, проявлялись у югославов и прежде, в тех случаях, когда они считали необходимыми какие-то решения, по поводу которых, однако, заранее предполагали негативную советскую реакцию. Но такое поведение не выходило, как правило, за рамки традиционных отношений между начальником и подчиненным: допуская в своих специфических интересах, когда возможно, некоторые вольности за спиной первого, второй в то же время соблюдает в целом субординацию, оставаясь субъектом иерархической системы. На сей же раз Белград, получив прямые указания Сталина, пошел на их нарушение вопреки иерархии в советском блоке»8.
Протокол заседания Политбюро от 19 февраля убедительно демонстрирует, что вожди Югославии не собирались воспринимать указания Сталина как руководство к действию. Разногласия из-за отправки войск в Албанию Тито оценил как «небольшой просчет» Югославии, от федерации с Болгарией отказался, более того, заявил: «Мы должны быть упорны в отношении нашей линии, в отношении укрепления роли Югославии в мире, что в конечном счете и в интересах СССР». Помимо этого Тито предложил ответные шаги по отношению к Советскому Союзу: «Не посылать людей на обучение в СССР»9. Таким образом, советское действие впервые столкнулось с югославским противодействием.
В советской и современной российской историографии до сих пор преимущественное внимание обращают на причины советского действия, фиксируют связь советской политики в отношении Югославии с общим обострением «холодной войны», исходными идейно-политическими постулатами советской внешней политики, обращают внимание на неизученные аспекты ее формирования. Но в отношении позиции Югославии могут в лучшем случае напомнить точку зрения официальной югославской историографии, что конфликт возник из-за разного понимания путей развития социализма, и отметить ее односторонность10. Обращение к протоколам Политбюро ЦК КПЮ позволяет пролить свет на формирование позиции югославского руководства и причины его противодействия Сталину.
В первом протоколе содержится не так уж и много информации о том, что раздражает Тито и его соратников, и это естественно. Ведь Тито исходил из мнения об отсутствии серьезных расхождений с СССР. Потому 19 февраля составитель протокола зафиксировал только одну причину возмущения сталинским давлением: «Вопрос экономических отношений с СССР и вооружения нашей Армии. Не ясно, желает ли СССР, чтобы мы были сильной, вооруженной страной. Вооружение это огромное бремя. Мы должны опереться в первую очередь на свои силы, осуществить модификации в Пятилетнем плане и стать способными к строительству военной промышленности»11. Политбюро назначило своего члена Ф.Лескошека ответственным за военную промышленность и похоже решило проводить курс на ее создание не смотря ни на что.